Текст и контекст. Работы о новой русской словесности - Наталья Борисовна Иванова

из Баку – Илья Дадашидзе, из Москвы – Олег Чухонцев, Андрей Битов, Алла Латынина и Алла Марченко, Булат Окуджава, Евгений Рейн, Татьяна Бек, Галина Корнилова, Владимир Лакшин, из Литвы – Альгимантас Бучис, автор нескольких книг о литовской и «многонациональной советской» литературе…

Последний семинар состоялся году в 1986-м.

А потом? Альгис Бучис в собственном вильнюсском доме собрал свои книги и предал четверть века своей работы и жизни огню. Сжег все, кроме двух тоненьких сборничков – стихов и прозы, которые он посчитал все-таки достойными выжить.

Каждый по-разному расстается – если расстается – со своим прошлым, болезненные порой напоминания о котором неизбежны. На следующий день после похорон Булата Окуджавы «Неделя» опубликовала очередной выпуск «Портретной галереи» Бориса Жутовского, вспоминающего встречу 1962 года с главой идеологической комиссии ЦК КПСС Леонидом Ильичевым. Процитирую «конспективные записки». Э. Белютин: «Ослабло чувство гражданской ответственности». Б. Ахмадулина: «Мы уловили беспокойство партии». Е. Евтушенко: «Мы все за революцию» («Неделя», 1997, № 22). Так было. Так думали. Так – лавировали. Или – так отстаивали свое собственное понимание действительности. «Я понял, что нет никаких наших и не наших, что все, в общем, наши, и чем больше сталкивался с людьми, окружающими меня, все больше и больше убеждался в том, что все наши, с большим или меньшим количеством грехов, достоинств и недостатков» (запись Б. Жутовским выступления Б. Окуджавы – там же).

Евгений Евтушенко начал новую жизнь и новую профессиональную карьеру преподавателем в Америке.

Иные из его поколения и круга эластично переместились в свое постсоветское настоящее – без внутренних потрясений и переездов.

Кто-то, как лауреат Ленинской премии Егор Исаев, занялся птицеводством на даче в Переделкине. Кто-то гордо педалирует свои заслуги перед демократией при помощи частицы «не»: не состоял, не участвовал, не подписывал. Кто-то занялся яростным ниспровержением, а кто-то, наоборот, пришел к необходимости тщательной рефлексии и исследования «себя прошлого». Юрий Трифонов в романе «Время и место» называл это «операцией на себе самом».

Что же касается тех, кто был рожден в «года глухие», а ныне активно действует на российской культурной сцене, то они выбирают не столько – и не только – отказ от ближнего и дальнего советского прошлого, а наоборот, сплошь и рядом парадоксально ищут своего с ним контакта. В разных целях. В разных формах. Вот об этих целях, формах и контактах и пойдет речь.

Ретро становится одной из форм ведущих. «Эпидемия ностальгии», по определению Андрея Разбаша в «Часе пик» 16 июня 1997 года.

Газета «Известия» (1997, № 81) поместила два жизнерадостных фото москвичей-1959, выполненных американцем Уильямом Кляйном, – выставка Кляйна с успехом прошла в Москве-1997 в Музее личных коллекций. Геннадий Хазанов признается, что «в странах бывшего Союза очень большое количество людей ходит на мои концерты за своей молодостью» (Хазанов Г. Никакого романа с властью у меня не было и нет // Новая газета, 1997, 18 июня). Сергей Женовач ставит на Малой Бронной «Пять вечеров» А. Володина – автор рецензии на спектакль пишет о «ностальгии по светлому в социалистическом прошлом, объединяющей нынешних коммунистов с более демократически настроенными слоями российского общества» (Заславский Г. Чувства и разум // Новая газета, 1997, 30 апреля). Напомню, что пьеса Володина достаточно драматична: она о трудности возвращения в реальность отсутствовавшего несколько лет (эзопов намек – по причине известной) человека, об одиночестве. Однако театральный замысел совсем о другом: «Пьеса, как выяснилось, таила в себе немалый психотерапевтический эффект ‹…› Из зала выходишь в странном, почти забытом умиротворении», – замечает «НГ». Впрочем, это и есть эффект ретро, эффект удовлетворения «ностальгии по светлому». В той же «НГ» помещается обширное интервью – «Народный артист СССР» – с Евгением Матвеевым, с удовлетворением вспоминающим с той же «ностальгией по светлому» всесоюзную, 1981 года, премьеру фильма «Особо важное задание»: «Без дураков! Я горжусь этой картиной! Она добрая, она о мужестве, о духовной силе народа»; с удовольствием – свое исполнение роли Брежнева: «…Леонид Ильич в фильме “Солдаты свободы” – мужик еще о-го-го: крепкий молодой генерал, и женщин любивший, и выпить»; радостно – пропагандистские поездки по стране: «Я от Бюро пропаганды с чтецкой программой столько ездил! Монологи, рассказы – Твардовский был у меня в репертуаре, Шолохов, Горький…» («Новая газета», 1997, 6 марта). Мне могут возразить: мол, ностальгия у народного артиста СССР Евгения Матвеева – понятного, компенсаторного происхождения. Тогда я добавлю к солидным свидетельствам голос поэта:

Всего прекрасней ранние вставанья

И празднующих городов салюты,

Которые не меркнут от сознанья,

Что пошатнулась вера в абсолюты.

И за окном промчавшаяся надпись,

Хоть славила она творцов бесправья,

Она так хорошо вписалась в насыпь,

Как в корки книг их славные заглавья.

(А. Шарапова. «Новый мир», 1995, № 1)

«Ностальгия по светлому» отнюдь не исчерпывает настроение и тональность современного искусства, в частности поэзии:

дворничиха из подъезда вышла

фабрика работала неслышно

там под лестницей – внизу

мурло растворяло дебила в тазу

всегда в платке и в зимней шапке

ломом шуровало в дымной топке

кричали дети наверху

запах морга и вагона

крепкий запах самогона

(Г. Сапгир. «Новый мир», 1997, № 2)

До худшего дня, до могильной поры

в убогой и тусклой отчизне

вы крест свой несли, а иные миры

вам даже не снились при жизни.

За то, что грядущую участь свою

вы видели в образах тленья, –

посмертною родиной в черном раю

дарован вам сон искупленья.

(Игорь Меламед. «Новый мир», 1997, № 5)

И все-таки, несмотря на выразительные, резкие определения и даже проклятья прошлому (недаром циклу своих стихотворений Сапгир предпошлет строку «Пусть Вавилон вскипит огнем», а Меламед назовет рай – «черным»), ностальгия движется наступательно. И используется государственными начальниками, на словах оставляющими искусство на попечении самого себя, а на деле навязывающими свои заурядно-ностальгические эстетические вкусы всему населению: президент Ельцин благословил не только выставку, но и целую академию Ильи Глазунова.

Важнейшим из искусств у нас стало телевидение, вытеснившее на обочину изящную словесность, отбившее не только миллионы зрителей у кино, но и сотни тысяч читателей у толстых журналов. О степени влияния – и влиятельности – ТВ свидетельствует борьба (война?) вокруг собственности (список жертв открыт Листьевым), выборная президентская кампания – 1996, злосчастная коробка с долларами… Много что свидетельствует. И именно на ТВ «ностальгия по светлому» прошлому стала одним из жанрообразующих принципов.

Светлое будущее, так и не осуществленное в жизни, приходит на телеэкраны как светлое прошлое.