Твой последний врач. Чему мертвые учат живых - Хитрова Татьяна

Я тихо вздохнула и показала порезы Сане:

– Черкани о них в состояние кожных покровов, я потом распишу, – попросила я. – Как думаешь, состояние ее психического здоровья могло повлиять на течение болезни?

– Конечно, – не задумываясь, ответила Саня. – Бедная девушка нуждалась в услугах психотерапевта даже больше, чем в поддержке эндокринолога. Но, к сожалению, часто такая просьба осуждается, мол, ты что, сумасшедшая, раз тебе нужен психолог? Хотя ходить к психологу совершенно нормально. В истории указано, что она посетила всего несколько сессий, но этого недостаточно – нужна долгосрочная работа. Люди годами ходят в зал, чтобы добиться плоского живота, но при этом думают, что всего одна встреча со специалистом по ментальному здоровью разом решит все их проблемы.

– Думаешь, у нее не было шансов? Или нужно было начать посещать его раньше?

– К сожалению, наши предположения уже не имеют смысла. Как ты знаешь, профилактика – лучшее лечение. Нужно и к стоматологу заглядывать на чистку раз в полгода, а не бежать к нему только тогда, когда вместо зубов остались одни черные сгнившие пеньки. Кстати, через три недели у нас ежегодная диспансеризация, можем вместе сгонять после работы.

– В смысле «после работы»? Не «до»? Я думала, только утром можно сдавать кровь.

– Нет, в четыре часа тоже можно, главное, поесть не позже одиннадцати утра, и будет нормально, тем более что очередей в это время уже нет.

Я продолжила описывать наружные повреждения – их было очень много. Повернув тело набок и отклеив большую повязку, которая была наложена в хирургии, я увидела жуткую картину. Из-за того, что врачам постоянно приходилось убирать некротизированные (отмершие) ткани, у девушки в области ягодицы, бедра и промежности кожи почти не осталось – дном раны служили оголенные мышцы, и бедро напоминало дерево с содранной корой и черно-красным дуплом.

Я почувствовала, как к горлу подкатывается ком, поэтому начала сосредотачиваться на дыхании и часто сглатывать. Я бы точно никогда не смогла работать хирургом – мне больно даже просто смотреть на травмы, не говоря уже о том, чтобы их латать. Герои со скальпелями, не иначе.

Мы дождались прихода хирургов и лечащих врачей, а затем я приступила ко вскрытию. Несколько раз нам приходилось прерываться, чтобы врачи могли выйти подышать – это было вызвано не только неработающей вытяжкой. Я даже не представляла, что они испытывают, видя внутренности своей пациентки, которая еще несколько дней назад улыбалась и разговаривала с ними.

Я старалась максимально подробно описывать все изменения органов, которые видела, пока они молча наблюдали за происходящим. Вопросы задавались редко, потому что врачей в основном волнует один вопрос: сойдутся ли наши диагнозы – клинический и патологоанатомический. Действительно ли смерть наступила именно от неизбежных причин? Правильно ли и в полном ли объеме была оказана медицинская помощь?

По окончании вскрытия наши диагнозы совпали: смерть девушка наступила в результате сепсиса. Конечно, это был лишь предварительный диагноз – окончательный я смогу поставить, лишь когда посмотрю аутопсию под микроскопом, а может быть, еще и отправлю часть материала на бактериологическое исследование.

Я изредка бросала взгляды на Саню, которая кивала мне одобрительно, показывая, что я все делаю верно. Многие органы были повреждены из-за сосудистых нарушений. Метаболические заболевания самые коварные – они бьют по нескольким органам сразу.

– Печень с явлениями жирового гепатоза[30]. Попросить покрасить потом по Макманусу на гликоген, Александра Александровна?

– Нет, обычного судан III хватит, хотя и без него поймем, что там были смыты капли жира.

– Она постоянно ела какие-то печеньки и шоколадки. Где она вообще их доставала? Мы уже и медсестер просили следить, и с родителями ругались, но все без толку, – приглушенно сказал врач. – Она так боялась гипогликемии, что постоянно впадала в другую крайность.

