Владимир Корочанцев - Африка — земля парадоксов

Однажды вечером родители Матье привезли Маталину в сопровождении ее родных. Жених пригласил на свадьбу своих друзей. Набежало много знакомых — со свадьбы же никого не прогонишь.

— Мы выставили напитки, вино, — рассказывает Матье. — Люди пили и судачили между собой. Я выхватывал из их бесед такие отрывочные фразы, как: «Вряд ли невеста — девица. Уж я-то знаю это». «Абдалла однажды целовал ее чуть ли не у меня на глазах». «Да что там Абдалла! Я однажды, каюсь, с этой девушкой сам побаловался на пляже». «А чего там говорить — эту девицу видели, когда она танцевала с одним типом из Эдеа. Она никак не может быть невинной». Сомнения усиливались — и по мере их укрепления мои друзья, разгорячившись, стали заключать пари, делая ставки до ста франков на то, что она вовсе не девственница. Я молчал, хотя подозрения тоже грызли меня. Впрочем, ревность ревностью, но я вспоминал, какой вкусной кашей она потчует меня, как она угождает мне. А это тоже немаловажно.

И вот настал главный час. Невесту в нежно-голубой ниспадающей одежде ввели в спальню, где стояла застеленная кровать. Молодых закрыли. На печке на огне кипятилась вода.

— Сердце выскакивало из груди от волнения — ведь люди же ждали, — Матье предельно откровенен. — Когда волнуешься, всего боишься. Справлюсь ли я? Мужчина должен проявить себя мужчиной. Но я тоже не простак. Для верности заранее пожевал орех кола и еще маленький плод афио. Очень тонизируют. Мне также вкололи укрепляющее средство. Я сказал Маталине: «Как только приготовишься, позови меня». Друзей я предупредил: «Когда выйду с новостью, прикусите языки, ничего лишнего не говорите, а то она будет стыдиться».

Накануне отец и мать напомнили, что он должен не уронить честь семьи и по-боевому настроить себя к первой брачной ночи. «Ничего не бойся, сын! — подбодрил отец. — Люди должны увидеть, какой ты у меня герой». Мать ограничилась пословицей: «Если уж засунул руку в горшок с едой, постарайся достать содержимое, сынок!» Отступать действительно было некуда.

— И все-таки сам знаешь: у невезучего и в праздник желудок может расстроиться, но когда я вошел к Маталине и увидел ее надушенную, нарядную, всю в бусах и украшениях, то сразу понял, что зря тонизировал свой молодой организм. «Дело пойдет на лад. Проблем у меня не будет», — промелькнуло в голове, и я упал с Маталиной на кровать. Она вскрикнула. Я почувствовал что-то теплое. Кровь! Перед этим нам дали четыре белых платочка. Я взял два, и она два. Был еще один большой белый платок под ней. Со смоченными кровью платками я гордо, как молодой лев после охоты, вышел к гостям. Все зашумели, захлопали, обрадовались, стали откупоривать шампанское.

«Браво! Браво! Слава нашему сыну! Слава нашей дочери!» — гремели здравицы. Включили магнитофон. Грянул тамтам. Начались пляски. Тем временем женщины помогли Маталине умыться и убраться, красиво одели ее. Все были довольны, счастливы. В том числе и старшая жена Матье — На-Монго. Тесть с тещей провели в доме Матье ночь и наутро уехали к себе в деревню.

Так счастливо увенчался роман двух молодых камерунцев. Жизнь прекрасна, когда люди ладят между собой и не забывают стародавних обычаев народа.

У Акуку Ансентуса Огвеллы один простой, но довольно суровый рецепт, как сохранить мир и гармонию в семье. «Если ваша жена вдруг становится вздорной, крикливой и непослушной, огрейте ее несколько раз кнутом — и она как шелковая». У каждого общества свой идеал поведения, и любая норма, какой бы отвлеченной она ни казалась, имеет вполне земное объяснение. У некоторых народов если муж периодически не побивает жену, то соседи начинают сплетничать о том, что он-де не уважает ее и что-то неладно в их отношениях. Так что мужу и жене порой волей-неволей приходится периодически запираться в хижине и разыгрывать шумное избиение, чтобы убедить округу в том, что они живут дружно. Нечто похожее на наше «милые бранятся — только тешатся».

К мнению Акуку Огвеллы стоит прислушаться, поскольку за его плечами колоссальный, просто уникальный опыт семейной жизни. Ему ли не знать, как обращаться с женщинами? Перед моим приездом в кенийскую деревеньку близ Кисуму этот семидесятидвухлетний крепыш женился в… 149-й раз! У него более 200 детей, 700 внуков и 80 правнуков. Он безмерно счастлив, что имеет такое богатое потомство, но часто не помнит имен детей, внуков, а тем более правнуков, хотя и любит их одинаково сильно.

