Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса

К величайшим достижениям этого рейхстага прежде всего следует отнести три закона, тексты которых обнародовали в Ронкалье: о том, что любые права осуществления юрисдикции и суверенного применения силы исходят от Империи; о праве императора возводить пфальцы и резиденции везде, где ему заблагорассудится; об определении видов налогов, как было принято во времена древнеримских императоров. Проведение в жизнь этих законов, особенно первого из перечисленных, станет сутью политики Штауфена в ближайшие годы — правда, оно будет чревато и новыми конфликтами. В городах, традиционно дружественных Империи, проблем в связи с этим не возникало. При проштауфеновской политике таких коммун, как Павия, Кремона или Лоди, утверждение императором избранных консулов и исполнение тем самым ронкальских законов не встречало сопротивления. Однако в городах, где существовали разные группировки (Пьяченца) или где штауфеновскому диктату подчинились лишь под давлением военной силы (Милан), дело обстояло иначе. Даже в приморском городе Генуе Фридрих натолкнулся на сопротивление, когда хотел настоять на власти Империи в отношении Сардинии и Корсики. Генуэзцы уступили военному нажиму только тогда, когда Штауфен продвинулся до Боско: они присягнули императору, выплатили деньги и обязались прекратить строительство городской стены. Тогда Фридриху удалось сломить гегемонию этого приморского города — по крайней мере, на время. Савона, Альбенга и Вентимилья были подчинены непосредственно Империи[144].

Несмотря на то что к концу 1158 года Фридрих, глядя в прошлое, мог указать на ряд примечательных успехов, в них уже тогда можно было разглядеть зародыш будущих проблем и источников напряженности. После встречи, состоявшейся в июне этого года с папскими легатами в лагере под Аугсбургом, отношения с папой Адрианом IV[145] снова вошли в относительно нормальную колею, но назвать хорошими их было нельзя. Из-за вопроса о равеннской кафедре, на которую Штауфен после смерти архиепископа Ансельма, случившейся 12 августа под Миланом, прочил Гвидо, сына графа Гвидо ди Бьяндрате, разгорелся новый конфликт, уже к концу года принявший серьезную форму. Тогда император, рассерженный возражениями папы относительно равеннского дела и других вопросов, распорядился, чтобы в дальнейшем в посланиях к папе имя императора стояло на первом месте, а к понтифику обращались в единственном числе, как было принято ранее. Конечно, это был вопрос протокола, этикета, однако он явственно выражал раздражение Фридриха.

В начале нового, 1159 года император находился в Пьемонте, где вместе с двором жил сначала в Турине, а потом в Оччимиано, юго-восточнее Казале Монферрато, неподалеку от реки По. Поначалу его борьба с Пьяченцей, со времен Ронкальского рейхстага занимавшей все более враждебную позицию, и с Кремой, по-прежнему союзной Милану, выражалась лишь в виде приказов и сноса укреплений. В обоих случаях эти меры не были направлены на удовлетворение территориально-политических интересов Кремоны, проявлявшей все больше постоянства в качестве безотказной союзницы государя. Позже, в Оччимиано, Фридрих узнал об оскорбительном обращении с его легатами во главе с Райнальдом фон Дасселем — в соответствии с ронкальскими решениями они были делегированы в Милан в связи с формированием нового городского правительства. Правда, в феврале миланцы явились по вызову в Маренго, но никакого согласия достигнуто не было. Для принесения извинений они получили еще одну отсрочку до Пасхи.

К действующему соглашению обе стороны явно относились в высшей степени скептически — во всяком случае, и император, и Милан старались укрепить собственные позиции. Фридрих набрал войска и двинулся в Комо, где его приняли наилучшим образом, а затем захватил союзную миланцам Изолу Комачина — в каком-то смысле главное препятствие на пути немецких войск через озеро Комо. Оставшиеся в Италии остатки войска он перевел на Виа Эмилия, в область Болоньи, куда в марте выехал лично. Миланцы направили свою активность против Лоди, отныне штауфеновского города: в начале года, уже при новом городском правительстве, они попытались начать интервенцию. Фридрих поспешил в Лоди, и угроза, казалось, была предотвращена. Но в начале апреля Барбаросса вернулся на Виа Эмилия — через Пьяченцу, отпадения которой от Империи удалось избежать лишь с величайшим трудом[146]. Миланцы же, воспользовавшись моментом, захватили замок Треццо, находившийся на важной дороге в Брешиа и попавший в прошлом году под власть Штауфена. Вскоре после Пасхи император, узнав о падении этой крепости, направился в область Болоньи, где стояло его войско. Он привлек болонских правоведов, в результате чего миланцам был вынесен приговор как мятежникам; город вновь попал в опалу за государственную измену.