Во время исследования врачи отводили глаза, стараясь не смотреть на лицо погибшей Анны. Я заметила, что один из врачей так сильно сцепил свои пальцы, что они побелели. Нет, точно никакой работы с живыми, никогда! Стресс косит людей не меньше, чем онкологические заболевания. Я никому не делаю больно, а самое главное, что уже никто не сделает больно мне. Говорят, что у каждого врача свое кладбище. А у нас тогда что?

– А поджелудочная железа должна быть такой маленькой? – спросила я.

– Нет, это диабетическая панкреатопатия – атрофия[31] органа. Пощупать вы ее, конечно, не можете, но поверьте, что она достаточно плотная, если сравнивать ее с нормальной железой.

– Почему?

– Фиброз[32], а на микро позже будет выражен липоматоз[33], уменьшено количество эндокринных островков, атрофия долек, замещение фиброзной тканью паренхимы.

– Почки симметрично уменьшены, плотной консистенции, видны множественные белесоватые тяжи, придающие их поверхности мелкозернистость. Предположительно тяжи из соединительной ткани. После микро скажу точнее, но с учетом основного диагноза я думаю, что это диабетическая гломерулопатия[34], – сказала я, аккуратно извлекая почку из околопочечной жировой клетчатки и рассекая ее, чтобы осмотреть внутреннюю часть. Двойная пара перчаток немного притупляла ощущения в пальцах, но лучше так, чем нечаянно порезаться.

– Да, последние несколько недель у нее были проблемы с мочеиспусканием.

После завершения вскрытия и обсуждения диагноза врачи поблагодарили нас и ушли. Я стягивала с себя перчатки и халат, когда вошли санитарки со всем необходимым для подготовки тела к выдаче. Мы предупредили их, что родители хотят забрать свою дочь сегодня в четыре часа, поэтому вдвоем они начали быстро раскладывать на соседнем столике косметику, расчески и одежду с цветами, которые передали родственники. Я испытала смешанные чувства, когда увидела, что Анне будут наносить пудру той же марки, что и у меня. Родители или супруги часто приносят ту косметику, которой женщина пользовалась при жизни, а иногда для наглядности приносят фото, как выглядела усопшая. Всем этим занимаются санитарки – наше дело касается только медицинских, а не эстетических аспектов.

Я переоделась, тщательно помыв руки антисептическим мылом и для надежности обработав их спиртовым спреем, и поднялась наверх. Впереди у нас была еще куча работы, поэтому даже обед прошел довольно быстро.

В кабинете не было привычных оживленных разговоров – все были заняты работой. К моему удивлению, родственники не просили встретиться со мной – им было достаточно разговоров с лечащими врачами. Я отдала свидетельство о смерти через санитарку и около трех часов дня стала потихоньку собираться домой. Выключила микроскоп, накрыла чехлом от пыли, проверила, что в базе заряжается стационарный телефон, а компьютер выключен, проверила, не забыла ли я ключи на столе, забрала свой термос. Санни уже ушла – ей нужно было отнести кошку к ветеринару.

Вдруг в кабинет вбежала Даша с какими-то документами:

– Антонина Сергеевна, там еще одного привезли, сейчас просят вскрыть, срочно, это личная просьба… – И она что-то зашептала на ухо Тоне.

Тоня выглядела недовольной тем, что придется задержаться, но, видимо, имя просящего было для нее весомым. Вместе мы спустились на первый этаж, где я пошла переодеваться в пальто, а Тоня – в халат.

– Я так устала, уже хочу в отпуск, – вздохнула по дороге Тоня. – А отдохнем мы лишь на январские праздники.

– Я тебе искренне сочувствую. Но ты же опытный врач – справишься быстро. Обнимаю тебя.

– Пока, Танюш, до завтра.

Уходя домой, я прошла мимо прощального зала, где в белоснежном гробу уже лежала инсулиновая девушка: ее лицо казалось спокойным, а в руках был маленький букет искусственных цветов.