Владимир Корочанцев - Африка — земля парадоксов

В самом ли деле черные мужчины любят полных женщин? Более гибки и, наверное, не очень далеки от истины в восприятии красоты поэты Африки.

Мы украсим васДрагоценностями золотыми.Ваши станы и шеиОбовьем ожерельями из акоры.

Их ярко блестящие бусиныБудут плясать вокругПлавно плывущих бедер.А тяжесть медных ножных браслетовЕще грациозней сделаетВаш размеренный шаг.Жемчуга увенчают старинные ваши прически.

И лишь спелые груди останутсяБез украшений — обнаженными,Чтобы возвестить мируО вашей зрелости.

О приверженности ганского поэта Селби Ашонг-Катай к хрупким изящным красавицам нет и намека в стихотворении «Посвящение в женщины».

Более конкретен другой знакомый стихотворец (уже из Сенегала) Сада Веинде Ндиай в миниатюре «Черная женщина»:

Она плылаЧерная и точеная,Черная и очень гордая,И черная

В молочной пене своего безбрежного покрывала,Которым играл вечерний ветер,Рассыпаясь каплями жемчуга на атласном ковре.Она плыла…

И наконец, патриарх африканской поэзии Леопольд Седар Сенгор:

Обнаженная женщина, непостижимая женщина!Спелый, туго налившийся плод, темный хмель черных век…

Сдобные супруги, но изящные любовницы. В чем секрет и разгадка тайны? Так и мелькают слова-пароли: «плавно плывущих бедер», «спелые груди», «размеренный шаг», «черная и точеная», «спелый, туго налившийся плод».

Привлечем в помощь Бинту мнение специалиста. «Не соблазнительная грудь, не стройные ноги и даже не одухотворенное лицо, а осиная талия и широкие бедра — вот что во все века привлекало сильный и суровый пол к слабому и прекрасному». Такой безапелляционный обобщающий вывод сделала психолог Двендра Синг из Техасского университета. Изучив идеалы женской красоты от каменных баб доисторической эпохи до победительниц конкурсов на звание «Мисс лучше всех», исследовательница утверждает: пусть эталоном того или иного времени считалась похожая на мальчишку, худосочная, костлявая Твигги или, напротив, полногрудая американская кинозвезда Рейчел Уэлч, все равно непреходящий образец красоты, неотразимо воздействующей на мужчин, — это женское тело, напоминающее песочные часы. Именно такие формы предполагают способность женщины к продолжению рода и ее здоровье. Наверное, все это относится и к истинным вкусам африканских мужчин.

— Если наши мужчины так любят своих сдобных супруг, то почему мы редко видим этих жен рядом с ними? Разве только на похоронах и семейных сходках, куда обычно не принято приглашать любовниц. Дело в том, что в женах они видят собственных матерей, — считает Бинту.

Ее рассуждения интересны, поскольку типичны для современных африканок.

— Мужчина хочет, чтобы кто-то занимался для него исключительно домашней работой, то есть женщину, которая родит ему детей, приготовит пищу, постирает ему белье и сделает все, чтобы он выглядел привлекательным. Большинство из жен ничего особенного от мужей не требует. Все, что супруга просит, — это возвращаться домой, даже если он измазан губной помадой и пропах духами другой женщины. Полная женщина не представляет угрозы хрупкому самоуважению своего мужа. В то же время такая жена знает, что она не будет брошена ради другой, особенно любовницы, потому что мало кто справится с задачами, которые она выполняет по дому. Вот почему вы слышите одно: «Он все равно вернется» — и это сущая правда.

Самоуверенность и легковерие грозят погубить африканку. Я видел настоящих сморчков под руку с исполинскими, громадными, как баобаб, супругами, втрое, вчетверо шире своих мужей, однако при взгляде налево глаза последних загорались странным блеском.

— Что привлекательного в излишнем весе? Любая африканка, которая упрямо твердит: «Мой муж любит меня такой, какая я есть», веруя, что супруг и в самом деле предпочитает ее из-за веса, является жертвой психологии мужского гнета, возраст которой не измерить десятилетиями.

Мужчины 1990-х годов уже явно предпочитают стройных женщин. Почему? Появившаяся в 80-х годах угроза СПИДа заставила их повернуться лицом к стройным, нравящимся им женщинам, поскольку выбор любовницы при хозяйственной, похожей по комплекции на слониху, домовитой супруге уже обретает зловещий силуэт вопроса жизни и смерти.

