Особенности развития жанра баллады в отечественной поэзии 1990–2000-х гг. - Екатерина Васильевна Назарова+

В данном тексте обнаруживается одна из ключевых особенностей баллады – наличие тайны и интриги. Таинственность в балладе С. Юлиной создается за счет образов умерших, приходящих без объяснимой причины по ночам к лирической героине. Интригу поэт выдерживает до самого финала и даже после него: читатель остается в неведении о том, кто именно поблагодарил героиню за ее молитвы васильковым букетом.

В данном произведении синтезируются эпическое, лирическое и драматическое начала: присутствует четкий сюжет со всеми его обязательными элементами, который сочетается с романтичным пейзажем, яркими художественными деталями и эмоциональными переживаниями лирической героини; драматическая коллизия сохраняется на протяжении всего балладного сюжета. Следует отметить лаконичность произведения С. Юлиной при насыщенном сюжете, что также свидетельствует о следовании каноническому жанру романтической баллады.

Совершенно в ином плане происходит выстраивание балладного сюжета в творчестве поэтов-авангардистов (А. Цветков, Л. Лосев, Д. Пригов, Т. Кибиров и др.). Многим из них также интересна тема смерти, которая часто связана со всеобщей катастрофой ценностей, разрушением значимости художественного слова, утратой роли поэта в обществе. Однако представители данной парадигмы часто иронизируют над образом смерти, утверждая пустоту и «звездную безграничность» конца человеческой жизни. Отказываясь от традиционного лирического «Я», они используют образы ролевых героев, маргинальных личностей, которые бросают вызов смерти, ломают христианские представления о эсхатологичности загробного мира. Именно таким предстает поэтическое творчество А. Цветкова. В начале XXI в. (почти после двадцатилетнего молчания) он активно проявил себя в жанре баллады. Его книга «Песни и баллады» (2014) вызвала много положительных откликов. Например, В. Козлов утверждает, что «перед нами крупный поэт современности – причем поэт балладный <…> назвать второго крупного поэта, у которого баллада играла бы столь большую роль, крайне затруднительно» [156].

«Песни и баллады» А. Цветкова – это книга стихов, крупная поэтическая целостность, ее сюжетообразующей основой становится судьба Страны, которая подвергается нападению зла. Причем зло представлено в разных видах – это не только сверхъестественные существа, чудовища, монстры, перешедшие из компьютерных игр и захватившие сознание современного человека, но и реальные трагические события как прошлого (гражданские войны), так и современности (судьба Беслана, война в Чечне, в Украине). А. Цветков создает «страшный» балладный мир войны, характерный для всех времен («Баллада о солдате»). Сама смерть не страшна, автор создает ее иронично-трагическими красками, гораздо страшнее бессмысленность любой войны, ее абсурдность и бесчеловечность:

говорят что однажды растает

от последнего солнца вода

государыня снова расставит

нас в былые шеренги тогда

мы покойники страх нам не ведом

потому-то подгнивший дружок

и сидим у лимана с ахмедом

с остальными костями в кружок

напою басурманского братца

научу его залпом до дна

скоро снова за сабельку браться

да поди заржавела она

кто преставился не умирает

и сметая ненужную плоть

размерзающих нас озирает

одноглазый в медалях господь [67, с. 6].

Поэт отказывается от точных дат, событий, топонимических реалий. Быстрая смена географических пространств (Украина, Приамурье, центральные города России, космическое пространство и т. п.) создает «размытую», условную реальность, смещает границы миров, что усиливает абстрактность поэтических образов, свойственную метафизической поэзии:

завтра на этот бедный богооставленный остров

чьи углеводороды выкачены почти

высадится десант инопланетных монстров

челюсти из титана лазерные зрачки

больше уму не тайна их членистоногий норов

явственней костный хруст и кровь солоней с утра

долг наш теперь последний вахта у мониторов

все ж мы писатели сука каторжники труда [67, с. 19].

О чем бы поэт ни рассуждал, он всегда подводит читателя к теме поэта и поэзии, он рефлексирует о творчестве, выводит зоны ответственности поэта за судьбу «исчезающей Страны». При этом важную роль в его стихах играет язык. Поэт имитирует бессвязный, инфантильный стиль. А. Э. Скворцов совершенно справедливо подчеркивает: «Субъект речи, мучительно блуждая в лингвистических потемках, вяло и с каждой строкой вновь и вновь старается сформулировать нечто существенное, но почти всегда терпит поражение и лишь в финале доходит до логического завершения. <…> Но именно эти “ошибки” предваряют эффектное и естественное завершение всего поэтического высказывания, потому что благодаря своей грамматической аномальности язык А. Цветкова порождает выразительные и зримые художественные образы» [235, с. 282].

Корявый, с грамматической точки зрений неправильный язык поэзии А. Цветкова помогает передать абсурдность действительности. Он демонстрирует разрушение и смерть, и в этом плане его поэтика сродни поэтической технике М. Амелина («Гнутая речь», 2011). Причем смерти подвержена как сама Страна, так и человек. Поэт наблюдает со стороны, как происходит его окончательная гибель в «страшном» мире. При этом автор не выступает подлинным христианином, напротив, все средства художественной изобразительности направлены на утверждение его атеистического взгляда на мир. В этом отношении поэты-авангардисты часто расходятся с представителями «традиционной» поэтической парадигмы. Автор наблюдает за человеком из эсхатологической перспективы:

не печальтесь и не тратьте

на прощание ни дня

потому что очень кстати

вы теряете меня

в этой жалобной личине

я мешал бы вам и ныл

я ушел по той причине

по которой долго был

жизнь вообще не долг а милость

может быть она приснилась

жаль неведома кому

камню коршуну коню [67, с. 84].

Обращает на себя внимание тот факт, что в поэзии А. Цветкова, и в частности в балладных стихах, отсутствует страх смерти, естественный и характерный для многих поэтов. Отсюда отсутствие и таинства ухода, прощания с жизнью; исчезает мистическая составляющая загробного мира, притягательная и пугающая одновременно. А. Э. Скворцов по этому поводу пишет: «По Цветкову не страшно, что жизнь кончена, – само по себе это ни хорошо и ни плохо, – ужас и отвращение вызывает только то, что жизнь часто бывает реализована без каких-либо понятий о долге и чувстве собственного достоинства» [235, с. 277].

По мысли поэта, подлинный смысл творчества состоит в преодолении смерти и распада, именно утрата значимости и ценности слова делает человека беззащитным перед хаосом действительности. Данная тема становится центральной в книге «Песни и баллады», произрастая на балладной поэтике Цветковского мифотворчества, которая далека от традиции романтической баллады. Вырождение Страны в творчестве поэта сопровождается умиранием ее языка, отсюда так часто поэтический голос звучит из-под надгробных плит, придавая поэтическому высказыванию иронично-трагедийный оттенок. Иронично представляя образ смерти и величие умершего поэта, автор уходит от классической мистико-религиозной основы баллады:

мне