Не всегда безоблачной была семейная жизнь Огвеллы. 85 жен оставили его, а 24 безвременно покинули сей бренный мир, сделав его безутешным вдовцом. По его словам, 85 разведенных «не выдержали испытаний; некоторые проявили себя сварливыми, другие — слабыми физически, третьи — не очень спорыми в сельскохозяйственном труде». Но мужьям, не справляющимся или едва справляющимся с одной-единственной супругой, не мешает внять несколько старомодным, но практически полезным поучениям многоопытного полигама, которые я выслушал в его грязноватом, но достаточно уютном кафе.

Акуку Огвелла — преуспевающий фермер и владелец бара. Его семья расселена в нескольких мелких деревнях, разбросанных в районе Южная Ньянза на берегах озера Виктория. Родился он от одной из сорока пяти жен такого же трудолюбивого, как и он, земледельца.

— Во мне, как я понимаю, говорит голос крови, что-то, данное самим Богом. Всякий раз, вступая в очередной брак, я обнаруживал в себе что-то неизведанное, — каждая его фраза чеканна и наполнена нестандартными раздумьями.

Говорит он очень степенно, взвешенно, поочередно прихлебывая из стоящих перед ним двух бутылок то черное пиво «Гиннес», то кока-колу. Высокий, веселый, Акуку выглядит моложе своих лет. Рядом с ним на табуретах сидят три его, по-видимому, младшие жены, а за спиной высятся еще четыре избранницы сердца возрастом постарше.

— Женитьба никогда не теряла своего очарования для меня, — задумчиво произносит он и добавляет голосом, дышащим самым светлым оптимизмом, верой в будущее: — Я надеюсь жениться еще раз сто, прежде чем отойти в мир предков.

Без таких полных энтузиазма жизнелюбов, мелькает мысль, мир потускнел бы.

— Вы любите своих супруг? — невпопад спрашиваю я.

— Что вы подразумеваете под «любите»? — сурово переспрашивает Акуку Огвелла. — Что такое любовь?

Я философствую, пытаясь объяснить ему, что мы понимаем под словом «любовь», говорю, что у нас многие поэты и писатели пишут крупные полотна на эту вечно актуальную и трепещущую тему.

— Да? Приведите пример, — оживляется Огвелла.

— Да-да, что это такое? — внезапно заинтересовалась с предварительного разрешения мужа его младшая жена и мимоходом делает мне такие глазки, что я едва удерживаюсь на табурете.

Я с пафосом декламирую им на сносном английском языке несколько строк Е. Евтушенко:

Ты спрашивала шепотом:«А что потом?А что потом?»Постель была расстелена, и ты была растеряна…

И потом другое:

Ты большая в любви.Ты смелая.Я — робею на каждом шагу.Я плохого тебе не сделаю,А хорошее вряд ли смогу…

— И это все? — недоверчиво смотрит мне в глаза моложавый старец.

— Все, — киваю я, и они оба буквально покатываются со смеху. «Что смешного они увидели в этих волнующих строках?» — обескураженно думаю я. Мне даже стало неудобно — ведь стихи лирические, а не юмористические. Впрочем, их смех я объяснил разницей восприятия между европейцами и африканцами.

— Ваш поэт, вероятно, в критический момент не принял орех кола и спасовал, но растерялся он зря. Есть вещи, которые обязан знать и делать без подобных позорящих его размышлений каждый уважающий себя мужчина, — высокомерно отрубил Акуку Огвелла.

Младшая жена с кокетливыми глазками вновь попросила у него разрешения высказать мнение и с милой улыбкой промолвила:

— В чем-то он, конечно, прав, ваш маститый гриот, поэт: вряд ли он сделает хорошее своей как первой, так и последней жене, хотя и, наверное, плохого им тоже от него ожидать не приходится.

Признаюсь, что с тех пор я уже не цитировал африканцам стихи о любви.

— Шутки в сторону, — одернул ее супруг. — Я, разумеется, понимаю, что белые подразумевают под любовью, но мы мыслим иначе. Для нас главное в браке — единство мужа и жены, привязанность и преданность, проверенные временем. Вы не представляете, как прекрасна жизнь, когда вас холят женщины.

К каждой жене Акуку Огвелла, по моим поверхностным наблюдениям, привязан по-своему и, в основном по практическим соображениям, в каждой находит что-то полезное.

— Некоторые женщины — мастерицы в приготовлении пищи, другим нет равных в уборке и штопке одежды, а третьи восхитительны в любви, — признается опытный сердцеед и сердцевед. — Мне нравится, когда они заботятся, ухаживают по очереди. Это лучше, чем изо дня в день видеть одно и то же лицо, зевать от одних и тех же избитых разговоров. Множество жен — своего рода специи к вкусно приготовленному блюду, — с чисто африканской образностью заключает он. — Мы в самом деле очень счастливы. — Он окидывает заботливым взором подруг.