Текст и контекст. Работы о новой русской словесности - Наталья Борисовна Иванова

заметили; 3) русского переводчика; 4) русского издателя. Фильтров больше? Отсюда – вывод: качество должно быть гарантированным.

(А то, что читателю и здесь могут легко подсунуть – и подсовывают – подделку, сигареты «Мальборо» одесского разлива, в голову приходит редко.)

Критика его уговаривает не хранить деньги под матрацем, вкладывать их в литературные банки – например, подписываться на литературные журналы, покупать новые книги хороших современных писателей, – а он не хочет.

Вернее, так: он знает новые бренды и утратил покупную реакцию на старые.

Опознает некоторые имена – как бренды. ‹…›

«Писатель должен иметь имячко, – говорил в свое время Солоухин. – Звонишь по телефону ЦК: говорит Солоухин. Если переспрашивают – Солодухин? – кладу трубку». Сейчас времена другие, нравы, писатели другие, но синдром узнавания имячка остался, только спустился из несуществующего ЦК к читателю.

Теперь – читатель сам себе ЦК: если надо долго объяснять, кто таков, то и книжку не купит.

Будь хоть Пушкин, но еще нераскрученный.

8

Дефолт – это такая вещь, на которой играют (бабки делают – игра на понижение). Как и кто? Бум российских сериалов, идущих в прайм-тайм, – это и есть игра: на дефолте литературы, используя литературную власть сюжета. Раньше, как известно из пьесы Горького «На дне», спасались чтением мелодраматических романов – сейчас и Донцова с Ко нужны более всего для проезда в транспорте, это ангел метро и электрички, который переносит убаюканную детективом душу от места службы к месту проживания – с нарисованным очагом внутри, как описано в бессмертных «Приключениях Буратино», принадлежащих перу дедушки Татьяны Никитичны. Дело не только в том, о чем высокоумно рассуждает в topos.ru Дмитрий Бавильский – «читают (смотрят, слушают) то, что имеет сюжет, длится изо дня в день, несет на себе архетипическое тавро “продолжение следует”…» Не знаю, как насчет архетипического тавра, но читателю романа был всегда важен момент идентификации с героем, – сейчас она (он) идентифицирует себя с героиней (героем) сериала. А еще и костюмы, и дизайн квартиры, и коттедж, и ландшафтный дизайн… Много чего полезного можно информационно «вытащить» из сериала! Это тебе не «Нодельма», роман Д. Бавильского, опубликованный в «Новом мире», 2004, № 5, – это приятнее, забавнее, сюжетнее и… полезней. Вместороманье – это совсем не то, о чем писала в своей статье Алла Марченко, не рассказы, напечатанные в сезон-2003 толстыми литературными журналами, – это телесериалы, изобильными гроздьями свисающие с телепрограмм!

Возьмем хотя бы одну – всего одну неделю. В телесюжетах сериалов.

«День рождения буржуя». Бизнесмен признается, что младенцем был найден в корзине… Узнает кое-что, что могло бы пролить свет на тайну…

Сюжет абсолютно, трехтысячелетне литературный.

Многосерийный. Как и все последующие.

«Сезон охоты – 2». Сюжет об адвокате и его обманутом друге.

«Агентство “Золотая пуля”». Заложники, захватчики, иностранные журналисты.

«Улицы разбитых фонарей». Сага о секретных сотрудниках, следователях, диггерах, сатанистах. Разъезжают в метро.

Бесконечная, разумеется.

Вместо диггеров и сатанистов в следующих сериях появляются сторожа бани, работники частной фирмы; разъезжают на иномарках.

«Ледниковый период». Чиновники, киллеры, студенты ВГИКа, снимающие преступление на видео по заказу…

«Странствия и невероятные приключения одной любви». «Жизнь в курортном приморском городке в межсезонье замирает. Именно в это время они и встречаются: Саша – одаренный музыкант, трубач и очень одинокий человек, и Вера – симпатичная незамужняя женщина. Но выйдя за хлебом в магазин, Саша неожиданно пропадает…» Типичная завязка популярной повести в духе популярной Токаревой. Или (теперь уже) Устиновой. Чего уж там стремиться к литературе, к прозе, – здесь, в телесюжете, как и во всех вышеперечисленных, собраны не только типические, но и архетипические сюжеты – привет «тавру» Бавильского.

