Третья исповедь экономического убийцы - Джон М. Перкинс

Осознание того, что я потворствую этой общине, стало для меня хорошим уроком. Я понял, что жертвы сами могут быть невольными соучастниками и что решительные действия – единственный выход из ситуации. И это сработало.

Каменщики сформировали кооператив. Каждая семья жертвовала кирпичи, и кооператив использовал их, чтобы арендовать грузовик и склад в городе. Ricos бойкотировали кооператив, пока лютеранская миссия из Норвегии не заключила с ними контракт на кирпичи для школы, которую она строила, заплатив примерно в пять раз больше, чем ricos платили каменщикам, но в два раза меньше, чем требовали ricos у лютеран – все остались в выигрыше, кроме ricos. После этого кооператив стал процветать.

Меньше чем через год Энн и я завершили свою работу в Корпусе мира. Мне исполнилось 26 лет, и я уже не подлежал призыву. Я стал экономическим убийцей.

Когда я впервые вступил в их ряды, я убедил себя, что поступаю правильно. Южный Вьетнам пал под натиском коммунистического Севера, и теперь миру угрожали Советский Союз и Китай. Преподаватели в моей школе бизнеса учили нас, что финансирование инфраструктурных проектов через многочисленные кредиты Всемирного банка выведет страны с низким уровнем дохода из бедности и вырвет их из когтей коммунизма. Эксперты Всемирного банка и Агентства международного развития подкрепляли это убеждение.

К тому времени как я обнаружил всю лживость этой сказки, я уже попал в ловушку системы. Я рос в бедной семье (хотя, как оказалось, все познается в сравнении), был сыном учителя нью-гэмпширской школы-пансиона для мальчиков из весьма состоятельных семей, и вдруг я стал зарабатывать огромные деньги, летать первым классом в страны, увидеть которые я мечтал всю свою жизнь, останавливаться в лучших гостиницах, ужинать в шикарных ресторанах и пожимать руки главам государств. Я добился успеха. Мне и в голову не приходило отказаться от этого. И только намного позже я осознал, что был с детства привилегированным; в отличие от большей части мира мне никогда не приходилось испытывать страх, не зная, что я буду есть или где я буду спать, и я получил образование, доступное лишь немногим.

Возможно, на подсознательном уровне я все это понимал, потому что именно тогда у меня начались кошмары.

Я просыпался в темных гостиничных номерах, обливаясь потом, терзаясь картинами, которые я видел наяву: безногие прокаженные, привязанные к деревянным ящикам на колесах, катящиеся по улицам Джакарты; люди, моющиеся в мутно-зеленых каналах, а рядом с ними – другие, испражняющиеся; человеческий труп, брошенный на куче мусора, кишащий личинками и мухами; и дети, спящие в картонных коробках и дерущиеся с собаками за объедки. Я понял, что эмоционально дистанцировался от всего этого. Подобно другим американцам, я считал этих несчастных недочеловеками – «попрошайками», «маргиналами», «другими».

Однажды мой лимузин, предоставленный индонезийским правительством, остановился на светофоре. Человек, больной проказой, просунул изъеденные остатки руки в окно. Мой водитель накричал на него. Тот ухмыльнулся кривой беззубой улыбкой и отошел. Мы продолжили путь, но образ того человека словно остался со мной. Словно он специально искал меня, его окровавленный обрубок был предостережением, а его улыбка – посланием. «Изменись, – будто говорил он. – Покайся».

Я стал приглядываться к миру вокруг меня. И к себе. Я пришел к выводу, что, несмотря на все атрибуты успеха, я несчастен. Я глотал валиум каждую ночь и пил немереное количество алкоголя. Я вставал по утрам, заливал в себя кофе вместе с таблетками для бодрости и, пошатываясь, направлялся на переговоры по контрактам на сотни миллионов долларов.

И эта жизнь стала для меня нормой. Я купился на лживые истории. Я влез в долги, чтобы поддерживать свой образ жизни. Все мои действия были продиктованы страхом – перед коммунизмом, потерей работы, неудачей и нехваткой материальных благ, в которых я нуждался, как мне внушали.

Как-то ночью мне приснился совершенно другой сон.

Я вошел в офис лидера страны, который только что обнаружил у себя огромное месторождение нефти.

– Наши строительные компании, – сказал я ему, – арендуют оборудование у франшизы John Deere, принадлежащей вашему брату. Мы заплатим в два раза больше обычной ставки, а ваш брат поделится прибылью с вами.

А дальше я стал объяснять во сне, что мы заключим такие же сделки с его друзьями, владевшими разливочными заводами Coca-Cola, другими производителями продуктов питания и напитков и трудовыми подрядчиками. От него требуется только одно – согласиться на кредит Всемирного банка, который позволит нанять американские корпорации для строительства инфраструктуры в его стране.

Затем я мимоходом упомянул, что отказ повлечет за собой появление шакалов.

– Помните, – сказал я, – что произошло с… – я перечислил целый список имен, таких как Мосаддык из Ирана, Арбенс из Гватемалы, Альенде из Чили, Лумумба из Конго, Зьем из Вьетнама. – Все они, – продолжил я, – были свергнуты или… – я провел пальцем по шее, – потому что не играли по нашим правилам.

Лежа в постели, снова обливаясь холодным потом, я вдруг осознал, что этот сон точно описывает мою реальную жизнь. Все эти преступления действительно на моей совести.

Мне не составляло никакого труда предоставить государственным чиновникам, как в моем сне, внушительный материал, обосновывающий кредиты для их народа. Целый штат экономистов, финансовых экспертов, статистиков и математиков виртуозно составляли хитроумные эконометрические модели, доказывающие, что подобные инвестиции – в электроэнергетические системы, автомагистрали, порты, аэропорты и промышленные парки – стимулируют экономический рост.

Годами я полагался на эти модели, чтобы убедить также и себя в том, что я – благодетель. Я оправдывал свои поступки тем, что ВВП действительно повышался после строительства инфраструктуры. А теперь мне пришлось взглянуть в лицо фактам, скрывающимся за этими расчетами. Статистика была крайне необъективной; она была искажена в пользу семей, владеющих отраслевыми предприятиями, банками, торговыми центрами, супермаркетами, гостиницами и множеством компаний, которые процветали благодаря созданной нами инфраструктуре.

Они процветали.

Остальные страдали.

Деньги, заложенные в бюджете на здравоохранение, образование и другие социальные сферы, шли на выплату процентов по кредитам. О том, чтобы выплатить основную сумму долга, не было и речи, и страна попадала в долговые кандалы. Экономические убийцы Международного валютного фонда приезжали и требовали, чтобы правительство предложило свою нефть или другие ресурсы нашим корпорациям по низким ценам и приватизировало свои учреждения, связанные с электричеством, водоснабжением, канализацией и другими сферами общественного сектора, а потом продало их корпоратократии. Большой бизнес получал огромную выгоду.

Ключевым для подобных займов всегда было условие, чтобы строительными проектами занимались наши компании. Львиная доля денег так и не покидала Соединенные Штаты; их просто переводили из банковских офисов Вашингтона в инженерные офисы