Игорь Гриньков - Хроники судебного медика — 2

Из протокола осмотра трупа: «…Труп лежит на спине, лицом вниз. Каких-либо повреждений и других признаков насильственной смерти не обнаружено…»

Перлы из сопроводиловок к трупам, направляемым в морг из реанимационного отделения: «…Кома неясной ихтиологии…», «…Алкогольная независимость…»

Судебный медик осматривает труп убитого мужчины, к тому же изнасилованного в анальное отверстие. Среди вопросов постановления следователя особняком стоит следующий:

«Имеется в заднем проходе трупа Х. повреждение девственной плевы, какова его давность?»

Со слов коллеги, искал он плеву в заднем проходе долго, упорно, но безуспешно.

Следователь направляет в морг труп мужчины. В постановлении, видимо, допустив описку, он задает вопрос:

«Имеются ли во влагалище повреждения, свидетельствующие о совершении полового акта?»

Въедливый эксперт решил ответить на этот вопрос:

«При тщательном осмотре трупа мужского пола влагалище не обнаружено».

В судебно-медицинский морг доставлен труп потерпевшего, у которого имеются повреждения только в области лица: кровоподтеки, ссадины, ушибленные раны.

Следователь, тем не менее, спрашивает:

«Укажите, соответствуют ли повреждения на трупе повреждениям на одежде, если нет, то чем это можно объяснить?

Не лишенный чувства юмора эксперт, ответил:

«…объясняется отсутствием среди доставленной с трупом одежды предметов, обычно надеваемых на лицо».

12 января 2002 года, второй раз в постсоветское время в нашей стране праздновалась торжественная дата — 280-летие создания прокуратуры в государстве Российском. Учрежденная Петром I, она замышлялась как надзирающий за соблюдением законов орган, своего рода «государево око».

Я был приглашен на торжественное заседание и банкет, организованные прокуратурой Республики Калмыкия. Для этого был заготовлен букет цветов и приветственный «адрес» с подобающим текстом. Кроме того, я написал легкомысленные стишки, посвященные этой примечательной дате. Но на фоне патетических речей выступающих солидных людей я не решился прочитать их на публике, ограничившись стереотипными поздравлениями с юбилеем. Теперь, завершая главу «Сюжеты», я хочу воспроизвести эти не совсем серьезные вирши.

Итак…

ОДА ПРОКУРАТУРЕ — ГОСУДАРЕВОМ ОКЕ

Почти три сотни лет назад Великий Петр — царь Востока

Путем раздумий, без наскока,

Решил завесть к двум основным и третье

Государя «око».

А может, было все не так; похмельем утренним томимый,

Наш славный царь неутомимый,

В надежде как-то обуздать дурную русскую натуру,

Взял и создал прокуратуру.

При нем не то, чтоб меньше крали,

Но опасались — Кесарь крут!

Начхав на званья и регалии,

Мог запросто покласть под кнут.

Петр был поклонником Европы,

Юстиниана уважал,

Хотя за шалости холопов,

Простите, прямо голой жопой

На кол без жалости сажал.

Но эту дикость-извращенье

искоренить решил вконец.

И Праву Римскому священному

достойный возложить венец.

Прокуратура, несомненно,

была надежный инструмент,

И в этом качестве бессменно

России служит сотни лет.

Бывали годы перегибов,

когда селян и горожан

Без лишних правовых изгибов

определяли в каторжан.

Но в основном прокуратура блюла закон, который строг.

Коль ты мздоимец, вор, убивец,

Тебе — централ, тебе — острог.

А честным — нечего бояться;

Закон для них, как щит стальной,

Хотя не стоит обольщаться,

Что все здесь дружат с головой.

От исторических экскурсов вернусь-ка я в реальный мир,

С друзьями молодости дерзкой хочу продолжить этот пир!

Мы с вами Степь исколесили, Чечню, Ставрополь, Карачай.

В мороз и в зной закуской были не только хлеб и синий чай.

Раскрыты горы криминала, разрыты сонмища могил,

Здесь за столом почти за каждым — тот, кто мне дорог, кто мне мил.

Мундир пусть будет безупречен

на ваших дружеских плечах.

Свет мудрости пусть будет вечен

в уже немолодых очах.