Не говоря о том, что ТВ создает конкуренцию литературе (впавшей в дефолт) в разнообразных жанрах и стремится ко все большей изобретательности, заимствуя, высасывая возможности – из литературы. Тут вам и любовный роман, и боевик, и триллер, и детектив, и социально-поколенческая сага…

Людей, оживляющих своим воображением книгу, становится все меньше; а зрителей, отдающих свой неотягощенный воображением мозг в руки сочинителей сериалов, – все больше.

Но дело не в этом.

Дело в том, что авторы (режиссеры, сценаристы, операторы, актеры) сочинили совокупно такой продукт, появление которого еще в начале перестройки предсказывали – для литературы, разумеется – литературные критики.

Ведь реальность вдруг закишела бомжами, миллиардерами, киллерами, проститутками, продажными и высокопоставленными чиновниками, увольняемыми журналистами… В общем, героями и персонажами того романа, который появился в Европе с приходом капитализма.

Прогноз не состоялся.

Вернее, он таки состоялся – но не в литературе (отчасти – в массовой; но своего Достоевского серьезная проза не обрела), а на телевидении. Вот все эти девочки и мальчики, коллективно и вразброс сочиняющие эти телесюжеты, и есть наш коллективный (сегодня) Достоевский.

Достоевский, которого мы заслужили.

Более того.

Литература – в конденсированном даже по сравнению с телесериалами виде – в момент своего дефолта обогатила… именно что журнал «Семь дней» и тому подобные тонкие и не очень глянцевые периодические издания.

Вот уж где читатель является читателем и зрителем одновременно. Тираж издания, кстати, за миллион – ответ на вопрос, куда ушли читатели литературы… Нет, они и не прекращали читать! Они не до конца мутировали в телезрителей! Они – читают. Читают – «Семь дней».

Марат Башаров станет папой.

Мирра Сорвино вышла замуж.

Джонни Депп купил остров.

Но самое главное: Милла Йовович «наконец нашла отца своих детей».

Журнал состоит из фотографий и необременительных очерков, к ним привязанных. Плюс телепрограмма.

Это чтение гигиеническое, кроме всего прочего.

Они получают расписание своей духовной жизни на ближайшую неделю.

Люди, читающие «Семь дней», отрешаются от своих проблем – журнал терапевтически полезен, а не только информационно. Они рассматривают картинки, погружаются в чужие судьбы и чужие страсти, продемонстрированные в роскошных интерьерах. (Безвкусных, аляповатых, пошлых – оценочный аппарат не включаем.) Замещают – на минуточку хотя бы – свою тусклую, нерадостную, не богатую приключениями, однообразную и чаще всего обессмысленную рутиной жизнь – яркими, неожиданными, сказочными сюжетами.

Вот, оказывается, некто «Жан Григорьев-Миллимеров и его гражданская жена Яна давно хотели окрестить своего двухлетнего сына Эмиля». Теперь им это удалось – о чем свидетельствует крупное цветное фото на 4-й полосе, с подписью, из которой читателю станут известны еще и другие, совсем уже тонкие подробности жизни маленького Эмиля, церкви, родных и т. д. Вам это неинтересно? Вы не знаете, кто такой Жан Григорьев-Миллимеров? И знать не хотите?! Какой вы, однако… А вот про актрису и телеведущую Яну Поплавскую и ее мужа Сергея Гинзбурга вы точно хотите знать! Не хотите? Ну вы просто урод…

А читатели «Семи дней» хотят все это знать и голосуют рублем. Миллион с лишним человек (умножаем на три – чтение такого издания есть дело семейное; я, Вань, такую же хочу) голосуют. И,