Дурман Востока: По следам Оруэлла, Конрада, Киплинга и других великих писателей, зачарованных Азией - Давид Хименес

в обитую бамбуком комнату, наполненную характерным ароматом. На полу, откинувшись на деревянные подушки, лежат и полусидят молодые люди. Тициано устраивается между ними, ожидая, пока придет его очередь и мадам передаст ему опиум.

«Дом черепахи» по-прежнему хорошо гуглится. Было время, когда я надеялся, что он все же уцелеет. Но потом на площадке установили строительные краны, повесили на забор рекламную растяжку, сулящую роскошную жизнь в царстве стекла и бетона, и от дома Терцани не осталось и следа. После двух лет сидения на месте, самого долгого своего периода воздержания от путешествий за многие десятилетия, я вернулся туда, где все начиналось. Пандемии коронавируса удалось то, что не получилось ни у войн, ни у природных катастроф, ни у болезней, ни у моей семьи: заставить меня остаться дома. Перед вылетом в Бангкок меня охватило радостное возбуждение начинающего репортера, которым я уже давно не был. Надо сказать, что после открытия границ я подумывал о командировке куда-нибудь в другое место. У меня была возможность узнать получше Кубу или ЮАР. В Азию на тот момент попасть было сложнее. Страны региона, сумевшие за счет самодисциплины взять под контроль распространение коронавируса в самом начале эпидемии, теперь страдали из-за неспособности перестроить свою политику и как-то повлиять на мнение авторитарных лидеров, не привыкших сдавать назад. Лидер всегда прав, даже если он не прав. Я уже почти решился было сменить регион, но тут Таиланд объявил, что все-таки откроет границы для вакцинированных. Возможность вернуться туда показалась мне слишком привлекательной. Похоже, двух десятилетий в Азии все же недостаточно, чтобы раскрыть тайну Востока. Мне казалось, что я был уже рядом, что почти коснулся ее в Индонезии, Мьянме, Камбодже и, конечно, Японии, но она ускользала от меня, подобно воде, утекающей сквозь пальцы. За долгие годы, благодаря свободе, предоставленной мне редакцией, и неограниченному бюджету на путешествия, я полностью использовал несколько заграничных паспортов и объездил весь континент, от Монголии до Австралии и от Гуама до Пакистана. Дома меня всегда встречали Кармен и двое маленьких на тот момент детей. Мои путешествия дали мне достаточно материала для четырех тысяч статей и пяти книг, посвященных Азии. Достаточно воспоминаний, чтобы было чем занять мозг, даже если меня посадят в тюрьму до конца моих дней. Возможно, вернувшись сейчас, после нескольких лет отсутствия, я увижу, на контрасте с комфортной Европой, какие-то вещи, которые в свое время остались незамеченными. А может, все случится ровно наоборот, и тайна истает, затерявшись среди привычной рутины, общих мест и размытых воспоминаний?

Заполнив бесчисленное множество анкет и получив официальное разрешение, я вылетел в тайскую столицу, причем билет обошелся мне в треть обычной цены. В самолете я на этот раз ни с кем не познакомился, но, как и всегда после памятного рейса Бали – Бангкок, вспоминал о профессоре Кунге. После приземления в аэропорту, пустом, как закрытый на праздники торговый центр, меня отвезли в гостиницу, заперли в номере и прислали улыбчивых медсестер, сделавших мне тест на коронавирус. Несколько часов спустя кто-то просунул мне под дверь бумажку с отрицательным результатом, и я наконец-то смог выйти на улицу. Меня буквально опьянили влажный тропический воздух с запахом специй и вечный хаос этого города излишеств. Я словно бы никуда и не уезжал. Преисполнившись азарта, я ринулся на поиски тайн, которые укрылись от глаз Моэма, Оруэлла и Киплинга.

Несмотря на свой суровый внешний облик, Бангкок всегда казался мне приятным местом. Да, когда долго живешь среди тайцев, начинаешь замечать что-то чисто механическое в их постоянных улыбках. Но, по мне, так лучше уж такая улыбка, чем вечное ворчание французского официанта, дурное настроение нью-йоркского таксиста и ледяная отстраненность чиновника китайской иммиграционной службы. Приветливость Бангкока объясняется тем, что, несмотря на все перемены и стремление местных властей ориентироваться исключительно на получение прибыли, он остается тем же, чем и был: самой провинциальной из крупных столиц мира. Может, не внешне, но в душе. Тысячи крестьян ищут и находят работу на его улицах. Это таксисты, официанты, строители, охранники, уличные торговцы и девочки, извивающиеся у барных стоек. Все они сосуществуют внутри градостроительной фантасмагории – где со светофоров и столбов свисают провода, тротуары забиты торговцами, продающими буквально все на свете, а здания лепятся одно к другому без малейшего намека на гармонию. Если бы Бангкок был актрисой, то это была бы Росси де Пальма, чьи удивительно некрасивые по отдельности черты лица в сочетании делают ее привлекательной.

