Теория социальной экономики - Владимир Сергеевич Соловьев

может определить, сколько людей, поколений, каких государств непосредственно, или косвенно, участвовало в изготовлении этого продукта. Самое главное – такое определение вообще не имеет смысла, это никому не нужно. Причем на рынке реализуют не собственность в качестве стоимости, а овеществленные товары, обладающие стоимостью, поэтому приобрести собственность нельзя в связи с тем, что она не производится и она вообще не существует. Более того, как уже указывалось, парадокс заключается в том, что в настоящее время собственность нельзя даже произвести собственным трудом, так как индивидуального труда, в результате которого создается продукт, готовый для использования, не существует, – труд может быть только в кооперативной форме, а результатом индивидуального труда могут быть только отдельные операции или группы операций. Таким образом, понятие «частная собственность» не только по отношению к машине, заводу, дороге, земле или водным объектам, но даже к отдельному элементу, предмету использовать нельзя и потому оно должно быть исключено из обращения как абсолютно бессмысленное. Поэтому все концепции, «теории», интеллектуальные конструкции, нормативные акты и любые построения, которые применяют понятие «собственность», а тем более «частная собственность», безграмотны, потому что не имеют смысла.

Любые произведения искусства (ювелирные изделия, литературные и музыкальные произведения, спектакли, рисунки, гравюры, живопись, скульптура и т. п.), различные проекты, конструкции и изобретения в вещественном (материальном) исполнении всегда представляют собой результаты труда многих людей, которые непосредственно участвуют в создании этого результата и косвенно создают условия для его получения. Поэтому покупается, продается и используется не собственность автора как таковая, а его идея (мысль) овеществленная (материализованная) в каком-либо предмете, или зафиксированная на каком-либо носителе информации. Парадоксальность проявления понятия «собственность», даже в отношении авторства, как «интеллектуальная собственность», заключается в следующем. Авторство, в принципе, не признается до тех пор, пока оно не эксплицировано во вне и не получило общественного понимания и признания, т. е. до тех пор пока эта новая возникшая идея остается в голове автора. Потому что определить при этом степень новизны и вообще смысл авторской идеи не представляется возможным. Но, как только идея, или мысль, эксплицирована во вне, понята и признана другими людьми, так она тут же автоматически становится общественным достоянием, но не общественной собственностью. Тем более, что эта идея специально придумывалась для социального использования в обществе. Таким образом, авторство, как и разумность человека, проявляется только как социальный атрибут и никак иначе. Более того, любая новизна идеи, ее зерно является лишь небольшой частью мысли в целом и всегда базируется на полученных знаниях и огромном предшествующем опыте других людей, включая естественно язык, речь, знания, культуру. И наконец, последнее. Никогда не продают собственность автора, а всегда продают произведение автора, который реально представляет собой овеществленный результат труда многих людей даже разных поколений[162].

Понятие «авторство», которое означает только принадлежность идеи в овеществленном идеальном результате автору – творцу, было заменено термином «авторское право», т. е. правом автора распоряжаться своей «интеллектуальной собственностью», под которой в рыночных условиях монетаристской системы стали подразумевать стоимость реализации неизвестно чего. Парадоксальность такой замены проявляется следующим образом. С одной стороны, бессмысленно любую новую идею обозначать как собственность, потому что она, в определенной степени, является общественной идеей и возникла не на пустом месте, а на основе предыдущих, уже имеющихся знаний, опыта, аналогий. С другой стороны, абсолютно все открытия и новые идеи априори предназначаются для общественного пользования, т. е. имеют социальный характер. Кроме того, денежную стоимость и вообще ценность любой вещи, предмета, а тем более идеи, еще никто никогда не умел определять. Поэтому все проблемы, связанные с защитой, продажей, использованием стоимости «интеллектуальной собственности» являются надуманными и сугубо конъюнктурными, соответствующими антисоциальным и антигуманным принципам монетаризма. Не случайно, эти вопросы касаются только современных ученых, но никто не знает, сколько и куда отчислять за открытия Ньютона, Архимеда и сотням тысяч других ученых человечества, сделанными в прежние эпохи[163]. Использование понятий «интеллектуальная собственность» и «коммерческая тайна» в реальной действительности приводят только к бессмысленному увеличению стоимости продукции в целях наживы.

С появлением системы машин в индустриальном производстве для обозначения частной собственности вместо перечисления наименований орудий труда и средств производства стали использовать суммарную стоимостную оценку машин и технологического оборудования, стоимость всех средств и условий труда, зданий, сооружений, коммуникаций и т. д. Таким образом, показатель стоимости стал основной характеристикой, атрибутом понятия частной собственности. Представление таковой только в виде стоимости еще больше исказило сущность понятия, что привело к очень серьезным последствиям. Прежде всего, представление частной собственности в виде обезличенной стоимости стало использоваться в качестве единственного основания для стратификации общества, для формирования экономических отношений, нормативно-правовой базы, распределения благ (результатов совокупного труда), стратегии развития общества и в целом для общественного устройства, исходя из частнособственнических интересов. Более того, когда деньги вместо универсального средства (функции) соизмерения и сопоставления вещественных результатов человеческого труда, наряду с понятием капитала, как самовозрастающей стоимости, превратились в специфический «товар» и средство накопления богатств, наряду с отраслями реальной экономики появилась масса отраслей квазидеятельности, где вместо реального производства продуктов потребления путем различного рода манипуляций, спекуляции, обмана, ростовщичества и мошенничества стали «производить» огромные количества пустых фантомных денег для строительства финансовых пирамид[164]. Частная собственность при этом стала представлять из себя просто абстрактный суммарный показатель денежной стоимости, включая и сами денежные средства (финансовый капитал). Однако, как и любая другая характеристика продукции (вес, размер, материал, цвет, запах и т. д.) абстрактный показатель стоимости сам по себе не может быть собственностью, а тем более без привязки его к какому-то конкретному объекту. В результате показатель стоимости как уже созданных – овеществленных, так и вновь создаваемых, еще не овеществленных, основных фондов стал обозначаться «капиталом», появился инвестиционный, паевой и акционерный капитал без привязки к конкретным объектам или их элементам.

В понятие собственности, как денежной стоимости, помимо бессмысленного обладания, владения совершенно необоснованно ввели такие характеристики – функции, как распоряжение, использование (потребление) и управление. Однако распоряжаться, использовать (потреблять) или управлять (?) показателем стоимости (активами, акциями) как собственностью физически невозможно[165]. Это все можно делать только с натуральным, овеществленным продуктом (объектом) в строгом соответствии с его функциональным предназначением и обозначением, которое в стоимостных показателях никак не отражается[166]. Более того, земля, реки, озера, моря, флора, фауна, природные недра и все объекты как естественной, так и антропогенной природной среды не обладают стоимостью, не принадлежат никому, а потому не могут быть не только частной, но и даже общественной собственностью. Однако, в то же время они, не являясь собственностью, могут быть в общем владении, или общественном пользовании. Не случайно, именно поэтому «управление» частной