Криминальная психология - Дэвид Кантер

выделить четыре категории преступных организаций, которые, как он утверждает, также применимы к террористическим организациям. Эти категории образованы в двух плоскостях; одна из них — это сила группы, а другая — это уровень классификации внутри группы. «Чистые» типы, образованные с помощью такой матрицы, это:

• Автономия — Преступные индивидуалисты, где ограничения для деятельности членов группы слабы, и назначение индивидов на конкретные роли лимитировано. Автономия похожа на ситуативные группы у Кантера (2004).

• Разобщенный тип — Обособленная преступная группа, где более организованные преступники используют «прихлебателей», которые зачастую являются мелкими преступниками.

• Преступные идеологии — Замкнутые, но эгалитарные группы, где мало внутреннего ранжирования индивидов, но они держатся вместе за счет преданности идеологии.

• Преступные иерархии — Те, в которых группа имеет четкие границы, но разные уровни внутри. Это похоже на организованных преступников у Кантера (2004).

Эта структура, состоящая из четырех элементов и основанная двумя плоскостями, проиллюстрирована на Рисунке 9.1.

ТЕРРОРИЗМ

Существуют десятки определений терроризма, но семь ключевых его характеристик приведены в Примере 9.3. Основная идея, лежащая в основе этих характеристик, состоит в том, что акты насилия-это политическая стратегия, осуществляемая группами, которые сами по себе не имеют официального статуса. С этой точки зрения, стратегия в значительной степени нацелена на осуществление действий, которые имеют символическое, пропагандистское значение. Именно это отличает их от организованных преступников.

Но это не исключает действий организованных преступников, которые могут осуществлять террористы, таких как похищение с целью получения выкупа (Филлипс, 2009).

РИСУНОК 9.1 Классификация преступных организаций Марса (2000)

Упражнение 9.1

Ролевая игра в вооруженное ограбление

Сначала разделитесь на четыре группы разного размера. Теперь представьте, что вы с вашей группой собираетесь совершить ограбление мини-маркета или небольшого магазинчика! Потратьте 10 минут вместе, планируя, как бы вы это сделали — в частности, кто, что будет делать, и какой опыт в совершении преступлений или другой опыт, по вашему представлению, должен быть у каждого из участников? Как только вы вернулись к тому, чтобы снова быть законопослушными студентами-психологами, обсудите ваши планы:

• Каковы были различные роли, которые использовала каждая группа?

• Был ли у вас лидер?

• Какое ожидалось поведение от каждой роли?

• Какое ожидалось прошлое/происхождение для разных ролей?

• По вашему мнению, в вашей группе было слишком мало или слишком много людей?

• Каким может быть оптимальное количество участников при вооруженном ограблении?

• Как ваша дискуссия относится к рассмотренной литературе о структурах групп?

Пример 9.3

Трудности в изучении террористов

Многие трудности с раскрытием правды о реальных людях, участвующих в терроризме, невозможно переоценить. Единственные люди, у которых есть возможность взять интервью, если к ним есть доступ — это те, кого обнаружили и схватили, обычно из-за того, что им не удалось достичь своих целей. Эти люди могут и не быть типичными представителями тех, кому удалось осуществить свои насильственные акты. Если и есть возможность получить доступ к этим людям, то, что они говорят службам безопасности, вряд ли станет достоянием общественности; и то, что они говорят немногим исследователям, которые получили к ним доступ (например, Мерари, 1990; Сойбельман, 2004), скорее всего, будет искажено их собственными взглядами на свою неудачу и их текущим заключением.

Также важно подчеркнуть, как это делает Хорган (2005), что получение доступа к людям, замешанным в терроризме, может быть опасным, и часто является длительным и утомительным процессом. Понятно, что большинство исследователей неохотно следуют этому пути и, вместо этого, опираются на вторичные и третичные источники. Это одна из причин того, почему публичная трактовка террористов часто так дезориентирована, что делает их предметом политических искажений, которые исследуют Данис и Штоль (2009). Заявления, сделанные террористами, особенно террористами-смертниками, записанные для трансляции после их смерти, страдают от таких же сложностей. Мерари (1990) предлагает, что подготовка такого заявления — это часть процесса, путем которого смертник связан с актом, который он намерен совершить. Беря на себя обязательство — в письменном виде или на видео — совершить действие, намного более сложно позже отступить, не потеряв при этом свое лицо.

Также сложно делать какие-то обобщенные выводы из того, что известно о психологии одних террористов по сравнению с другими. Изменяющаяся мировая арена и развивающиеся социальные процессы также означают, что вряд ли существует одна психология, которая подходила бы всем группам. Тем не менее, несмотря на эти многочисленные сложности с получением детальной информации, медленно увеличивающиеся по количеству серии исследований можно поставить в один ряд с тем, что известно о других актах насилия и суицида; набросать картину того, как люди оказываются замешанными в подобного рода деятельность, и что может вывести их.

ОБЪЯСНЕНИЯ ТЕРРОРИЗМА

Является ли депривация прямой причиной терроризма?

В своем обзоре психологических причин терроризма Могхаддам (2005) ясно дает понять, что «материальные факторы, такие как бедность и нехватка образования, являются проблематичными в качестве объяснений террористических актов». Он цитирует отчет Кугана (2000) по ИРА как абсолютно не поддерживающий точку зрения о том, что «они являются безмозглыми хулиганами, выходцами из безработных и нетрудоспособных». Министерство внутренних дел Сингапура в 2003 году заявило, что пойманные террористы Аль-Каиды обычно не были выходцами из бедных слоев общества и имели достаточный уровень образования. Действительно, отчеты о людях, которые совершили теракты 9/11 в Нью-Йорке и Вашингтоне, показали, что эти люди не вышли из лагерей для беженцев, не были необразованными и недалекими по своему умственному развитию (Боданский, 2001). Таким образом, упрощенный анализ, предлагающий, что акты терроризма — это первые этапы народной революции, являющиеся действиями малоимущего пролетариата, у которого нет других способов улучшить свою жизнь, не имеет достаточного эмпирического обоснования.

Немного более искушенной аргументацией было бы утверждение, что, хотя у индивидов есть какой-то материальный комфорт, если они живут при репрессивном режиме, то лишение их свободы — это источник их террористических устремлений. Эту точку зрения также сложно обосновать фактами. Как ясно дает понять Янгс (2006) в своем анализе влияния политических репрессий на распространенность терроризма, существует мало корреляции между относительной степенью политических репрессий и «радикализмом». Он сравнивает различные страны Ближнего Востока, Индию, Китай, и источники революции в других частях мира, чтобы показать, что, если на то пошло, то репрессивные режимы служат для того, чтобы держать террористическую активность под контролем, и что те, кто хочет атаковать гражданское население, извлекают выгоду из свобод, которые ассоциируются с демократией.

Для того чтобы объяснить более высокий уровень недовольства и