Литературная черта оседлости. От Гоголя до Бабеля - Амелия М. Глейзер

(наряду с еще одним чужаком – цыганом) оказывается единственным персонажем истории про черта, которому удается с выгодой избавиться от красной свитки. Православные, купившие проклятую вещь, не могли затем ничего продать на ярмарке, и поэтому последнему владельцу пришлось разрубить ее на куски. В «Сорочинской ярмарке» Гоголь, намекая на родство между свиньями, чертями и евреями, предостерегает читателя от греха стяжательства, примером которого и является тот самый шинкарь. То, что он чужак, лишний раз показывает проницаемость коммерческого пейзажа, его неспособность противостоять внешним воздействиям. Еврей по самой природе своей является путешественником, торговцем и поставщиком иностранных товаров, который вторгается в патриархальный сорочинский мир[123].

Карикатурный еврей Гоголя – это изворотливый торгаш, который вопреки всему ухитряется извлечь выгоду из сделки с чертом и тесно связан со свиньями. В русской и украинской литературе XIX и XX веков евреи часто предстают польскими шпионами. Их язык и мобильность позволяют им выступать посредниками между различными восточноевропейскими народами, но также вызывают к ним всеобщее недоверие[124]. Редкие упоминания евреев в ранних текстах на украинском языке относятся к их коммерческой деятельности. Так, в «Энеиде» Котляревского Эней видит в аду пестрое сборище грешников, среди которых есть и еврейские торговцы:

Були там купчики проворні,

Що їздили по ярмаркам,

I на аршинець на підборний

Поганий продавали крам.

Тут всякії були пронози,

Перекупки і шмаровози,

Жиди, міняйли, шинькарі…

[Котляревський 1969,1:119].

(Все купчики, что с неклейменым

Аршином, с речью разбитной

На шумных ярмарках с поклоном

Сбывали свой товар гнилой;

Вьюны, пролазы, обиралы,

Мазилы-пачкуны, менялы,

Ростовщики и шинкари,

И те, что сбитень разливали,

И те, что ветошь продавали,

Все торгаши и корчмари

[Котляревский 1986: 112].)

Евреи, изредка возникающие в тексте поэмы Котляревского (как правило, в стереотипном образе торгашей-стяжателей), служат своего рода приправой к истории с окраины русской империи. То же самое мы видим и у Гоголя.

Шаблонный персонаж-еврей играет важную роль в повести Гоголя «Тарас Бульба», сюжет которой вольно интерпретирует историю одного из восстаний запорожских казаков, случившихся до того, как в 1648 году Богдан Хмельницкий выступил против Речи Посполитой[125]. Многие сцены насилия, описанные в «Тарасе Бульбе», либо происходят на рынках, либо напрямую связаны с меркантильными интересами. Так, казаки устраивают погром, разгневанные тем, что евреи получили в аренду церкви. «Перевешать всю жидову! – раздалось из толпы. – Пусть же не шьют из поповских риз юбок своим жидовкам!» [Гоголь 1937–1952, 2: 78]. «Сыны Израиля», перешивающие церковные ризы на юбки, превращают предметы культа в обычный товар, что абсолютно соответствует стереотипному представлению о евреях-коммерсантах, бытовавшему в украинской культуре. В «Тарасе Бульбе» евреи, хотя и являются презираемым народом, могут, подобно цыгану из «Сорочинской ярмарки», выступать посредниками между протагонистом и его целью. Тарас, пощадив Янкеля, затем неоднократно на него натыкается: тот возникает волшебным образом из ниоткуда, чтобы помочь Тарасу в сложной ситуации (за соответствующую цену). «Проезжая предместье, Тарас Бульба увидел, что жидок его, Янкель, уже разбил какую-то ятку с навесом и продавал кремли, завертки, порох и всякие войсковые снадобья, нужные на дорогу, даже калачи и хлебы» [Гоголь 1937–1952,2: 82]. Янкель все время удивляет Тараса, неожиданно оказываясь то в одном месте, то в другом. Подъехав к Дубно, «Тарас посмотрел на жида и подивился тому, что он уже успел побывать в городе» [Гоголь 1937–1952, 2: ПО]. Когда Тарас навещает Янкеля, чтобы тот помог ему увидеться с его старшим сыном Остапом, «он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране» [Гоголь 1937–1952, 2: 150]. Переодевшись («для чего платье уже успел припасти дальновидный жид» [Гоголь 1937–1952, 2: 157]), Тарасу удается увидеть казнь Остапа. Янкель с его талантом «уже успеть» всегда и везде обладает властью над пространством и временем. В этой повести он второстепенный персонаж, но благодаря своей способности с легкостью перемещаться из одного места в другое Янкель играет важную роль в развитии сюжета.

Если Тарас Бульба как казак символизирует историю Украины, то Янкель – это фигура, символизирующая рыночную прибыль; по сути, это отрицание истории[126]. Янкель перемещается между разными местами и противоборствующими сторонами, подобно вертепному черту, скачущему с нижнего яруса ящика на верхний и обратно: по сути, это трикстер, для которого, согласно Полу Радину, «не существует ни моральных, ни социальных ценностей; он руководствуется лишь собственными страстями и аппетитами, и, несмотря на это, только благодаря его деяниям все ценности обретают свое настоящее значение»[127]. Именно Янкель сообщает Тарасу, что его сын Андрий влюбился в польку и перешел на сторону врага. Затем Тарас приходит к еврею, чтобы тот помог ему еще раз увидеть Остапа, который был схвачен поляками и приговорен к казни. Профессиональный переговорщик Янкель устраивает это, поговорив на идише с евреями, живущими в польском городе. Любопытно, что если в редакции повести от 1835 года Гоголь делает основной акцент на теме украинской национальной гордости, то в редакции 1842 года он уделяет больше внимания денежной стороне вопроса и тому, как по-разному это воспринимают Тарас и Янкель. В первой версии Тарас, услышав о предательстве Андрия, кричит Янкелю: «Ты путаешь, проклятый Иуда! Не можно, чтобы крещеное дитя продало веру. Если бы он был турок или нечистый жид… Нет, не может он так сделать! ей богу, не может!» [Гоголь 1937–1952,2:319–320][128]. Здесь восклицание Тараса – это плач казака, потрясенного изменой народу и вере. В обеих редакциях «Тараса Бульбы» такие украинизмы, как «не можно» (вместо русского «не может быть»), все время напоминают читателю, что действие повести происходит на Украине. В редакции же 1842 года диалог между Тарасом и Янкелем длится значительно дольше, и Гоголь обыгрывает в нем двойной смысл глагола «продать» в зависимости от того, произносит ли его казак или еврей. Тарас спрашивает Янкеля: «Так это выходит, он, по-твоему, продал отчизну и веру?» Янкель на это отвечает: «Я же не говорю этого, чтобы он продавал что: я сказал только, что он перешел к ним» [Гоголь 1937–1952, 2: 112]. Более поздняя версия показывает, что Гоголю особенно важно было заявить о своем негативном отношении к торгашеству и о том, что православные народы должны быть заодно. Все это получило развитие в дальнейшем творчестве Гоголя, где