Впрочем, не везде, ибо то, что заложено веками, трудно истребимо в нашем сознании. «Лоло» — так нежно конголезцы называют похожие на тыквы сортов «мамонт» или «кит» большие груди своих возлюбленных. Жители Конго и Заира уверены, что помимо всех прочих преимуществ пышный, объемный бюст служит надежной гарантией от заболевания СПИДом, пишет авторитетный конголезский еженедельник «Мэнтенан». Ведь его обладательницы — дородные, пышущие здоровьем женщины — должны располагать более сильным врожденным иммунитетом против различных болезней, в том числе и «чумы XX века», нежели худые «малахольные» дамочки. Согласно африканским верованиям, именно в крупном, здоровом теле — здоровый дух.

Рельефные «лоло» красиво и элегантно смотрятся и в корсаже, и без него, приводит газета мнение конголезских ценителей прекрасного пола. Обладающие таким даром природы женщины выглядят как настоящие павы, а во время пламенных африканских танцев искусное ритмичное колыхание бюста и ягодиц способно свести с ума любого африканского аскета-женоненавистника. О таких достоинствах в Конго уважительно говорят: «Ойо, збендо кило», что в дословном переводе с языка лингала означает — «О, железная грудь».

«Полные, аппетитные «лоло» сулят редкое наслаждение, подобно райским фруктам», — на возвышенной ноте завершает свою поэму о «лоло» конголезское издание «Кровоточащие маски» и ставит на всеобщую дискуссию и неофициальный референдум любопытный теоретический вопрос: «Может быть, груди и были тем самым запретным плодом, в свое время сгубившим морально неустойчивого старика Адама?»

СЕМЬЯ: ОКОВЫ ИЛИ БЛАГО

Без любви, считают африканцы, человек — ничто, тень, пустой звук. «Мужчина не рожает, а женщина без мужа подобна тамтаму без тамтамиста», — говорят в камерунском народе куэли.

На западе Африки выжил обычай «искреннего друга», черпающий силу из давней заповеди предков «хороший друг лучше плохого брата». Наверное, он не канул в прошлое благодаря своему целебному действию: человек может разрядиться эмоционально, излить наперснику все накипевшее на душе. В городах я смутно, но вполне осязаемо ощущал странное, прямо-таки неестественное смешение двух противоположных начал: нерасторжимой солидарности людей и сиротливой бесприютности одного среди сплоченной безликой массы — противницы всякой индивидуальности.

Теснота в одиночестве, сиротливость в духовной тесноте! Под боком — дед, отец, мать, братья и сестры, а человек неприкаян, словно бы блуждает в мире теней. В спаянных солидарностью семьях, где вся жизнь протекает на виду, где почти исключены какие-либо тайны, африканец вдруг томится от кромешного одиночества. Тон задают семьи-стада, внутри которых все поступки и мысли человека обусловлены обычаем и традицией, личность полностью поглощается семьей, родом, а люди, как оказывается, остерегаются друг друга, замыкаются в себе, скрывая от всех сокровенное и тем самым робко пробуя вырваться из оков семьи, клана, жить по-своему.

Иметь наперсника — желание и стремление, идущие от природы, не зависящие от тонкости или грубости натуры. Они помогают человеку найти родственную душу, быть кем-то понятым. «Искренний друг» бывает только один, если вообще отыщется: не всякому же вверишь наболевшее. В жизни тьма примеров тому, как узкий круг общения на работе, в деревне или квартале побуждает сближаться и доверять друг другу даже людей очень непохожих, подчас далеких по натуре и взглядам, которые при иных обстоятельствах и в иной среде держались бы подальше друг от друга.

— Можно оказаться брошенным всей семьей, но суметь выжить благодаря привязанности и заботливости конфидента, — обронил однажды вождь Кету, к которому я попутно завез одного из его приближенных из Порто-Ново (Бенин).

В Мали, Бенине или Буркина-Фасо «искренние друзья» нередко кроят бубу из одного куска ткани. Ровно близнецы, рука об руку, взявшись чисто по-африкански мизинец за мизинец, они медленно прогуливаются по улице, делясь заветными тайнами. Ничего дурного здесь нет, а лишь потребность в понимании, тепле и сочувствии, которых недостает в раздутых семьях с их изощренной иерархией и навязчивым уставом поведения.