Александр Косарев - Загадки старинных кладов

Воспоминания о лежащем неподалеку сокровище обуяли Богданова, и он уговорил американца помочь ему в одном необычном "деле". Дело заключалось в том, что на джипе инженера они доехали до пребывающего в полном запустении склепа на кладбище села Старая Козулька и под покровом ночи извлекли из него несколько ящиков с золотыми монетами и слитками. Далее они без промедления принялись готовиться покинуть СССР, что в те времена было не так-то просто сделать. В результате изучения всевозможных вариантов они решили, что легче всего будет проскочить на участке горной границы между Грузией (которая тогда была частью СССР) и Турцией. Но попытка, как известно, не удалась. Богданов был убит, а тайна клада оказалась раскрыта.

Теперь рассмотрим вопрос о сохранности самого восточного из колчаковских кладов, захороненного в окрестностях станции Тайга. Повествование свое мы начнем с анализа стандартной папки из архива КГБ Эстонской ССР. Дело как дело, таких были тысячи. По обвинению в заурядном мошенничестве некоего Карла Пуррока.

Судя по "громким" подписям, дело тянуло как минимум на покушение на основы государственной власти, а в итоге — статья 169 ч. 2 УК РСФСР (мошенничество) и 5 лет колонии общего режима. И подсудимый не был ни генералом, ни сотрудником спецслужб, ни народным артистом. Так, обычный рядовой гражданин из Эстонии (всего год назад вошедшей в состав СССР). Давайте ознакомимся с этим делом поподробнее, особенно с фигурировавшим в нем Карлом Мартыновичем Пурроком. Оказывается, он в 1910 г. выехал с родителями из Эстляндской губернии на Алтай, где по инициативе П.А. Столыпина безвозмездно раздавались степные, луговые и лесные угодья. В начале 1919 г. 26-летнего Карла мобилизовали в колчаковские войска. Вначале он служил рядовым, а затем перевели в старшие писари 21-го пехотного запасного полка и присвоили звание фельдфебеля.

К октябрю белым войскам пришлось несладко: они отступали от Барнаула через Омск и Новосибирск, а "красные" шли по пятам, норовя окружить противника. К тому же соблазнял и объемистый обоз в 100 подвод, конвоируемый полком.

Но только 2 человека из всего полка знали о том, что перевозятся и несколько ящиков с золотом — сам командир полка Жвакин или Жвачин и… Карл Пуррок. Во время допросов в НКВД он рассказывал, как разворачивались дальнейшие события.

В конце октября поздним вечером, примерно на пять верст отойдя от станции Никольское, полковник приказал нескольким обозным остановить лошадей и пересесть на другие подводы. Вскоре на лесной полянке остались: полковник, писарь и двое солдат. А рядом с ними были лишь несколько подвод, да четыре большие ямы, кем-то заботливо выкопанные заранее.

— Братцы, — молвил полковник, — надо бы схоронить кое-какое имущество.

В одну яму они сложили оружие, в том числе много новых револьверов системы "Наган", в другую — лошадиную амуницию. Третью яму наполнили шинелями и связками подметок.

"В четвертую же, — утверждал Пуррок, — мы опустили 26 ящиков, в основном по 2 и 4 пуда весом, несколько по 1 пуду, из них 8 с золотой монетой, остальные же были со слитками". И поскольку до края ямы было еще 70 см, они затолкали туда тут же убитую лошадь. Расчет был на то, что если начнут копать посторонние, то увидят труп животного и бросят дальнейшие раскопки. После завершения операции полковник приказал всем сесть на освободившиеся от груза сани, и они принялись догонять ушедший полк. Но им не повезло. Буквально через несколько часов, уже в темноте, они натолкнулись на конный отряд "красных". Завязалась перестрелка. Каждая из сторон не знала, с кем столкнулась, и все палили, куда попало. Оба солдата, которые участвовали в захоронении, были убиты, а комполка и Пуррок оказались в плену. Полковника вскоре увели в неизвестном направлении, а Пуррок прикинулся крестьянином, которого насильно забрали в армию вместе с лошадью. Красноармейцы, узнав, что тот грамотен, забрали его к себе, и наш Карл еще месяц служил писарем в пленившей его части.

В марте 1922 г. Пуррок выехал на историческую родину. Поселился в городе Тюри, взял в аренду участок земли. И только в 1930 г. Карл делится тайной со своим родственником — Аугустом Лехтом. Тот подбивает его срочно ехать в Сибирь и искать, пока не поздно. И в 1931 г. оба (уже иностранцы) поехали в тайгу… отдыхать. Но поиски шли плохо. Лес уже спилили, и отыскать сопутствующие захоронению ориентиры было крайне трудно. Но оба не сдавались и даже отыскали какие-то полусгнившие куски кожи.

