Элиас Лённрот. Жизнь и творчество - Эйно Генрихович Карху

связанные, в частности, с тогдашним понима­нием самой фольклорно-эпической традиции, ее происхождения и эволюции.

Но главной для Лённрота была все-таки проблема культурной преемственности, и решать ее можно было созданием такого эпичес­кого свода, который был бы воспринят современниками-соотечест­венниками как национальный эпос — в том значении этого слова, в каком принято говорить об эпических поэмах других народов, начи­ная с гомеровских поэм.

Необходимо было проложить мост от древней культуры к совре­менной. Ведь традиционная фольклорная поэзия в ее устном бытова­нии, с одной стороны, и современная литература, с другой, — это две исторически разные стадии культурного развития. Лённроту пред­стояло как-то связать и совместить две культурные эпохи, добиться их взаимодействия и взаимопроникновения.

Лённрот-публикатор должен был считаться с тем, что тысячелет­няя устно-поэтическая традиция, становясь именно через публика­ции частью современной письменной литературы, начинала функ­ционировать в совершенно новой социальной среде, в новом куль­турном контексте и, следовательно, должна была обрести новую форму. Следует только вдуматься в это: фольклор веками и тысячеле­тиями функционировал в условиях, близких к первобытно-общин­ным, с преобладанием мифологических представлений, с соответст­вующими язычеству моральными нормами, с тотемными культами животных и одновременно с правом кровной мести по отношению к иноплеменникам. И можно представить себе удивление и даже недо­умение, когда этот архаический мир вдруг неожиданно предстает пе­ред совершенно неподготовленным для его восприятия современ­ным читателем. То, что было еще в какой-то степени понятно по тра­диции старым людям в глухих карельских деревнях (хотя и ими мно­гое уже забывалось и становилось непонятным), современному чита­телю, воспитанному в иной культурной среде, это могло вообще по­казаться тайной за семью печатями.

В финской печати можно иногда прочитать о том, что «Калевала» сегодня кажется финну книгой как бы «на иностранном языке». За­метим, это говорится о «Калевале», не о собственно фольклорных ва­риантах, которые Лённрот именно через «Калевалу» в значительной степени уже приблизил к современному читателю. Но и в «Калевале» еще много архаической лексики, древних мифологических представ­лений, образов, метафор, которые непросты для современного вос­приятия. Ведь всего архаического Лённрот ни в коем случае не мог устранить — тогда не осталось бы и древней поэзии. К фольклору Лённрот относился очень бережно и все делал с умом и любовью. Но цель — приблизить древнюю поэзию к современному читателю — ос­тавалась, она была главной.

Современные фольклористы и этнографы справедливо утвержда­ют, что культурные явления, особенно древние, вообще невозможно глубоко понять без проникновения в эпоху, в условия жизни народа во всей их совокупности, во всем их общем «контексте» — отсюда возникло и название одного из современных научных направлений: контекстуализм, изучение чего-либо в общей совокупности.

Лённрот не знал этих новейших теорий наших дней, но он интуи­тивно многое предугадывал и настойчиво продвигался к своей цели. Мы уже знаем о его интересе к народной жизни — к быту, занятиям, обычаям, поверьям. Ведь чтобы понять магическое заклинание, нуж­но знать, отчего оно, какова его функция и почему оно так долго хра­нится в народном сознании.

Кое-что было малопонятным и Лённроту. Например, народные плачи-причитания, в особенности их язык и архаическая символика, смысл которой ученые разгадывают только через сложные этногра­фические исследования.

Может быть, плачи — самый убедительный пример того, что бы­ло бы в случае их включения Лённротом в «Калевалу» именно в таком виде, как они исполнялись деревенскими женщинами при похоро­нах и свадьбах. Текст их был бы совершенно непонятен для обычно­го читателя.

Лённрот не стал этого делать, но зато он включил в «Калевалу» обширный цикл свадебных песен, в том числе таких, которые близки к свадебным причитаниям. Да и оплакивание гибели Лемминкяйнена матерью в чем-то напоминает похоронную причеты Приурочен­ные к конкретным сюжетным эпизодам «Калевалы», эти обрядово­-лирические циклы гораздо более понятны читателю.

Забегая вперед, скажем еще о следующем, чтобы подчеркнуть, в каком направлении продвигался Лённрот в своей двадцатилетней составительской работе. В расширенной редакции «Калевалы» 1849 г., которую он сам считал окончательной, вовсе не случайно представлены столь обширные циклы свадебной и заклинательной поэзии и вообще уделено повышенное внимание бытовой стороне народной жизни, наряду с мифологическими сюжетными линия­ми. Лённрот стремился к максимально полной и совокупной кар­тине жизни древних людей — так она лучше и ярче открывалась глазам современников.

Но к этой полноте Лённрот пришел не сразу, а поэтапно, шаг за шагом. Помимо полноты и понятности, у него были и другие цели — эстетические, этические, национально-идеологические, все во взаи­мосвязи. Мы обратимся к ним в своем месте.

В выпусках сборника «Кантеле» Лённрот еще довольствовался унификацией языка (диалектных различий) и компоновкой текстов отдельных рун и заклинаний из разных вариантов и фрагментов. Все­го в сборнике было 88 текстов, насчитывавших около 5300 стихов. По объему сборник превосходил издания С. Топелиуса, уступая, однако, по количеству собственно эпических рун. В «Кантеле» Лённрота пре­обладали заклинания, запас эпических рун ему предстояло попол­нить в будущих экспедициях.

Дальше Лённрот предпринял принципиально новый шаг и стал компоновать не только отдельные тексты рун, но целые сюжетные циклы, объединенные вокруг главных эпических героев — Вяйнямейнена, Илмаринена, Лемминкяйнена. Эта идея выражена в его письме к К. Н. Чекману (секретарю Общества финской литературы) от 25 июля 1833 г., где Лённрот сообщал примерные объемы каждо­го из циклов. Рукопись цикла о Лемминкяйнене у него была уже го­това (825 стихов); цикл о Вяйнямейнене предполагался в четыре пе­чатных листа (около 2000 стихов) и цикл об Илмаринене в полто­ра-два листа. В том же письме Лённрот давал понять, что новых выпусков типа «Кантеле» он уже не намерен готовить. Планируе­мые сюжетные циклы были своего рода микроэпосами, в приложе­ниях к которым Лённрот считал возможным приводить некоторые собственно исполнительские варианты рун — отчасти подобные приложения будут и в первом издании «Калевалы» 1835 г., но в из­дании 1849 г. их уже нет.

Подготовленный Лённротом цикл рун о Лемминкяйнене остался неизданным, а о Вяйнямейнене он собрал дополнительный материал в свою четвертую поездку в Беломорскую Карелию в сентябре 1833 г. Идея объединения (циклизации) рун уже владела им — это отрази­лось в его описании встречи с Ваассила Киелевяйненом, от которого он хотел получить подтверждение тому, что руны объединялись в ци­клы уже при исполнении самими рунопевцами.

В октябре 1833 г. Лённрот подготовил рукопись цикла рун о Вяй­нямейнене объемом в 1721 стих (к этому прилагались еще отрывки вариантов в 147 стихов). По существу здесь было два цикла, сюжетно мало зависимых друг от