Но город, в который я вернулся, не улыбался, а если и улыбался, то увидеть этого я не мог: все люди надели маски, чтобы защититься от вируса. Да и поводов для веселья было немного. Страна долгие месяцы оставалась закрытой, куча заведений зачахла из-за нехватки клиентов, тысячи тайцев заболели, многие умерли. Пустующие отели предлагали невероятные скидки. Без туристов миллионы тайцев оказались на грани выживания. Девушки из «кварталов красных фонарей» Патпонг и Нана вернулись в свои деревни, где по крайней мере можно было питаться три раза в день. В прибрежной Паттайе, жившей с момента появления здесь первых американских морпехов исключительно пороком, закрылись все бордели, экономика встала. Люди впервые за много десятилетий голодали и простаивали в длинных очередях под погасшими неоновыми вывесками, чтобы получить хоть немного риса. Таксисты, официанты и гиды, оставшиеся без работы, бомжевали на улицах и спали на пляжах. Страна, оказавшаяся в неумелых руках военных и ненасытных элит, не справлялась с кризисом. А презираемый большинством населения новый король проводил огромную часть времени в Германии.

Как вернуть туристов? Правительству в голову пришла идея, автора которой в иных обстоятельствах сдали бы психиатру. Таиланд, как и многие другие страны Азии проводивший политику нулевой терпимости по отношению к наркотикам, собрался легализовать медицинское и промышленное использование марихуаны. И это в стране, где однажды полицейский патруль заставил меня и всех остальных посетителей бара на Сукхумвите сдать анализ мочи, чтобы подтвердить, что никто из нас не употреблял наркотики, и только после этого позволил уйти домой? В стране, в тюрьмах которой я несколько лет подряд брал интервью у иностранцев, приговоренных к смерти за незначительные преступления, связанные с оборотом наркотиков? Когда соответствующее решение наконец было принято, на лотках уличных торговцев тайской едой, балансировавших на грани разорения, появилась марихуана. В приемные покои больниц начали поступать пациенты с передозировкой, причем некоторые из них вовсе даже и не собирались употреблять наркотики. Газета Pattaya Mail публиковала жалобы посетителей ресторанов, где владельцы добавляли в пищу особый ингредиент, не уведомляя об этом клиентов. Я сразу вспомнил о той самой пиццерии в Кампоте, где меня срубило после литературно-эзотерического конгресса. Удивительная ирония: западные путешественники снова ехали на Восток, чтобы окутаться клубами пьянящего дыма, по зову потомков тех, кто насмерть бился с этим злом. Разумеется, туристы могли сделать это и дома, но ведь запретный плод всегда вкуснее, не так ли?

В разгар ковида остановилось все, кроме строительных кранов. За период моего отсутствия в городе и так появилось немало новых торговых центров, но их продолжали возводить, еще и еще. Из моего окна открывался вид, без конца и края, на жилые дома – одинаковые и безликие. Я вспомнил, как оказался перед храмами в Ангкоре и Пагане. Достичь подобного совершенства, чтобы рухнуть вниз, к такой пошлости и вульгарности… Когда же настанет следующий взлет?..

Бангкок встретил меня явно в растрепанных чувствах. Душа города спряталась где-то глубоко под бетоном, торговыми центрами и уличным шумом. И все же его уродство по-прежнему казалось очаровательным. Здесь никогда не было хороших музеев или парков. В Бангкоке сложно любоваться достопримечательностями под открытым небом: уж слишком сильна тропическая жара. Дорожное движение здесь адское, хотя сеть эстакад для поездов и метро постоянно растет. Тротуаров нет, или они непригодны для прогулок. Жалкое пространство, отведенное для пешеходов, похоже на полосу препятствий, усеянную ямами, колдобинами и провалами. Ходить по нему можно, только если ваши лодыжки сделаны из резины. Есть места, где приходится сражаться за свою жизнь с крысами и тараканами,