Страшное: Поэтика триллера - Дмитрий Львович Быков

И это не потому, что путешествие — это всегда такой уж труд. Для советского человека, обычно запертого в границах, что в советское время, что сейчас, — путешествие скорее радость. Но проблема в том, что это состояние уязвимости. Душа человека в тот момент, когда он странствует с места на место, более уязвима для внешнего вторжения. Кроме того, отель — устойчивый триллерный топос, вспомните «Четыре комнаты», «1421», то же «Сияние»: это место, через которое проходит множество постояльцев. И каждый оставляет там частицу своей души. И эта частица души далеко не всегда дружелюбна к следующим. Вспомните стихи Линор Горалик:

Моя Матильда, черт тебя дери!

Любить тебя — как есть из общей миски:

На дне всегда находятся огрызки

Тех, кто успел поцарствовать внутри.

Женщина, которая пропустила через тебя множество любовников, является такой же ловушкой для чужих душ. И попадая в ее внутреннее пространство, ты для них особенно уязвим. Отсюда, кстати говоря, патологический страх венерических болезней, который владеет всей романтической литературой. Это болезнь связей, панический страх тех связей, которые ты устанавливаешь в мире. Отель в этом плане особенно ужасен. Хочу вам напомнить классические стихи Евгения Винокурова:

Боюсь гостиниц. Ужасом объят

При мысли, что когда-нибудь мне снова

Втянуть в себя придется тонкий яд

Ковров линялых номера пустого.

Ужас в том, что в отеле ты остаешься один с чужими внутренними мирами. Поэтому идея лабиринта-гостиницы, постоянно приводящей женщину туда, в ее комнату, — это в некотором смысле метафора блужданий по своему внутреннему миру, который приводит тебя всегда в исходную точку.

Я могу вам напомнить еще одну готическую историю, которая, правда, разоблачена, это все оказалось вымыслом, но это вымысел необычайно красивый. Это история Элизы Лэм, которая — может быть, вы помните, — покончила с собой таинственно в отеле, поехав путешествовать, и с ней связана наиболее страшная пленка, которая постоянно анализируется в интернете, съемки видеокамеры, где Элиза Лэм очень странно ведет себя в лифте. Она разговаривает с кем-то невидимым. Никому не советую эту пленку смотреть. Она оказалась результатом монтажа, но как идея это гениально, понимаете? Кроме того, совершенно непонятно, как она забралась в этот бак с водой, в котором утонула. А то, что она сделала это сама, совершенно очевидно.

Значит, по двум главным линиям — линия Востока и линия отеля — все отработали блестяще. Но есть третья линия, самая, на мой взгляд, интересная, которая разработана всего у трех авторов. Это линия родственников, линия семьи. Придумана история, что Маркуса не было, что это любовник, которого она выдумала. Почему она летит одна? Вот здесь нож просунут в очень важную щель. Потому что Маркус — воображаемый друг, воображаемый любовник. Он выходит к ней всегда, когда она остается одна, причем выходит из стены. И это предлагает нам довольно любопытный концепт отеля, в котором сохранились мании, фобии всех, кто там когда-либо остановился. Отель, который имеет, в сущности, терапевтическую функцию, который вытягивает из вас ваше безумие и принимает его в себя. Отель, который является коллекцией безумий. Это очень красивая идея, из которой можно сделать хороший цикл рассказов, между нами говоря. Дело не в ее личном сумасшествии, к которому были предпосылки. Ну, например, что мы знаем о ее семье? Что она бесконечно привязана к родителям, она одинокий, поздно созревший ребенок, она очень зависима от окружающих. То есть перед нами реальные предпосылки сумасшествия. А Маркус, что очень важно, говорит подозрительно монотонно. Не потому, что он пытается ее уговорить, а потому что он, скорее всего, равнодушен к этой ситуации. Он говорит не так, как любящий мужчина, согласитесь. Любящий мужчина тут бы хлопотал и лопотал, орал бы, хлопал себя по ляжкам — «Да что такое, я сейчас прилечу, все разрулю...» А он разговаривает подозрительно спокойно. И это наводит на мысль о том, что он в этой ситуации не просто так ведет себя слишком нормально. Он, по всей вероятности, или недостаточно ее любит, или даже рад тому, что с ней происходит. Отсюда фундаментальный вывод: почему предательство ее семьи было бы нам страшнее, нежели ее личная душевная болезнь? Потому что семья — это та последняя опора, на которую мы можем рассчитывать всегда. Это тот предел, за которым и начинается триллер — то есть подмена фундаментальной конвенции.

Одинокая девушка — уязвимая и вместе с тем убийственная, по-своему неодолимая красота — это всегда довольно страшно, как у Полански в «Отвращении». У Трумена Капоте носителем безумия и ужаса всегда является одинокая девушка. И не только в « Завтраке у Тиффани», где она попадает в зависимость от мафии, но и в Night Tree, конечно, самом страшном рассказе Капоте, мы о нем будем говорить подробно, и в «Безголовом ястребе». В «Ястребе» появляется лейтмотив ее безумия — страх перед мужчиной, перед сквозным персонажем ее жизни, которого она называет Дестронелли — разрушитель. Этот любовник и убийца ее учительницы или покровительницы попытался ее растлить. Все мужчины кажутся ей его воплощениями или тайными союзниками. В «Отвращении» героиня того же склада — безумная девственница, одержимая своей чистотой, при этом фантастическая красавица. Но она к сексу чрезвычайно холодна. И помните, в «Безголовом ястребе» герой переспал с этой сумасшедшей девушкой, но она ничего не почувствовала. С чем это связано? Вероятно, с тем, что любовь требует отзыва, требует размыкания душевного одиночества. А этот тип героини, в том числе Магдалена Жук, эти внезапно сошедшие с ума красавицы — они зациклены именно на своей чистоте и на страхе контакта.

Но фундаментальная конвенция триллера, сформулированная Делёзом, выдающимся французским мыслителем, — заключается в нарушении тождества, разрушении привычной функции предмета, в его подмене. Вспомним фразу, ставшую лейтмотивом фильма «Твин Пикс»: «Совы не то, чем кажутся». Особенная важность этого принципа в том, что сов в фильме практически нет, никакой роли в сюжете они не играют. Сова сама по себе символ ночи, мудрости, загадки, но в фильме совы практически не появляются, и их отсутствие является еще более страшным знаком. Основополагающим признаком триллера является подмена функции и обнаружение на месте привычного предмета чего-то изначально чудовищного, чего-то, что таилось под мирной оболочкой. Кстати, гибель молодой прелестной женщины Лоры Палмер тоже в высшей степени готична. Правда, Лора скорее похожа на тот отель, в котором уже гостили десятки постояльцев. А мы видим, что дом,