Сегодня вместе мы подводим итог оценок.

Он каков?

Не так уж плох, сказал Цереныч.[1]

И с Вами я. Эксперт Гриньков.

ДЕНЬ В ЖИЗНИ[2]

Расчесал волосы гребенкой,

Спустился по лестнице вниз,

Просмотрел утренние газеты…

Вот случай!

Там пишут про парня, которому здорово повезло —

Он брал крутой подъем на шоссе,

И его собственная машина

Вышибла ему все мозги.

Он не заметил, что на светофоре

Был красный свет…

Куча народу стояла и глазела,

До этого они успели заметить его лицо,

Никто не был вполне уверен,

Что он не был

Членом палаты лордов.

Заключительный аккорд из «Оркестра сержанта Пеппера» совпал по времени с противным звуком зуммера будильника, вырвавшим мое сонное сознание из чарующего музыкального морока ливерпульских дилетантов.

— Приснится же такая приятность! — мелькнуло в еще дремлющем мозге, но мимолетный взгляд в зеркало вернул меня в суровую действительность и завершил полное и окончательное пробуждение.

Причесывать было нечего. Когда-то относительно густые каштановые волосы превратились со временем в более чем скромную, будто потраченную седой молью, скудную растительность, ограниченную спереди внушительными залысинами, которые с большой натяжкой, при порыве добрых чувств к самому себе, можно было окрестить «сократовским» лбом. Контекст сократовского обличья подло нарушала плешь, угнездившаяся на макушке. Вокруг нее радиально змеились неэстетичные рубцы: результаты, отнюдь, не благородных сабельных ударов, полученных в боях во славу Отечества или за честь Прекрасной Дамы, а более плебейских ударов твердыми тупыми предметами или при воздействии головы о таковые при падении, что происходит иногда во время алкогольных эксцессов, которые, к счастью, случались не так уж часто (но кто в этом мире выработал четкий критерий упомянутой частоты «употребления»!?). С такими волосами в парикмахерских могли соорудить только одну прическу под названием «амнистия», а в обыденной жизни гребешок мне давно уже заменяли ладони.

Порочные морщины на впалых щеках — следы неправедной жизни — слегка маскировала такая же седоватая, короткая растительность, получившая с легкой руки киногероев Жана Рено название «мерзавец». Носить это «нечто» на лице меня заставляло не слепое следование дегенеративной моде, а куда более банальная причина; было просто лень бриться каждое утро.

Одним словом, изможденный лик, явившийся в зеркале, худой и небритый, заставил бы прийти в себя даже больного в состоянии ступора (в медицине — одна из форм расстройства сознания), не говоря уже хоть и о недужном на ноги субъекте, но, вроде, со вполне здоровой головой.

Спускаться по лестнице вниз для меня, в нынешнем положении было невозможно из-за поврежденной два месяца назад в автоаварии ноги, в результате которой кости левой голени и стопы оказались сломанными в пяти местах. Поэтому, с помощью ортопедических костылей я, растопырившись аки паук, лишь бережно перемещал свое тело в пространстве малогабаритной квартиры, предосторожности ради отставив назад безобразную гипсовую «культю», и постепенно осваивал все углы, включая туалет, в результате чего самостоятельная посадка на унитаз с недавних пор перестала казаться мне подвигом.

Утренние газеты, впрочем, также как дневные и вечерние, включая ТВ, (но о нем отдельный разговор), я давно не читал из-за устойчивого отвращения к мерзейшему пойлу под названием «информирование и развлечение населения», которым потчевали почтенную публику. Что касается телевидения, то после фразы одного респектабельного телебосса: «Пипл» (people — народ — англ.) все схавает!», — желание кушать то, чем скармливают остальной «пипл», почему-то пропало бесповоротно.

Кроме того, при всей моей, как сейчас модно выражаться, толерантности — то есть терпимости, для меня лично оскорбительна торжествующе неприкрытая и агрессивная педерастия на «голубом» во всех смыслах экране. Эти расплодившиеся жеманные, женоподобные гуманоиды (вот где декаданс чистой воды!) с манерами дешевых проституток даже окрестили нас, настоящих мужиков, словно вымирающее племя, — «натуралами».