Правда, проблема подготовки к новой войне оказалась серьезной. Показательным в этом плане было то обстоятельство, что император не мог вновь осадить «ломбардскую метрополию»: в мае-июне 1159 года он ограничился тем, что разорил западные окрестности города. Молодому городу Лоди удалось успешно отразить нападения миланцев. В ближайшие годы он станет не только излюбленным местом пребывания императора, но и одной из важнейших для него баз боевых действий. Правда, о том, насколько опасной ситуация иногда бывала даже для государя, свидетельствует покушение, совершенное на него в июне этого года. По словам Рагевина[147], оно произошло в палаточном лагере в Лоди, на берегу Адды, и совершил его нанятый миланцами человек. Новый Лоди к тому времени еще не обзавелся городской стеной, поэтому убийца мог проникнуть к императору, у которого в этом городе не было даже постоянного места проживания, фактически беспрепятственно.

В те же недели при дворе появились посланники папы и посланцы города Рима. Несмотря на несколько попыток посредничества, прежде всего со стороны епископа Эберхарда Бамбергского, погасить тлеющие противоречия в отношениях с Адрианом IV так и не удалось. Предложение продлить Констанцский договор Фридрих отклонил, сославшись на договор Беневентский. Едва ли это предложение было сделано всерьез — ведь в прошлом году папа, последовательно проводя тот политический курс, который он усвоил с 1156 года, выступил посредником при заключении мира на тридцать лет между Византией и Сицилией[148], а в коллегии кардиналов тон задавала сицилийская партия. В курии даже появились сторонники идеи отлучения императора. Через несколько недель папа вступил в тесный союз с враждебными императору городами Миланом, Брешиа, Пьяченцей и Кремой.

После этого государь сосредоточил внимание на своих военных действиях против Кремы[149]. С давних пор ее жители упорно не желали исполнять императорские приказы. В то же время за разрушение этого хорошо укрепленного городка кремонцы предлагали Штауфену большие деньги. Барбаросса принял в расчет финансовую выгоду для Империи и свои реальные возможности: об осаде Милана не стоило и помышлять, поэтому в начале июля 1159 года император двинулся на Крему. Правда, сначала он несколько раз наведывался в область Милана, продолжая опустошать его земли. Лагерь императора под Кремой был разбит только в августе. Затем к Фридриху присоединилась не только его супруга, прибывшая из Германии, но и значительные военные подкрепления. Среди прочих в этой борьбе приняли участие Генрих Лев и Вельф VI, а осенью к войску, осаждающему крепость на реке Серио, примкнул Райнальд фон Дассель, новоизбранный архиепископ Кёльнский, приведший свежие военные силы из Германии. Еще в начале осады были завязаны новые контакты с римскими горожанами, которых Барбаросса ценил теперь больше, чем прежде, — в качестве группы, имеющей важное значение для его отношений с папой. В Рим было направлено императорское посольство во главе с пфальцграфом Отто фон Виттельсбахом, пробстом Херибертом Ахенским и графом Гвидо ди Бьяндрате[150].

Бои под Кремой шли с переменным успехом. Маленький городок сопротивлялся имперскому войску героически, осада затянулась на многие месяцы. Тем временем 1 сентября умер папа Адриан IV. Выборы преемника[151] привели к неоднозначному результату: большинство просицилийских членов кардинальской коллегии высказалось за канцлера Адриана IV Роландо, у которого осталось неприятное впечатление об императоре после Безансонского рейхстага, состоявшегося осенью 1157 года. Меньшинство отдало голос кардиналу Оттавиано ди Монтичелли, который, судя по отклику Евгения III на весть об избрании в 1152 году Барбароссы, уже тогда высказывался о Штауфене крайне благосклонно, а значит, давно знал его (возможно, даже лично)[152]. Принцип подчинения большинству на выборах папы еще не действовал, а следовательно, решающим значением обладала способность того или иного кардинала добиться своего признания. В этом случае должно было сказаться и то обстоятельство, что с конца лета 1159 года в Риме находилась уже упомянутая императорская делегация, и круги римских горожан, очевидно, были намерены остановить свой выбор на проштауфеновском кандидате.