Объятия Анаконды. Антология геополитики Запада - О. В. Селин

метрополии – Советский Союз и США – в силу своей государственной идеологии уже давно испытывают колебания: к какой из двух групп им следовало бы примкнуть. Россия тем временем сделала выбор, вступив в Лигу Наций, и своим выбором, столь сурово порицавшимся маршалом Фошем, встала рядом с традиционными колониальными державами, чьи жизненные основы она одновременно стремится подорвать с помощью Коминтерна, таких людей, как Бородин, и умных голов в высших школах инсургентов в Москве и Центральной Азии, IV Интернационала.

Убедительные образцы этого обнаружены в Шанхае, Индокитае, в последнее время в Палестине, Черной Африке и Южной Америке, ощущаются они в Индии и на Яве, затем привели к гибели людей в Испании.

Соединенные Штаты вместе с латиноамериканскими властями (которые в Аргентине, Бразилии, Чили, Уругвае и других странах точно так же соприкоснулись с опытом двойственной аграрной политики Советов) ищут для Нового Света собственные, региональные пути к сотрудничеству. С этой целью они время от времени изо всех сил поддерживали приблизительно с 1892 по 1932 г. общий для колониального империализма стиль далеко идущей долларовой политики.

* * *

Итак, охранителями статус-кво любой ценой остаются прежде всего Франция и дружественные ей военные альянсы, а также связанная с ней Британская империя, которой все более и более неуютно при столь основательных утратах ее лучших устоявшихся традиций.

Правда, и во Франции все громче звучат голоса, которые позволяют понять, что вся дымовая завеса – результат проводившейся в огромных масштабах французской культурной политики – не может надолго помешать зреющему во всем мире политическому благоразумию. Пуанкаре и Барту перевернулись бы сегодня в гробу – как в свое время при рассмотрении вопроса о приеме России в Женеву [т. е. Лигу Наций] изворачивался Фош, – когда министр иностранных дел Дельбос сказал: «Порядок – это не застой, а движение, и он должен господствовать среди государств, как и среди индивидуумов, но это отнюдь не тот пассивный статический порядок, который основан на страхе и злоупотреблении властью, порядок, царивший на руинах (например, Гейдельбергского замка) или на дорогах, пройденных Атиллой» (тем не менее Франция заключала союзы с велико-турками, равно как с белыми и красными царями. – К.X.). «Мы не называем порядком оцепенение порабощенных масс, молчание порабощенных меньшинств».

Как охотно соглашаемся мы с ним, ведь дальше было сказано: «Пакты, договоры являются не орудиями угнетения, но, подобно гражданским законам, – формулами умиротворения. Не запрещено их улучшать… Констатируя эту основную истину, мы тем не менее отнюдь не принижаем не стареющие с годами права на жизнь и не домогаемся их ограничения какой-либо абстрактной юрисдикцией».

Конечно, от идеологических речей к действию, свободному от средств принуждения, – дистанция огромного размера: в сущности предисловие к книге «Welt in Gahrung» («Мир в брожении») не имеет иных задач, кроме как помочь государственным мужам вроде Дельбоса перейти от одного к другому. Более многочисленные и серьезные, чем во Франции, которая выражает свое истинное сердечное мнение через Титулеску и посредством авиационных приготовлений советских генералов в Чехословакии, раздаются голоса в Англии: по весомости и значению, видимо, лордов Лотиана (14 июля 1936 г.) и Лондондерри или сэра Фредерика Мориса, наконец, то, что (вслед за Болдуином как свое личное мнение) изложил в Претории 13 июля 1936 г. южноафриканский министр обороны Пиров: «Весьма влиятельные круги в Англии едины в том, что не может быть никакой постоянной основы для мирного соглашения с Германией, пока немцы не получат соответствующего возмещения за свои колонии, что подразумевает территориальные возмещения – и, конечно, не где-то на Земле, а в Африке. Я обнаружил сильную поддержку мнению, что сотрудничество Германии в Африке жизненно важно для сохранения цивилизации в этой части Света».

Сегодня это действительно отражает суть дела, если, разумеется, исходить из сугубо практических соображений, которые как раз были следствием последних выводов из японской «вспашки» в 1931–1934 гг. и позже, как и из итальянской, возвещенной фанфарами дуче в 1935–1936 гг., вовсе не являющегося «собирателем пустынь». Но и третью из ущемленных стран, т. е. Германию, министр Пиров, разумеется, не сочтет за «собирателя пустынь». Он, однако, знает, что на длительный срок ни горстка белых в Южной Африке не сможет удержать свое пространство, ни Австралия, ни Новая Зеландия – свои раскрашенные на карте красным цветом незаселенные пространства, если не удастся в той или иной форме добиться общей ответственности всех мужественных наций за поддержание культурного уровня.

Однако ради этого стражам сохранения существующего положения следовало бы переступить или перепрыгнуть зияющую бездну и не цепляться за статус-кво. Прокладка коридора для Красной Армии к сердцу Центральной Европы – отнюдь не подходящий для этого путь. Скорее всего, такие шаги подтолкнут к центральноевропейскому оборонительному блоку, к чему не стремятся ни Италия, ни Великая Германия, ни Венгрия и чего, как утверждают, хочет избежать каждый благоразумный британец. Однако невозможно подготовить поле к возделыванию, если по нему вдоль и поперек проходят борозды. Линия Киев – Буковина – Прага обусловливает оборонительный рубеж Рим – Будапешт – Варшава – Кенигсберг, который рассекает Чехословакию в узком месте. Такой представляется самая новая «вспашка» в Центральной Европе – с точки зрения пахаря-практика, действующего на международно-политическом силовом поле. 1938 год принес доказательства этому.

* * *

Итак, мы можем отметить, разумеется, как хорошее предзнаменование готовности мира к «вспашке», к приему семян для новой весны народов тот факт, что никто, даже Франция, не желает выступать в роли поборника сохранения любой ценой существующего, основанного на насилии положения. Это отверг уже предшественник Дельбоса Лаваль, лишь Барту еще раз провозгласил запрограммированную, формально-правовую неуступчивость, саботируя равенство в вооружениях, которое было бы намного выгоднее Европе, чем нынешнее положение.

Присягнувшие пакту великие державы предоставляют поэтому своим менее влиятельным попутчикам возможность говорить о том, что есть, тогда как их собственные представители произносят благозвучные мечтательно-вожделенные речи о том, что должно быть.

Однако упрямый факт в том, что жесткая привязка к изжившим себя пактам четырех и девяти держав, к которым, к счастью, Германия не имела отношения, в сущности привела к обману Китая, доверчиво полагавшегося на помощь Лиги Наций, а затем – к маньчжурской катастрофе, ударившей по его «престижу». И США по привычке в таких случаях покидают тех, кто верил их заявлениям, были ли таковыми на Западе заявления Вильсона, а на Дальнем Востоке – Хея, Нокса и Стимсона.

Упрямый факт в том, что при паре дюжин ошибочных решений Лиги Наций роковая навязчивость в отношении существующего состояния почти всегда приводила к «вспашке», или переворотам, или нарушениям права, как в Мемеле, не говоря уже о «слуге двух господ» – Палестине.

Упрямый факт в том,