Однако полоса везения вскоре кончилась. На следующий день, уже возвращаясь с раскопок, Пуррок обнаружил исчезновение бумажника с деньгами и документами. Поиски ни к чему не привели, и им пришлось срочно возвращаться в Москву, получать временные документы и с ними, несолоно хлебавши, возвращаться в Эстонию.

Но на этом они не оставили попытки найти золото. Через несколько лет Карл Пуррок, оснастившись поисковым агрегатом конструкции Митова (немца болгарского происхождения), вновь собрался покорять сибирские просторы. В 1934 г. парочка наших кладоискателей приехала в Таллин, имея с собой 18-пудовый прибор, что, конечно, не укрылось от местной прессы. В городском парке Кордиорг были проведены сеансы поисков золота (по слухам, безрезультатные).

На сей раз их решили вести в открытую. Кейзер специально выезжал в Москву, где заключил договор, но которому СССР отходило 75 % от найденного сокровища, а поисковикам — 25. После этого аппарат отправили в Москву. Вслед за ним выехали и оба кладоискателя. Они-то прибыли быстро, но вот аппарат пришлось дожидаться больше месяца. И он был им вручен тогда, когда на месте поисков начались первые заморозки. По сибирским понятиям, морозы были слабые. Но уже случались снегопады, и работать в полевых условиях было совершенно невозможно. Так что пришлось вновь уезжать из страны Советов. И лишь тогда, когда Эстония вошла в состав СССР, на Пуррока наконец-то обращают внимание органы госбезопасности. После серии допросов на стол замнармома внутренних дел СССР, комиссара госбезопасности III ранга Кобулова ложится служебная записка от руководства НКВД.

В сущности, с этого момента и возникает "Дело Пуррока". Он еще не обвиняемый, но машина дознания уже закрутилась, зятя-гивая в свои жернова бедного эстонца. И замнаркома пишет резолюцию: "Вызовите Пуррока в Москву вместе с оперативным работником. Направьте на место для поисков золота совместно с начальником УНКГБ товарищем **** Результаты доложите 4.06.41 г. Кобулов".

6 июня 1941 г. на том же листе появляется другая запись.

"Тов. Борщову. Прошу Вас организовать реализацию указания

тов. Кобулова. Федоров".

7 июня на том же листе, но еще более мелким почерком:

"Тов. Корниенко! Поручите тов. Шестакову заняться этим

вопросом. Заготовьте запрос о Пурроке. Проследите за его прибытием. Встретьте его и доложите мне. Борщов".

И в самом уголке: "Шестакову. Исполнить! Корниенко".

9 июня Карл Пуррок в сопровождении офицеров ГБ Кузьмина и Митрофанова отбыл поездом Москва — Иркутск навстречу своей судьбе.

Начиная с 14 июня Кузьмин вел дневник, где ежедневно подробнейшим образом излагал ход событий. Дневник (вернее его небольшая часть) был приложен к делу. Вот несколько выписок из него.

"14.06.41 г. За 10, 11 и 12 июня. В поезде в разговоре с Пурроком уточнял, по каким путям отступаю армия Колчака. В разговоре со мной Пуррок очень часто говорил о плохой состоянии своего здоровья, что ему нужно серьезно лечиться. Я такие разговоры всегда сводил к тому, что все зависит от него, если будет обнаружено то, за чем мы едем, то он не только будет обеспечен лечением, но и вообще вознагражден. Пуррок после таких разговоров оставался очень доволен, так как видно по всему, что его интересует в первую очередь вознаграждение.

Пуррок сообщил мне следующие ориентировочные данные.

1. Отступление шло от Новосибирска до ст. Никольское.

2. Шли параллельно железнодорожным путям с северной стороны полотна.

3. На ст. Никольское пересекли железную дорогу и стали двигаться в южном направлении от железной дороги.

4. В 4–5 км от станции был закопан клад.

5. Когда закопали клад и пошли дальше, полковник Жвакин крикнул Пурроку: "Запишите: 5-я дорога, от просеки вправо.

6. — Я, — говорил Пуррок, — когда уходил, то заметил, что мы закопали клад между трех пихт, а на них была повалена береза. В 1931 г. я обнаружил эту березу, она имела такой же наклон (в северную сторону), но была наполовину сломана. Пихт и пней я не обнаружил.

7. 13 июня в 5 ч 30 мин по местному времени мы подъехали к ст. Никольское, сдали вещи в камеру хранения, а сами отправились на место, где Пуррок и Лехт были в 1931 г.".