Особенности развития жанра баллады в отечественной поэзии 1990–2000-х гг. - Екатерина Васильевна Назарова+

историческая баллада с неопределенным историческим временем (Л. А. Мей, К. К. Случевский, А. Н. Апухтин и др.). Авторы отдают предпочтение сюжетам из русской жизни, актуализируя национальную балладу; утрачивается интерес к экзотическим странам. По утверждению В. А. Иванова, в 1840-1890-е гг. в русской литературе «преобладает баллада ситуационная (“баллада положений”), за ней следуют баллады любовные, фантастические и комические» [144, с. 6].

Итак, уже в начале XIX в. баллада фиксируется как устоявшееся литературное явление в различных риториках и словарях. Свои истоки русская литературная баллада берет в творчестве поэтов-классицистов, которые пока еще не опираются на фольклорные традиции, а перенимают готовые образцы жанра из западноевропейской литературы. На жанровой границе с одой и элегией осуществляются первые балладные опыты русских писателей. Поэты-сентименталисты во многом синтезируют жанровые черты баллады и романса. В их творчестве важное значение приобретают пейзаж, мотивы таинственной силы, пограничность миров (земного и потустороннего). В свои балладные стихи они вносят мотивы несчастной любви, разлуки, неожиданный трагический финал, гипертрофированность страстей, драматические диалоги, вмешательство в судьбу человека сверхъестественных сил, сжатость повествования. Влияние немецкой балладной традиции ускорило процесс формирования русской романтической баллады, безусловным реформатором которой явился В. А. Жуковский. Он синтезировал опыт европейской баллады и русской национальной поэзии. Творчество В. А. Жуковского демонстрирует многообразие заимствованных сюжетов: фольклорных, античных, мифологических, средневековой литературы. Свое окончательное оформление русская литературная баллада получает в творчестве А. С. Пушкина. Поэт соединяет иронию, фольклорные средства изобразительности с литературными способами психологизации, а также использует западноевропейский опыт, что становится важным этапом в развитии жанра. Дальнейший значительный вклад в разработку баллады внесли такие русские поэты, как М. Ю. Лермонтов, К. Павлова, А. К. Толстой, А. А. Фет, Я. П. Полонский, С. Я. Надсон и мн. др.

1.3. Жанрово-видовое своеобразие баллады в русской поэзии XX в.

Поэзия Серебряного века дает новый толчок развитию жанра баллады. Продолжая традиции, сложившиеся у французских вагантов XIV–XVI вв., баллада приобретает явные черты стилизации в творчестве Н. Гумилева, М. Кузмина, А. Ахматовой, В. Брюсова, М. Цветаевой и др. Акмеисты и символисты, вселившие неоромантический дух в балладу, придали ей таким образом черты исконности (поэтику ужасного, чудесного, фантастического), воссоздали средневековые и национально-исторические сюжеты. Так, например, В. Брюсов создает старофранцузские баллады («В старинном замке», 1914), М. Кузмин – возрождает мотивы английской морской баллады («Шестой удар», 1927), «Сероглазый король» (1910) А. Ахматовой – пример стилизации европейской баллады. Однако следует признать, что доминантные черты эпохи романтизма оставляют после себя в начале XX ст. лишь антураж и условную атрибутику: легенды о королевах, пажах, королях, рыцарях и принцессах. Традиционные балладные мотивы лишились духовно-философского содержания, сохранив лишь сентиментальную оболочку, не соответствующую эпохе. В формальном и содержательном плане баллады данного периода более всего приближены к лирическим стихотворениям, имеющим фабульные мотивы. Подобные произведения остаются глубоко лирическими, и в этом отношении они сходны с романтической эпической балладой драматизмом, особой внутренней напряженностью героев, не вписывающихся в обычное течение жизни; их неприятием «враждебной среды» и очевидной отчужденностью от повседневности.

Показательной в этом отношении является лирическая баллада А. Ахматовой «Сероглазый король» (1910). Это таинственная баллада, написанная в классическом для жанра размере, являющемся наследием английских народных и романтических образцов («А за окном шелестят тополя ⁄ “Нет на земле

твоего короля!”» [6, с. 26]). Балладную атмосферу создает недосказанность, намеки, отсутствие эпического толкования и лишь наличие развязки, из которой можно только догадываться о том, как и по какой причине произошло убийство. А. Ахматова раздвигает рамки частного любовного эпизода до общезначимой трагедии, приводящей читателей в смятение и ужас. Романтику исторического прошлого создают образы королевы, охоты, леса, которые погружают нас в царство сказки.

Другая баллада А. Ахматовой «Как поздно…» (1911), также написанная в ранний период творчества, открывает перед нами утренний пейзаж, где лучи солнца разоблачают незнакомку и таинственного графа. Характер описываемых событий, произошедших под покровом ночи, передают многочисленные предметы гардероба, свойственные романтической балладе: черное платье, рыжий парик, кружево маски, надушенные подвязки. В творчестве поэта явно просматривается пристрастие к нескольким культурам: французскому Средневековью, культуре Востока и русскому фольклору.

Фольклорные традиции находят свое воплощение и в балладе «По неделе ни слова ни с кем не скажу» (1916), в которой автор рассказывает романтическую сказку, разворачивающуюся на фоне одухотворенной русской природы, которая полностью повторяет состояние лирической героини, дополняя и усиливая его:

И назвал мне четыре приметы страны,

Где мы встретиться снова должны:

Море, круглая бухта, высокий маяк —

А всего непременней – полынь… [6, с. 148].

Полынь по народным преданиям символизирует нелегкую, печальную судьбу, что указывает на неразделимые любовные страдания лирической героини. Незнакомец, «чужой человек», хочет огородить ее от этой участи, подарив «таинственный» перстень-оберег. В финале автор восклицает:

И как жизнь началась,

Пусть и кончится так…

Я сказала, что знаю: аминь! [6, с. 149].

Последние строки связаны с христианским миропониманием и молитвенным обращением к Богу. В данном произведении также используется прием народной песни, полной драматизма и интимных переживаний, повествующей о трагической любви. Героиня общается с природой в самый тяжелый период своей жизни. Она хочет покинуть этот мир. Прощание с жизнью она рассматривает как единственное спасение от душевных мук и страданий:

Мы прощались, как во сне,

Я сказала: «Жду»…

О глубокая вода,

В мельничном пруду,

Не от горя, от стыда

Я к тебе приду… [6, с. 48].

Символичностью содержания отличается и баллада «Путник милый, ты далече…» (1921). В центре смыслового наполнения здесь образ дракона из средневековых поверий, которому приносят в жертву невинных красавиц. Посредством этого образа-чудовища автор изображает реальных людей, запрещающих поэту создавать свои творения. В тексте присутствует много описаний, свойственных эпическим текстам:

Здесь живет дракон лукавый,

Мой властитель с давних пор.

А в пещере у дракона

Нет пощады, нет закона.

И висит на стенке плеть,

Чтобы песен мне не петь [6, с. 182].

В балладном творчестве А. Ахматовой мы не встретим имен героев, как правило, это типы, маски. Действия в балладах разворачиваются либо в далеком прошлом, фольклорной действительности, либо в нереальном мире. Детали, одежда персонажей, предметы обихода, бытописание максимально психологично. Все это в совокупности подчеркивает душевное состояние героя. Нередко основу произведений составляют многочисленные диалоги, тексты отличаются четкой и законченной сюжетностью, насыщенным событийным рядом.

Событийная составляющая отличает