Страсть. Женская сексуальность в России в эпоху модернизма - Ирина Анатольевна Жеребкина

теперь в его терминах формируются новые типы коммуникации и интеллектуальных салонов. Лиля же с её полной нечувствительностью к вине, с привычкой к хорошему столу и обустроенному быту как основным ценностям жизни начинает казаться современникам по меньшей мере скучной. Аркадий Ваксберг рассказывает о том, как прилетевшую из Парижа Лилю Андрей Вознесенский и болгарский поэт Любомир Левчев, обманув, оставили за рождественским столом одну с её миногами, крабами и Катаняном. Сексуальность этой новой эпохи должна была быть экзистенциальной, а не столь автоматической, механической и здоровой, как Лилина сексуальность. Именно в это время в советской культуре кроме таких «чистых» показателей сексуальности как садизм и мазохизм, определявших отношения противоположных полов в эпоху террора, интенсивнее развиваются более склонные к рефлексии формы сексуальности, например, женская или мужская гомосексуальность. Вписаться в эту культуру, быть в ней «интересной», то есть обрести более антропоморфную сексуальность Лиля в принципе не могла.

Не случайно Лилина сексуальность, столкнувшись с гомосексуальностью Параджанова, просто «проиграла» ей.

«Я хочу желать СВОЕ желание», или что такое «настоящая красота»

Можно сказать, что Лиля репрезентирует собой переломный момент в истории женской сексуальности в России. Женская сексуальность в России «до Лили» представлялась как с необходимостью соотносящаяся со структурой семьи и осуществляющаяся в форме отношений межличностного партнерства (даже сексуальность, реализующаяся вне брака, ориентирована на структуру семьи, которая понимается как матрица сексуальных отношений, «ячейка общества»). Фигура Лили символизирует собой переход от сексуальности семьи к сексуальности, реализующейся на уровне государства, когда единственным достойным сексуальным партнером женского субъекта выступает неантропологическое образование – государство. Действительно, масштаб всех её мужчин меркнет по сравнению с тем масштабом реализации сексуальности, который больше всего привлекал Лилю – масштабом СССР, где она стремилась быть «первой дамой». Её участие в литературных делах, в литературных вечерах и культурных событиях, её поездки заграницу – в частности, то, что ей и Осе в 1930 году отказали в визах, а потом все-таки принесли их даже на дом – обсуждает вся страна (об этом были публикации в «Правде» и «Комсомолке»). «Красота» в тоталитарном государстве обеспечивается совсем другими – неантропологическими – параметрами, а именно таким параметром власти, которому уже ретроактивно придается антропологический характер.

Парадоксальным образом «настоящей красавицей» Лиля становится в старости, в 84 года – когда в аэропорту Шереметьево во время посадки в Москве по пути из Японии в Париж её заметил Ив Сент-Лоран и, поразившись её необычной внешностью, поспешил познакомиться. За этим последовали апартаменты в «Plaza-Athenee» на проспекте Монтеня, ежедневные новые наряды, духи и бижутерия от Ив Сен-Лорана, присутствие Ротшильдов на юбилейном вечере Лили в Париже в 1976 году в ресторане «У Максима», влюбленность в неё двадцатидевятилетнего драматурга и романиста Франсуа-Мари Банье… Как становится возможным этот странный эффект Лилиной красоты? Парадоксальным образом только теперь все качества «женского» и «женственнейшего», на которые она делала ставку в молодости, наконец-то окончательно обнаруживают свою неэффективность. Её «женская красота» наконец исчезла, обнажив совсем другое основание «красоты», а именно – отношения власти как чистую красоту. Но именно эта «красота» всегда и являлась настоящей Лилиной красотой, скрытой за красотой «женской», потому что безграничная красота власти (а вся страна знала о безграничности Лилиной власти над первым поэтом СССР Владимиром Маяковским) всегда более «красива», чем любая «женская» красота: не случайно все знавшие её всегда обращали внимание на особую красоту её сияющих, манящих, бездонных, завораживающих глаз – ведь именно глаза, взгляд указывают на позицию власти в архаических и тоталитарных культурах.

И не Лиля ли разыграла карту «русской литературы XX века», канонизировав в ней через пять лет после смерти своим письмом Сталину «лучшего, талантливейшего поэта нашей советской эпохи» Владимира Маяковского: без неё весь ход советской литературы не был бы другим?

…У неё был действительно необыкновенный темперамент («жадный интерес к жизни», по словам её подруги Татьяны Лещенко-Сухомлиной). Только один раз в жизни Лиля потеряла самообладание и упала без сознания – когда узнала о том, как зарезали Зинаиду Райх.

Можно сказать, Лиля Брик – это первая фигура в истории женской субъективности в России, которая сконструирована полностью вне традиционных параметров «женского»: ведущим в её конструкции субъективности был не механизм вины, а механизм женского желания. Однако парадоксом культуры русского модернизма оказывается то, что женское желание не может осуществляться в ней вне мужского или параллельно ему: оно неизменно настигает мужского субъекта вплоть до полного его уничтожения – что и демонстрирует самоубийство Маяковского в истории его любви к Лиле Брик. И именно это придает Лилиной фигуре продолжающий и сегодня поражать «демонизм» – хотя она «просто» осуществляет тот самый закон jouissance féminine, который так настойчиво пытается концептуализировать современная западная феминистская теория.

Примечания

1

См. Шестов Лев. Добро в учении графа Толстого и Ницше. Берлин: Скифы, 1923.

2

О «русских связях» и «первых контактах» с русскими Фрейда см.: Эткинд А. Эрос невозможного. История психоанализа в России. СПб.: Медуза, 1993, с. 130–140.

3

Башкирцева оставила после себя более ста картин, большую часть которых родственники перевезли в Украину, в места бывшего полтавского имения Башкирцевых, где большинство из них погибло от бомбы в начале Первой мировой войны; несколько картин Башкирцевой находятся в Русском музее и несколько – в Ницце и в экспозиции Люксембургской галереи.

4

Дневник Марии Башкирцевой. М.: Молодая гвардия, 1991, с. 20. Или: «Вся моя жизнь в этом журнале… Если я умру, скоро, я все сожгу, но если я не умру, дожив до старости, все прочтут этот журнал. Я думаю, что еще не существует такой фотографии, – если можно так выразиться – целой жизни женщины, всех её мыслей, всего, всего». (Там же, с. 49.)

5

Суслова А. П. Годы близости с Достоевским. М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1928.

6

С той девушкой у темного окна

Виденьем рая в сутолоке вокзальной

Не раз встречалась я в долинах сна.

Но почему она была печальной?

Чего искал прозрачный силуэт?

Быть может ей – и в небе счастья нет?

(стихи Марины Цветаевой, посвященные Марии Башкирцевой)

7

Хлебников Велимир. Свояси // Хлебников Велимир. Творения. М.: Советский писатель, 1987, с. 37.

8

Петровская Н. Из Воспоминаний