Очерки истории шумерской астрономии - Геннадий Евсеевич Куртик

(серия AN: Anu ša2 amēli 46) [Litke 1998, p. 231]. Айа считалась, по-видимому, богиней утренней зари, хотя в литературе высказываются также другие суждения300. Соотнесение мифологической пары dUtu — dA-a «муж и жена» c природной парой «Солнце — утренняя заря» кажется вполне естественным в свете шумерских мифологических представлений: близкое родство фиксирует пару неразрывно связанных между собой природных явлений. На некоторых старовавилонских печатях изображалась эта божественная семейная пара c надписью dutu / da-a [Braun-Holzinger 1996, S. 327, No. 900; Collon 1987, p. 44, no. 153, 905].

Детьми Уту/Шамаша считались: 1) божество диких зверей и скота dSumuqan (еще одно имя — dŠakkan, AN = dAnum, III 191–200); 2) божество/богиня сна dMamu (dSisig, dZaqar, AN = dAnum, III 149–152); 3) богиня dNiĝgina (= dKittum, AN=dAnum III 146–148), олицетворявшая «правду» [Krebernik 2011, S. 602]. Никакого астрального значения, насколько нам известно, эти божества не имели.

Существовали и другие мифологические персонажи, связанные с Уту/Шамашем, в том числе: sukkal «визирь», di-ku5 «судья, советник», lúkin-gi4-a «курьер», aga-uš2 «охранник». Среди ритуальных предметов — упряжка Уту и связанный с нею персонал, имевший, по-видимому, астральное значение. Четыре льва (pirig), запряженные в упряжку Уту, носили имена, в которых отражался их небесный статус301.

В текстах отмечалось высокое положение Уту/Шамаша как божества. Он характеризовался как lugal an-ki-ke4 «царь неба и земли», чье še-er-zi-da an-ki-a mul-mul «великолепное сияние освещает небо и землю», как nu11-gal «великий свет», как en kala-ga an ku3-ga «законный господин чистого неба», чья власть простирается dutu an-ur2-ta dutu an-pa-še3 «от основания неба до верха неба», а также u4-e3 u4-šu2-uš «от восхода до заката». Солнечное божество при восходе именовалось «юношей» (шум. šul, акк. eṭlu) и «героем» (шум. ur-saĝ, акк. qarrādu, qurādu) [ibid., S. 605a]. С ним было связано также несколько бычьих эпитетов (gu4, gu4-alim, am)302. Уту/Шамаш считался lugal ni-si2-ga «господином зелени», поскольку солнечный свет и тепло способствовали росту растений и животных, о чем жители Месопотамии были прекрасно осведомлены [Krebernik 2011, S. 605a]. Как источник света и тепла он имел сходство с богом огня Гирру и богом света Нуску [Куртик 2007, g21, n55].

Уту/Шамаш почитался как источник правды и справедливости на земле. Особой его функцией был суд, которому подчинялись как люди, так и божества, как живые, так и мертвые. Особые функции Уту/Шамаша как судьи связаны, по-видимому, с ежедневно наблюдаемым высоким положением его над землей, откуда он мог обозревать всю вселенную. Среди эпитетов, характеризующих его высокое положение: di-ku5 maḫ an-ki, «верховный судья неба и земли» [Alster 1991, p. 61: 164]. Здесь ki, букв. «земля» обозначает, по-видимому, не просто землю, населенную людьми, а преисподнюю. Как верховный судья и хранитель порядка он имел особую близость к верховной власти, царственности, ответственной за поддержание порядка на земле.

Уту/Шамаш вместе с женой Айей почитался во многих месопотамских храмах. Особое значение в связи с этим имели городские храмы Сиппара и Ларсы, имевшие одно и то же название e2-babbar, букв. «светлый/белый/сияющий дом» [George 1993, p. 70, no. 97, 98]. История этих храмов восходит к протописьменному периоду. Энхедуанна посвятила им особые гимны [TCS 3, Texts 13, 38]. В храмах находились статуи солнечного божества и другие священные предметы, например солнечный диск, изготовленный из металла, и т. д. На так называемой «Таблице солнечного божества» (VIII в.) над изображением сидящего Шамаша помещена надпись: ṣa-lam dutu en-gal / a-šib e2-babbar-ra / ša2 qe2-reb ud-kib-nunki «Изображение Шамаша, великого господина. / Он тот, кто обитает в храме Эбаббар, / который находится посреди Сиппара» [Woods 2004, p. 83]. В этих храмах регулярно отмечались месячные и годичные праздники, посвященные Уту/Шамашу. Старовавилонские источники выделяют службы в 1 (?), 8, 15 и 20 дни лунного месяца. Особый праздник ḫum/nṭu, букв. «тепло», совершался в Сиппаре 18 числа двенадцатого месяца [Cohen 1993, p. 274–279; Krebernik 2011, S. 606a]. Однако указанные дни ничего не дают нам для понимания астрономического смысла этих праздников, если таковой вообще имел место303.

Помимо Сиппара и Ларсы, в Месопотамии в различные периоды существовало большое число других святилищ и храмов, в которых солнечное божество почиталось наряду с другими божествами [George 1993, р. 177]. В эпоху III династии Ура в столице не было постоянного места почитания Уту/Шамаша, однако в этот период особое значение приобрели так называемые ki-dUtu, букв. «место (почитания) Уту», представлявшие святилища солнечного божества на открытом воздухе (в полях) [Fischer 2002, p. 130].

В литературе подчеркивается огромное значение Уту/Шамаша в древней Месопотамии — во все периоды ее истории. Параллельно отмечается ослабление его роли в староаккадский период, переход первенства от Уту/Шамаша к лунному божеству Нанне, начавшийся при Нарам-Суэне. В этот период формировалась новая имперская идеология с акцентом на усиление роли царя; на Нанну и на царя переносились некоторые атрибуты солнечного божества. Имя Нарам-Суэна впервые стало записываться с детерминативом божества в этот период. Об изменении статуса солнечного божества свидетельствуют его изображения на печатях и тексты соответствующего периода [Fischer 2002]. Число литературных текстов на шумерском, посвященных Уту в этот период, значительно уступает числу произведений, посвященных Нанне и Инанне [ETCSL]. Роль Уту/Шамаша в досаргоновский период была, по-видимому, существенно выше304.

Мифологические представления, связанные с движением Солнца на протяжении суток

Мифологические и религиозные тексты позволяют реконструировать некоторые представления, связанные с движением солнечного божества на протяжении суток.

Как мы уже отмечали, восход Солнца играл важную роль в шумерской и аккадской мифологии, с ним связано большое число мифологических сюжетов. Изображения Солнца в виде антропоморфного божества с пилой в руке во время восхода между двух гор в створке открытых ворот, охраняемых стражей, — важнейший сюжет староаккадской глиптики (см. выше)305. В шумерской мифологии место восхода солнца ассоциировалось с лесом, состоящим из деревьев ḫa-šu-ur2 (вид яблони или кипариса?)306, а также с источниками подземных вод307.

В «Эпосе о Гильгамеше» (IX ii 1–9) гóры, откуда восходит Шамаш, определяются как Māšu, букв. «близнечные (горы)» (от шум. maš, «близнец»)308. Изображения восходящего солнца на староаккадских печатях содержат на самом деле две похожие горы с плоскими или заостренными вершинами (возможно, это раздвоенная вершина одной гигантской горы, основание которой уходит под землю)309. Стражники ворот изображались на печатях нередко в антропоморфном виде [Куртик