Жизнь и смерть. Самые важные вопросы детской литературы - Ольга Борисовна Бухина

которым ты связан невидимой пуповиной страха. Мама настолько разучилась радоваться, что не может даже улыбнуться такому замечательному известию. Самому Славке тоже невдомек, что теперь делать. Разве что в школу ходить каждый день – ужас какой!

Не то чтоб Слава до этого постоянно думал о смерти – нет; когда всю жизнь она ждет тебя за поворотом, о ней не думаешь, тем более что Славка точно знал: умрет он быстро и без мучений. Но внезапно Слава понял, что никогда не думал о жизни, то есть о жизни как о долгом процессе, в котором можно строить планы[105].

Подростку приходится снова учиться жить – и это еще трудней и мучительней, чем для Поллианны снова научиться ходить. Но Поллианна во всем видит радость, а Славка радоваться не приучен, он привык таиться, прятаться от жизни в раковину, существовать так, чтобы жизнь с ее страхами, радостями, отчаяньем задевала его поменьше – ведь при болезни Зайцера любые эмоции смертельно опасны. Как же теперь принимать жизнь – во всей ее полноте, в веселье и горе? Выясняется, что если ты научился что-то делать, то сможешь научить этому и других. Поллианна сама умеет и учит всех играть в радость, а вот Славке еще предстоит понять, что он может быть кому-нибудь нужен.

Славка первый из «зайчиков», который перешел из статуса «я скоро умру» в «я буду жить»[106]. Он знает, каково это. Он может делиться опытом; когда Зайцер поставит лечение на поток – этот опыт много кому пригодится.

Главное, что ты не просто здоров – ты «научился падать. И подниматься»[107].

Глава 17

Больница и Бог

А Ленка вообще маленькая, не может с ней ничего случиться. Не должно! Дети не умирают.

Наталия Волкова.

Разноцветный снег

Герои-дети, особенно в книгах девятнадцатого и отчасти двадцатого веков, чаще всего болели (и умирали) дома. Но в современных условиях ребенок, как и взрослый, часто оказывается в больнице, даже если ему не грозит немедленная смерть.

Одной из первых современных детских книг, написанных по-русски на больничную тему, стала «Изумрудная рыбка» (2007) Николая Назаркина, история, основанная на личном опыте автора: на его собственном больничном детстве и на работе с неизлечимо больными детьми и их родителями[108].

Затем появился «Выдуманный жучок» (2011) Юлии Кузнецовой с подзаголовком, честно предупреждающим читателя: «Рассказы о больничной жизни». Для девочки Таши (повествование ведется от ее лица) пребывание в больнице – такая же постоянная часть жизни, как школа или поход в кино: ей приходится регулярно ложиться в нейрохирургическое отделение на очередную операцию. И все-таки «операция – дело непонятное. Все зависит от врача, Бога или случая, во что больше веришь»[109]. Главное, что операция всегда очень пугает и Ташу, и ее маму.

Чтобы не было так страшно, можно придумать себе нового друга – маленького жучка. А еще можно читать акафисты, можно проклинать Бога, считать, что Бог от тебя отступился, – но это скорее свойственно мамам. Больных детей больше волнует, кто будет оперировать – любимый хороший врач или тот, про которого все знают – доктор из него неважнецкий. В больнице появляются новые дети – а это и новые драмы, и новые страхи. Кто-то из них умрет. А кому-то на сей раз удастся заставить болезнь отступить – но смерть все равно рядом, подстерегает за углом. И даже в таких обстоятельствах можно найти нового друга – девочку Аню. У нее и у Таши теперь есть по жучку, и их жучки тоже друзья.

В отличие от мам, Ташу не особо волнуют взаимоотношения со Всевышним, но именно полемика с Богом становится главной для другого больного ребенка – Оскара, героя небольшого произведения французского писателя Эрика-Эмманюэля Шмитта «Оскар и Розовая Дама» (2002). Размышления маленьких детей о Боге тесно связаны с раздумьями о смерти. Оскару десять лет, и он болен раком. Он, как и Таша, лежит в больнице, рядом другие дети. От детей принято скрывать правду, ничего с ними не обсуждать, избегать неприятных разговоров – по словам Оскара, «если ты произносишь здесь слово „смерть“, никто этого не слышит»[110]. Оскар постоянно задается «классическим» вопросом: «Почему Бог допускает, чтобы люди болели? Он злой? Или просто у него недостаточно сил?»[111] И получает «классический» ответ: «Оскар, болезнь – она как смерть. Это данность. Это не наказание»[112]. Таково объяснение Бабушки Розы, самой старой из «тетенек в розовом халате», присматривающих за детьми. Она и советует Оскару начать переписку с Богом, в которого Оскар, собственно говоря, не верит. И всё же:

– Стоит тебе поверить в него, и он с каждым разом будет становиться чуть более реальным. Прояви упорство, и он действительно будет существовать для тебя. И тогда это принесет тебе благо[113].

В сущности, основные претензии Оскара – не к Богу, а к родителям, которых он считает «трусами» и даже «болванами». Родители боятся говорить с ним о смерти – но о чем же еще говорить с умирающим ребенком. В итоге они боятся говорить с ним о чем бы то ни было. Оскар знает, что ему придется умереть, и пытается все испытать, продумать и прочувствовать в ускоренном темпе, по совету Бабушки Розы проживая каждый день как десять лет – влюбляется, ссорится, «женится», «путешествует», размышляет. Когда по этому счету ему «исполняется» сто десять лет, он готов к смерти.

Я попытался объяснить своим родителям, что жизнь – забавный подарок. Поначалу этот подарок переоценивают: думают, что им вручили вечную жизнь. После – ее недооценивают, находят никудышной, слишком короткой, почти готовы бросить ее. И наконец сознают, что это был не подарок, жизнью просто дали попользоваться. И тогда ее пытаются ценить[114].

Вывод из размышлений Оскара прост: «Мы забываем, что жизнь – она тонкая, хрупкая, эфемерная. Мы делаем все, чтобы казаться бессмертными»[115]. Слегка нравоучительно, но по сути верно. А Розовая Дама – просто еще один образ смерти, которой совсем не обязательно ходить в черном. За ней, как всегда, последнее слово.

Глава 18

Неназываемая болезнь

Детям этого лучше не знать. Тебя это не касается. Вырастешь – узнаешь.

Ютта Рихтер.

Щучье лето

Болезнь ребенка – серьезное испытание для родителей. Смерть ребенка – невыносима. Но