Русский эксперимент - Зиновьев Александр Александрович

Роль этих аспектов в различных обществах может быть различной. Бывает, что один из них подчиняет себе другой и даже заглушает его. Я утверждаю, что именно различие этих аспектов, устойчивые взаимоотношения между ними и доминирование того или другого из них над всеми прочими аспектами жизни людей образуют самую глубокую основу различия между западным типом общества и коммунистическим. Коммунистическое общество организуется прежде всего по законам коммунального аспекта, которые в нем оказывают решающее влияние и на деловой аспект. Историческая судьба России сложилась так, что в ней коммунальный аспект всегда доминировал над деловым.

Русская историческая традиция. В антисоветской и антикоммунистической пропаганде распространялось утверждение, будто коммунизм есть уклонение от некоего нормального хода истории. В действительности коммунизм принадлежит к такому типу организации больших масс людей в единое целое, который являлся и является обычным и широко распространенным. При этом типе организации доминирующей является не добровольная самоорганизация масс людей снизу, а принудительная организация сверху, как это имело место в истории России с первых же дней ее существования. Коммунизм есть наиболее развитая форма этого типа организации.

При этом типе организации решающая роль в объединении людей в целое принадлежит системе власти и управления, а не другим факторам, в том числе — не экономике. Тут структурирование системы власти и управления образует основу социального структурирования вообще, — тут общество формируется прежде всего в коммунальном аспекте, а на этой основе — в деловом и в прочих аспектах.

Коммунистическое общество в России возникло не в качестве случайного исключения из общих законов социальной эволюции, а в удивительном соответствии с ними. Согласно ленинизму, в России до революции 1917 года имели место два типа социальных отношений («уклада») — феодальный и капиталистический. Первый уже утратил сколько-нибудь значительную роль в обществе, отмирал. В качестве символа и носителя его воспринимался царизм (монархия). Второй приобретал все больший вес, укреплялся. Отсюда — расчет коммунистов на рост пролетариата и на диктатуру пролетариата как на путь к коммунизму. На самом же деле в России имела место «третья сила», которая участниками жизненного процесса того времени не воспринималась как основа социальных отношений будущего коммунизма, а именно — отношения коммунальные, которые нашли свое выражение в сильнейшем государственно-бюрократическом аппарате, в отношениях всех слоев общества с этим аппаратом, в средствах поддержания общественного порядка (полиция, жандармы, суды и т.д.), в колоссальной армии, в общинном земледелии и т.д. В результате социалистической революции 1917 года были сметены отжившие феодальные отношения и неокрепшие капиталистические отношения, так и не пустившие глубоких корней в народную жизнь. И «третья сила» получила простор для своего развития. На месте разрушенного государственного аппарата царизма немедленно сложился новый государственный аппарат, который стал законным преемником аппарата царизма и превзошел его во всех отношениях. Восстановилась полиция (милиция), жандармерия (органы государственной безопасности), армия и прочие элементы коммунальной жизни и самосохранения объединения людей огромного масштаба.

В русской революции с поразительной силой и ясностью проявил себя универсальный закон социально-исторической преемственности: если какое-то общество разрушается, но при этом сохраняется человеческий материал и основные условия его выживания, то из обломков этого общества развивается новое, максимально близкое по социальному типу к разрушенному. Каково же было самоослепление человечества, если этот, казалось бы, очевидный факт остался незамеченным и остается таковым до сих пор!

Человеческий материал. Русский коммунизм не есть чисто интеллектуальное изобретение и в том смысле, что он имел предпосылки в самом характере русского народа как явления социобиологического (этнического). В наше время признание роли человеческого фактора в формировании и сохранении социальных систем стало фактически табу и расценивается как расизм. Смысл этого табу очевиден: западная идеология стремится убедить всех, будто западный социальный строй является наилучшим и годится для всех народов мира. И тем более она не может даже допустить намека на то, что коммунистический отрой лучше соответствует природе каких-то народов. Но абсолютно ничего расистского в том, что я сказал выше, нет. Более того, игнорировать качества человеческого материала в исследовании важнейших социальных феноменов современности — значит заведомо закрывать себе путь к их пониманию.

Когда социальный строй (тип общества) уже сложился у какого-то скопления людей (народа, народов) и стал достаточно сильным, он может быть заимствован другими народами и навязан им силой извне. Таким путем многие черты западного социального строя распространились по планете. Таким путем коммунизм развился у ряда народов под влиянием России или был силой навязан Советским Союзом после Второй Мировой войны. Да и в этом случае находилось достаточно много людей, по природе склонных к коммунистическому образу жизни. А когда речь идет об исторически первом возникновении того или иного социального строя или спонтанном его возникновении у какого-то народа, то это возникновение есть проявление, усиление, поощрение и сознательное признание определенных природных качеств этого народа. Если таких качеств в народе нет, то и соответствующий социальный строй не может спонтанно развиться из ничего.

Русская революция. Русская революция 1917 года считается пролетарской. Это — дань марксистской идеологии. На самом деле пролетарского в ней было очень мало. Всякую революцию можно рассматривать с различных точек зрения, с точки зрения причин, приведших к ней, участников революции, ее движущих сил, ее лидеров, ее конкретного хода, ее последствий для различных слоев населения и т.д. По своей социальной сущности русская революция привела к установлению в стране господства класса чиновников аппарата власти и управления, а всех прочих граждан превратила в своего рода служащих государства. Она началась как революция в сфере высшей власти, но переросла в революцию массовую, народную в самом широком смысле слова, направленную против классовой эксплуатации и деспотизма власти. Что из этого получилось потом — это другой вопрос, касающийся существа общества, которому еще предстояло развиться на основе завоеваний революции.

Благодаря революции страна совершила беспрецедентный рывок вперед во всех отношениях — в социальном, хозяйственном, культурном, образовательном и т.д. Успех был настолько ошеломляющим для всей планеты, что Россия стала соблазнительным примером для многих народов. Это напугало Запад, и он с первых дней существования русского коммунизма вел упорную борьбу против него.

Революция, с одной стороны, принесла разочарование, обнаружив неосуществимость целого ряда обещаний коммунистов. А с другой стороны, она принесла с собой нечто большее, чем то, чего от нее ожидали. Русские люди, во всяком случае, не рассчитывали на такой стремительный прогресс. И главным завоеванием революции явились социальные права и гарантии для подавляющего большинства населения — гарантии работы, образования, обучения, медицинского обслуживания, отдыха, пенсии, т.е. удовлетворения основных жизненных потребностей. Революция породила также непредвиденные последствия, которые на первых порах еще воспринимались как пережитки прошлого, а с годами все более давали о себе знать как неизбежные спутники коммунизма.

Все социалисты (и коммунисты) до 1917 года были убеждены в том, что социалистическая революция произойдет сначала в Западной Европе, а уж потом перекинется на другие страны. Сам Ленин буквально за несколько дней до Февральской революции 1917 года в России говорил, что социалистическая революция сначала произойдет на промышленно развитом Западе с сильным рабочим классом, а не в отсталой, крестьянской России с малограмотным населением. Это убеждение вполне соответствовало марксистской доктрине. Но история распорядилась по-своему. С точки зрения здравого смысла, не зараженного идеологической доктриной, было очевидно, что новая цивилизация не могла возникнуть в центре старой, — ее тут просто не допустили бы, как это случилось с Парижской коммуной и с попытками социалистической революции в Германии и Венгрии. Именно на периферии западной цивилизации, в России, сложились условия для успешного коммунистического эксперимента.