Карел Мандер - Книга о художниках

Можно сказать, что он был универсален, то есть искусен и сведущ во всем, что имеет отношение к искусству живописи, так как он писал и масляными и клеевыми красками исторические картины, портреты, пейзажи и фигуры и, сверх того, с самого детства занимался живописью по стеклу и гравированием на меди. Двенадцати лет от роду он написал на полотне водяными красками картину на сюжет легенды о св. Губерте, удивительную по исполнению, которая снискала ему большую славу. Эта картина была написана для господина ван Локхорста, заплатившего ему за нее столько золотых гульденов, сколько ему было лет. Гравюру «Магомет, убивающий в опьянении монаха» он награвировал, как это видно по проставленному на ней 1508 году, когда ему было четырнадцать лет.

В следующем, то есть 1509 году, пятнадцати лет от роду, он награвировал много разных вещей, и между прочим для витражистов, девять круглой формы гравюр, изображавших Страсти Господни, а именно: «Христос в Гефсиманском саду», «Взятие Иисуса Христа под стражу», «Христос перед первосвященником Анной», «Поругание Христа», «Бичевание», «Возложение тернового венца», «Се человек», «Несение креста» и «Распятие», превосходных по своей композиции и по исполнению. Сверх того, он награвировал сцену искушения св. Антония видением прекрасно и нарядно одетой женщины. Эта гравюра — совершенно выдающееся произведение как в том, что касается фигур, пейзажа и заднего плана, так и по изумительно тонкому исполнению. В том же году он вырезал удивительно красивую по композиции гравюру «Обращение св. Павла», где был представлен тот момент, когда слепого апостола ведут в Дамаск; и слепота, и все остальное изображено здесь необыкновенно хорошо.

В этой, как и во всех остальных его гравюрах, замечается приятное разнообразие в лицах, в старинного покроя одеждах, шляпах, шапках и головных покрывалах, которые почти все были между собою различны. Поэтому знаменитые современные мастера в Италии широко пользовались его гравюрами и все заимствования из них оставляли в своих произведениях почти без всяких изменений. Об этом же говорит Вазари, упоминая «Обращение св. Павла», и ставит Луку во многих отношениях выше знаменитого Альбрехта Дюрера: «Произведения Луки достойны того, чтобы ему было отведено место среди тех, кто в совершенстве умеет владеть резцом. Композиция его гравюр чрезвычайно своеобразна, и все передается так выразительно, без сбивчивости и неловкости, что каждое действие и не могло бы иначе произойти в действительности.

Кроме того, его произведения выполнены с большим соблюдением правил искусства и большей точностью, чем произведения Альбрехта Дюрера. Сверх того, в рисунке его гравюр особенно обращает на себя внимание одно обстоятельство, а именно что все предметы, которые постепенно отступают вдаль и теряют свою определенность, исполнены более тонкими штрихами, для того чтобы они становились все более и более бледными, подобно тому как в природе далекие предметы чем они дальше от нас, тем более теряют свою ясность. Действительно, он гравировал эти предметы с такой внимательностью и так легко смягчал тени, что их нельзя было бы лучше воспроизвести и красками; созерцание этих гравюр раскрыло глаза многим художникам».

Так отзывается Вазари о Луке Голландском, как он его называет, и это соответствует истине и в том, что он хорошо компоновал, и в том, что в его произведениях мы встречаем такое близкое к природе воспроизведение постепенного потускнения дали, какого нельзя увидать ни в лучших пейзажных гравюрах Дюрера, ни даже в таких самых знаменитых, как «Св. Губерт» и подобные.

Правда, вышеназванный Вазари высказывает где-то, что, по его мнению, Лука не был таким великим рисовальщиком, как Альбрехт, но все-таки говорит, что по резцу он во многих отношениях был с ним равен.

В произведениях Луки мы замечаем более красивую, чем у его современников, манеру точно и отчетливо изображать почву в пейзажах и более мягкий и соразмерный способ гравирования, каковой он применял с таким пониманием и искусством при исполнении выпуклостей и впадин на складках одежд, в чем, я думаю, со мной согласятся все сведущие люди.

В 1510 году, когда ему было шестнадцать лет от роду, он вырезал чудную и необыкновенно привлекательную гравюру «Се человек». Если вы всмотритесь в эту гравюру, вас, без сомнения, чрезмерно поразит, что мальчик такого возраста мог обладать столь богатой фантазией, каковую он выказал в композиции, в разнообразии фигур, в изображении одежд различных народов, а равно и в изображении великолепных современных зданий, начертанных по всем правилам перспективы.

В том же году он вырезал очень красивую и тонкую гравюру, изображавшую крестьянина, крестьянку и трех коров. В фигуре крестьянки, поднявшейся на ноги после доения коров, ясно видна онемелость или усталость, вызванная продолжительным сидением. Это превосходное произведение пользуется очень большим спросом у покупателей.

