Дофаминовая нация. Обретение равновесия в эпоху потворства - Анна Лембке

перестали бегать. Спустя год - а это целая жизнь для крысы - ученые повторно ввели крысам кокаин, и крысы сразу же побежали, как в последний день первоначального эксперимента.

Когда ученые исследовали мозг крыс, они увидели вызванные кокаином изменения в путях вознаграждения крыс, что соответствует стойкой сенсибилизации к кокаину. Эти результаты показывают, что такой наркотик, как кокаин, может навсегда изменить мозг. Аналогичные результаты были получены и при изучении других веществ, вызывающих привыкание, - от алкоголя до опиоидов и каннабиса.

В своей клинической практике я наблюдаю, как люди, борющиеся с тяжелыми формами зависимости, даже после многолетнего воздержания возвращаются к компульсивному употреблению наркотиков при однократном воздействии. Это может происходить из-за стойкой сенсибилизации к выбранному наркотику, отдаленных отголосков прежнего употребления.

 

-

Обучение также усиливает выработку дофамина в мозге. У самок крыс, содержавшихся в течение трех месяцев в разнообразной, новой и стимулирующей среде, наблюдается увеличение числа синапсов с высоким содержанием дофамина в мозговом пути вознаграждения по сравнению с крысами, содержавшимися в стандартных лабораторных клетках. Изменения в мозге, происходящие в ответ на стимулирующую и новую среду, аналогичны тем, которые наблюдаются при употреблении наркотиков с высоким содержанием дофамина (вызывающих привыкание).

Но если перед тем, как попасть в обогащенную среду, этих же крыс предварительно обработать стимулятором, например метамфетамином, вызывающим сильную зависимость, то у них не происходит тех синаптических изменений, которые наблюдались ранее при попадании в обогащенную среду. Полученные результаты позволяют предположить, что метамфетамин ограничивает способность крыс к обучению.

Вот хорошая новость. Моя коллега Эди Салливан, мировой эксперт по воздействию алкоголя на мозг, изучала процесс выздоровления от зависимости и обнаружила, что, хотя некоторые изменения в мозге, вызванные зависимостью, необратимы, можно обойти эти поврежденные участки, создав новые нейронные сети. Это означает, что, хотя изменения в мозге необратимы, мы можем найти новые синаптические пути для формирования здорового поведения.

Между тем будущее открывает заманчивые возможности для устранения последствий наркомании. Винсент Пасколи и его коллеги вводили крысам кокаин, которые демонстрировали ожидаемые изменения в поведении (бешеный бег), а затем использовали оптогенетику - биологическую технику, предполагающую использование света для управления нейронами, чтобы обратить вспять синаптические изменения в мозге, вызванные кокаином. Возможно, когда-нибудь оптогенетика станет возможной и для человеческого мозга.

Равновесие - это только метафора

В реальной жизни удовольствие и боль сложнее, чем работа баланса.

То, что приятно одному человеку, не может быть приятно другому. У каждого человека есть свой "наркотик выбора".

Удовольствие и боль могут возникать одновременно. Например, при употреблении острой пищи мы можем испытывать как удовольствие, так и боль.

Не все начинают с ровного баланса: У людей с депрессией, тревогой и хронической болью баланс начинает склоняться в сторону боли, что может объяснить, почему люди с психическими расстройствами более подвержены зависимости.

Наше сенсорное восприятие боли (и удовольствия) в значительной степени зависит от того, какой смысл мы им приписываем.

Генри Ноулз Бичер (1904-1976) во время Второй мировой войны служил военным врачом в Северной Африке, Италии и Франции. Он наблюдал и докладывал о состоянии 225 солдат с тяжелыми ранениями.

Бичер строго придерживался критериев включения в исследование, опрашивая только тех мужчин, которые "имели один из пяти видов тяжелых ранений, выбранных в качестве репрезентативных: обширное периферическое повреждение мягких тканей, сложный перелом длинной кости, пробитая голова, пробитая грудь или пробитая брюшная полость ... были ясны психически и ... не находились в состоянии шока во время допроса".

Бичер сделал поразительное открытие. Три четверти этих тяжелораненых солдат, несмотря на опасные для жизни ранения, отмечали незначительную боль или ее отсутствие сразу после ранения .

Он пришел к выводу, что их физическая боль была сглажена эмоциональным облегчением от того, что они вырвались "из чрезвычайно опасной обстановки, наполненной усталостью, дискомфортом, тревогой, страхом и реальной угрозой смерти". Их боль, какой бы она ни была, дала им " билет в безопасное место в больнице".

В противоположность этому, в опубликованном в 1995 г. отчете из British Medical Journal подробно описывается случай двадцатидевятилетнего рабочего-строителя, который попал в приемный покой после того, как приземлился на ногой вперед на пятнадцатисантиметровый гвоздь, который торчал из верха его строительного ботинка, пробив кожу, плоть и кости. "Малейшее движение гвоздя было болезненным, [и] он был успокоен фентанилом и мидазоламом", мощными опиоидами и седативными препаратами.

Но когда гвоздь вытащили снизу и сняли ботинок, выяснилось, что "гвоздь проник между пальцами ног: стопа была совершенно не повреждена".

 

-

Наука учит нас, что каждое удовольствие имеет свою цену, и боль, которая следует за ним, более продолжительна и интенсивна, чем удовольствие, которое ее породило.

При длительном и многократном воздействии приятных стимулов наша способность переносить боль снижается, а порог переживания удовольствия повышается.

Благодаря мгновенной и постоянной памяти мы не можем забыть уроки удовольствия и боли, даже если захотим: татуировки на гиппокампе остаются на всю жизнь.

Филогенетически очень древний нейрологический механизм обработки удовольствия и боли в значительной степени сохранился в ходе эволюции и у разных видов. Он идеально приспособлен к жизни в условиях дефицита. Без удовольствия мы бы не ели, не пили, не размножались. Без боли мы не смогли бы защитить себя от травм и смерти. Повышая нейронную установку с помощью повторяющихся удовольствий, мы становимся бесконечными жаждущими, никогда не удовлетворяясь тем, что имеем, всегда стремясь к большему.

Но здесь-то и кроется проблема. Люди, в высшей степени ищущие, слишком хорошо справились с задачей получения удовольствия и избегания боли. В результате мы превратили мир из места дефицита в место всепоглощающего изобилия.

Наш мозг не приспособлен для этого мира изобилия. Как сказал доктор Том Финукейн, изучающий диабет в условиях хронического малоподвижного питания, " Мы - кактусы в тропическом лесу". И подобно кактусам, адаптированным к засушливому климату, мы тонем в дофамине.

В итоге для получения удовольствия нам требуется больше вознаграждения, а для получения боли - меньше травм. Эта перестройка происходит не только на уровне отдельного человека, но и на уровне государств. В связи с этим возникает вопрос: Как нам выжить и процветать в этой новой экосистеме? Как нам воспитывать наших детей? Какие новые способы мышления и действия потребуются от нас, жителей XXI века?

Кто может научить нас, как избежать компульсивного чрезмерного потребления, как не те, кто наиболее уязвим перед ним: люди, страдающие зависимостью. На протяжении тысячелетий в разных культурах люди, страдающие зависимостями, отвергались как изгои, паразиты, изгои и распространители моральных пороков, но в настоящее время они выработали мудрость, идеально подходящую для нашей эпохи.