Как натаскать вашу собаку по философии и разложить по полочкам основные идеи и понятия этой науки - Энтони Макгоуэн

Если вы разобьете нас, другие нейтральные государства поймут, что вы – всего лишь группа опасных маньяков, примут сторону спартанцев и выступят против вас. Конечно, нас гораздо меньше, но мы выносливы и мужественны, а война по своей природе непредсказуема, так что мы просто можем победить вас. К тому же наши родственники спартанцы могут прийти и помочь нам, и тогда вы горько пожалеете. Поэтому мы с таким же успехом можем рискнуть, а не сдаться и жить с позором.

Однако на каждый из этих аргументов у афинян имелось опровержение. Единственной возможной причиной, которая могла бы заставить нейтральные государства примкнуть к Спарте, является признак слабости Афин. Спартанцы могут быть родственниками милосцев, но, прежде всего, они практичные люди и никогда не будут рисковать собой ради кого-то другого. Даже если превратности войны означают, что всегда существует крошечный шанс, что дело обернется в вашу пользу, наиболее вероятный исход – это катастрофа для Милоса. Так что выбор ясен: преклонить колено и жить или встать на путь сопротивления, на который возлагаются нелепые надежды, и почти наверняка быть уничтоженным. Заметил что-нибудь интересное в аргументации афинян?

– На самом деле речь не о правильном и неправильном, да? Только о власти.

– И милосцы отвечали в основном в таком же роде. За исключением одного случая, когда они сказали, что боги накажут афинян за несправедливые деяния. Речь по-прежнему о неблагоприятных последствиях для афинян, но, по крайней мере, здесь затрагивается несколько более широкое представление о справедливости. А афиняне ответили…

– Дай угадаю: что справедливость сводится лишь к вопросу о том, у кого самая большая палка?

– Молодец! Да, они сказали, что боги не вмешиваются в естественный ход вещей, а он таков, что сильный побеждает слабого. А теперь, похоже, мы достигли той точки, где справедливость, по-видимому, приравнивается к возможности поступать по-своему. Сильный и есть справедливый.

Вот к чему мы пришли. Наша задача в том, чтобы убедить афинян не нападать, парировать аргументы сторонников теории о «виляющих хвостом» и Ницше.

Монти посмотрел на меня, нахмурившись. Для «мальтийцев» характерны темные пятна от выделений из слезных желез, и это придает Монти глубокомысленный вид, будто он нахмурился в процессе размышлений.

– А если мы не сможем?

– Тогда мы все равно чему-то научимся. Иногда мы продвигаемся вперед, узнав о наших недостатках. Иногда для того чтобы выяснить, кто мы такие и что у нас имеется, нужно затенение, а не раскрашивание в разные цвета.

На полпути домой вниз по холму я увидел, что Монти хромает.

– Хочешь на ручки? – спросил я. Я уже какое-то время замечал, что Монти не столь бодр, как обычно. Раньше по утрам он запрыгивал на кровать, а теперь ставит только передние лапы и ждет, чтобы его подняли.

– Ладно, только поставь меня до того, как мы окажемся на нашей улице. Не хочу, чтобы эта такса меня видела…

Поэтому я взял Монти на руки, хотя он был грязным, и нес, пока мы не достигли верхней части нашей улицы, и оставшийся путь он с важным видом проделал сам. Вдруг, когда мы уже почти были дома, Монти замер и посмотрел на меня:

– Чуть не забыл. А с этими милосцами… что случилось?

– А, да. Они не согласились с условиями афинян. Афиняне осадили и в конце концов захватили город.

– А потом?

– А потом они убили мужчин, а женщин и детей продали в рабство.

– О!

– Ты сам спросил.

– Да уж, лучше бы не спрашивал…

Прогулка вторая

Платон, Аристотель и благоденствие

Во время второй прогулки мы с Монти обсуждаем этические теории Платона и Аристотеля, а также других философов Античности, которые сосредоточены на представлении о счастье и благоденствии. Кроме того, мы исследуем представление о том, что мораль – это особый вид ощущения или чувства, которым обладают люди.

– Хэмпстед-Хит или кладбище?..

– Кладбище. Но обещаешь, что не будешь впадать в меланхолию и не начнешь опять сочинять свои отвратительные эпитафии?

– Это всего лишь забава. Хобби. Парням необходимо хобби.

Наше местное кладбище действительно довольно красивое. Некоторые его участки хорошо ухожены и так же аккуратны и правильны, как какое-нибудь двустишие Александра Поупа. Другие участки превратились в заросли, и, когда в нашей семье резко ухудшались отношения, у меня появлялись смутные фантазии о том, чтобы, взяв с собой Монти, поселиться здесь в шалаше из согнутых ивовых прутьев и спать на ложе из папоротника. На нашем кладбище почти нет известных личностей, но зато здесь, под простой гранитной плитой, похоронен изобретатель ополаскивателя для рта Джозеф Листер. И я действительно провожу на кладбище много времени, сочиняя эпитафии самому себе и представляя, как красиво они выгравированы на моей простой могильной плите.

Под этой плитою

Лежит бедный Тони;

Когда-то был плотью,

А ныне лишь кости,

Он умер один.

Beneath this stone

There lies poor Tone;

Once flesh, now bone,

He died alone.

– Ну конечно, никакой меланхолии. Брр.

В дальнем конце кладбища есть скамейка, приютившаяся между боярышником и бузиной. Черные дрозды и зяблики поют в чаще, и, если повезет, можно увидеть зеленого дятла, который тяжело слетел вниз (они всегда выглядят так, будто только что съели пирог и напились эля) и начал искать муравьев в траве. Это хорошее место для философствования. По крайней мере, оно таким было, пока Монти не умчался, носясь между рядами могил и преследуя того, кто оставил запах: лису или бродягу. Наконец он вернулся назад и вскарабкался, весь мокрый, ко мне на колени.

– Как твое бедро, получше?

– Просто случайный приступ боли. Так где мы остановились? – он подавил зевок.

– Поздно лег спать?

– Я зевнул от волнения. Так бывает у собак. Может, перечислишь мне ключевые моменты по пунктам?

– Конечно.

1. Не существует согласия в вопросах, касающихся моральных ценностей, которые очень отличаются у разных людей, в разное время и в разных местах.

2. Некоторые считают: этот факт доказывает, что мораль сводится к власти, или обычаю, или капризу, которые меняются.

3. Поэтому наша задача – определить, можем ли мы найти объективную основу для суждений о правильном и неправильном, возможность утверждать, хорошая ли ты собака или плохая, таким же образом, как я мог бы сказать, что ты – треугольный или квадратный.

4. И если хоть немного повезет, мы могли бы убедить афинян не убивать и не обращать в рабство милосцев…

– Понятно, спасибо.

– Было множество попыток придать объективную основу морали, но