В том же году (1510) он вырезал гравюру «Адам и Ева, скитающиеся после изгнания их из рая». Адам одет в звериную шкуру, с лопатой на плече, а Ева несет на руках своего первенца Каина. Картинка эта очень красива и искусно выгравирована.

Все в том же году он награвировал маленькую картинку, изображавшую нагую женщину, которая сидит и ловит блох у собачки.

Я описал одну за другой эти гравюры затем, чтобы показать и запечатлеть в памяти необыкновенный случай, что столь молодой росток принес такие совершенные плоды.

Я не мог бы перечислить всего, что он написал красками, награвировал или написал на стекле; но все-таки я знаю, что он был трудолюбив и всегда старался класть краски чисто и красиво и что, занимаясь по преимуществу гравированием, тем не менее никогда не оставлял кисти. К печатным оттискам он относился крайне строго и никогда не выпустил из рук ни одной гравюры, на которой замечал хотя бы ничтожнейший недостаток или самое маленькое пятнышко. Его гравюры, по справедливости, ценились весьма высоко уже в его время. Лучшие большие гравюры, как, например, совершенно выдающиеся «Магдалина», «Христос на кресте», «Се человек», «Поклонение волхвов» и подобные, продавались по золотому гульдену, или двадцать восемь стиверов, за штуку. По свидетельству его дочери, он сжигал, как я слышал, целые кучи оттисков, вышедших из печати с какими-либо недостатками. Лука никогда не выезжал из своей страны, чтоб изучать искусство, хотя Вазари и утверждает противоположное, думая, что все наши знаменитые нидерландские мастера заимствовали искусство в Италии и должны были учиться у итальянцев. На этот раз, как и во многих других случаях, он ошибается, будучи плохо осведомлен.

Лука женился на благородной девице из рода Босхюйзен и очень сожалел, что потерял тогда много времени на пиры и увеселения, какие обыкновенно бывают в этих случаях у богатых и благородных людей.

Некоторые утверждали, будто он и Альбрехт Дюрер между собой всегда соперничали и старались превзойти один другого, что нередко Лука, как только появлялась гравюра Альбрехта, тотчас же и сам начинал вырезать гравюру на подобную тему и что каждого из них настолько восхищали работы другого, что в конце концов Альбрехт приехал в Нидерланды. Когда он в Лейдене был в гостях у Луки, они написали на маленькой доске один с другого портреты с натуры и оба изъявили радость по поводу их знакомства.

Лука был небольшого роста и немного сухощав. Существует им самим гравированный полуфигурный автопортрет, где он представлен молодым, без бороды, в большой, украшенной перьями шапке на голове и держащим на груди в складках своей одежды череп.

Картин его работы встречается теперь очень немного, но те, которые мне пришлось видеть, в высшей степени замечательны и необыкновенно привлекательны по своей невыразимой прелести.

Самым же лучшим из всех его произведений может считаться маленький алтарный складень о двух створках, принадлежащий ныне известному харлемскому любителю и художнику Голциусу, который купил его в Лейдене в 1602 году несомненно за дорогую цену и тем не менее с большой радостью, так как, будучи тонким знатоком искусства, он находил несказанное наслаждение в произведениях Луки[108].

Содержанием картины служит рассказ о возвращении зрения слепому из Иерихона, Вортимею, сыну Тимея, как о том пишет евангелист Марк в главе X и Лука в главе XVIII.

Все здесь исполнено очень хорошо, и краски кажутся совсем свежими, и манера живописи мягкая, приятная, и композиция весьма удачная. Внутренние стороны створок составляют дополнение к общему содержанию произведения. Мы видим здесь множество людей в различных позах, чрезвычайно изумленных чудесным событием, изображенным в средней части картины, а именно — исцелением слепого. Нагие части тел и лица представляют большое разнообразие и написаны приятно и ярко. Все фигуры представлены в отличающихся друг от друга одеждах, а головы украшены разнообразными причудливыми чалмами, шляпами и головными покрывалами. В образе Христа удивительно правдиво переданы неподдельная простота, милосердная кротость, смирение и сердечное желание оказать слепому благодеяние возвращением ему зрения. В слепом, которого привел сюда сын, очень верно подмечена привычка незрячих выставлять вперед руку для ощупывания. Пейзаж красивый и светлый, вдали видны деревья и кустарники, написанные так хорошо, что едва ли можно где-нибудь встретить подобные, так как они заставляют вас думать, что вы действительно находитесь в полях на чистом воздухе и что вы видите перед собою настоящую природу. Позади, среди пейзажа, как продолжение главной истории картины — в уменьшенном изображении — рассказывается о том, как Христос ищет плоды на бесплодной смоковнице. Множество домов и других построек, разбросанных в отдалении, очень оживляют пейзаж.