Путь киновари - Юлиус Эвола

моих времен: сегодня она похожа на так называемое «потерянное поколение»[24] или заокеанское beat generation. Их революционность ограничивалась (за исключением некоторых активистски-организационных инициатив скромных масштабов) политическим антидемократизмом, в котором существенную роль сыграла «мифологизация» фашизма. Возможно, немалому количеству был (и остается сейчас) близким настрой сражаться на потерянных позициях. Но в практической, частной жизни эти люди далеки от краха: они остаются буржуа, как и большая часть всех прочих — особенно в том, что касается брака, секса и семьи.

Несмотря на то, что я сохранил некоторые контакты и время от времени пишу для журналов национальной ориентации (единственная печать, которая для меня остается открытой, и то только частично), я всегда отдаю себе отчет, что в Италии нельзя сделать ничего серьезного и важного. Так, в принципе, для меня в последние годы 50-х закрылась и эта глава.

БАХОФЕН, «МЕТАФИЗИКА ПОЛА» И «ПУТЬ ЛЕВОЙ РУКИ»

В тот же период я занимался переводом разных работ. Однако моя имя было указано только в тех из них, которые имели хоть какое-то отношение к поддерживаемым мной идеям.

Уже в 1949-м году в издательстве Восса вышел мой перевод отрывков из работ И. И. Бахофена под названием «Матери и олимпийская мужественность». Они были подобраны так, чтобы познакомить читателя с совокупностью концепций и исследований этого автора, что также должно было поддержать отстаиваемую мной линию мысли. Об этом я уже говорил выше. Действительно, в Италии Бахофена почти что игнорировали: в лучшем случае его мимоходом цитировали как ученого, «открывшего» матриархат, заявляя при этом, что последующие более «научные» исследования оставили теории Бахофена позади. Это ни в коем случае не соответствует действительности. Я указывал, что горизонт Бахофена был гораздо более широким: он включал в себя общую морфологию цивилизаций и философию истории и античного мифа. Что касается его гениальных догадок и способности к синтезу, не говоря уже об органическом методе исследования, весьма отличном от метода современных «научных» академических исследований, то последующим авторам все это совершенно чуждо. За рубежом, прежде всего в Германии и Швейцарии, Бахофен был «заново открыт» и признан мастером; была продемонстрирована важность его вклада в изучение античности, в том числе методологическая. Его главные работы или отрывки из них были заново напечатаны, а его влияние в недавнем прошлом добралось даже до политических движений в их борьбе за мировоззрение.

При помощи своего перевода этих отрывков и кратких комментариев к ним я намеревался привлечь к Бахофену внимание и итальянской культуры. Эта книга была составлена еще перед последней войной. В свое время я полагал, что категории, выявленные Бахофеном при исследовании древних традиций, символов и мифов, могли бы быть использованы для доктрины «расы духа»: можно было говорить о солнечном, деметрическом, теллурическом, афродитическом, дионисийском, амазоническом и так далее человеке как четко определенных типах. По просьбе немецкого издателя я даже предполагал развить эту типологию или морфологию в цельную систему. Позже я оставил эту идею и ограничился данной книгой.

Она включает прежде всего обширное и известное введение в главную работу Бахофена «Материнское право» (Das Mutterrecht), которой я дал название «Эпоха Матерей и ее преодоление»; она представляет фундаментальные положения концепции Бахофена, уточняет образ, место, смысл и религиозную основу «гинекократии», ее разновидности и, наконец, переход к отцовскому принципу и к аполлонически-солнечному символу. В других отрывках указаны различные промежуточные стадии. Далее я перевел не менее известное, важное и масштабное введение к «Сказании о Танаквили» (Die Sage von Tanaquil), которому я дал название «Танаквиль, римский мир, Восток и Запад» (Tanaquilla, romanità, Oriente е Occidente). В нем Бахофен пересказывает тезисы своей работы, в которой он приложил свои основные идеи к интерпретации развития и истории Древнего Рима в его глубинном измерении. Возвышение и утверждение Рима у Бахофена представляется как упорная и победоносная (хотя и в некоторой мере тайная) борьба отцовского, олимпийского и уранического принципа против противоположной основы форм жизни, духовности, культа и права, которая в доримской Италии обращалась к противоположному полюсу, к цивилизации Матери и Женщины. Кроме других отрывков — о Дионисе, Аполлоне, этрусках, бессмертии в противостоящих цивилизациях, о Пифагоре, о сакральной основе древних игр и т. д., мне показалось достаточно важным перевести два отрывка, которым я дал название «Изначальный закон и изначальный мир» (II diritto е il mondo delle origini), потому что они отсылают к своего рода «глубинной психологии» юридически-политических и социальных форм. На самом деле Бахофен пытался продемонстрировать, что так называемое «естественное право», со всеми своими следствиями эгалитарно-демократического и коллективизирующего характера, никоим образом не является автономной и универсальной философской концепцией, а по сути происходит от хтонического, лунного и женственного мировоззрения, и, следовательно, имеет своей основой цивилизацию Матерей. Оно отражает специфическую ориентацию, противоположную всему тому, что в ином типе права во многом восходит к отцовскому и мужскому принципу, поддерживая сущностную связь с мужским идеалом государства и патрициата. Легко догадаться о важности очевидных из этой классификации выводов: и первый из них состоит в том, что всякое следование «естественному праву», далекое от того, чтобы быть — как утверждали многие — этически и по-человечески выше следования позитивному праву, является лишь регрессивным явлением. Следовательно, этот смысл генетически присущ всякой эгалитарно-демократической, коммунистической и плебейской идеологии. Его дух является изначальным духом теллуризма и гинекократии (в чем состоит «женская» подоплека всей этой теории). При этом интересно, что первые теории политического коммунизма — переворачивая, естественно, в своих целях эти оценки и обращаясь к идеям американца Моргана, изложенным на достаточно банальном, почти что исключительно этнологическом уровне, — основывались на аналогичной области идей, представляя коммунизм, по меньшей мере как идеал, в качестве «возвращения к истокам» (предполагаемым матриархальным и коллективистским истокам всего рода человеческого).

Честно говоря, «Матери и олимпийская мужественность» только в малой степени выполнили возложенную мной на них задачу. Как и в других случаях, здесь также обнаружилась инертность господствующей итальянской культуры к подобным целям и мотивам исследования истоков, мифа и истории духа. После моей книги в Италии Бахофеном занимались и другие авторы: но они не подчеркивали особое содержание авторского мировоззрения и толкования мифов, на что я в первую очередь обращал внимание.

В тот же период по поручению издательства Longanesi я перевел с немецкого языка известную крупную работу Освальда Шпенглера «Закат Европы». Это дало мне возможность описать в предисловии значение и ограничения этого труда, в свое время имевшего мировой резонанс. Шпенглер принадлежит к тем писателям, кто отбросил прогрессистские и историцистские заблуждения предыдущего периода и кто отдавал