Иронические юморески. Кванты смеха - Николай Николаевич Носов

сочувствия, так как хотели бы, чтоб он вовсе не имел никаких преступных стремлений и нашёл в себе силы противостоять злодейским замыслам жены.

Слабости характера в виде трусости или нерешительности, замечаемые нами в отрицательном трагическом герое, не смешат нас, как могли бы смешить в герое сатирическом. Сила отрицательных стремлений трагического героя приводит его к таким поступкам, которые внушают нам сильные, потрясающие эмоции, далёкие, даже противоположные, тем чувствам, которые выражаются в осуждающем смехе. Ведь мы не могли бы смеяться над трусостью злодея, в то время как он собирается убить свою жертву. В этот момент нам было бы не до смеха.

Разницу между отрицательным трагическим героем и отрицательным комическим, то есть сатирическим, мы легко ощутим, сравнив трагического Макбета и сатирического Победоносикова. Отрицательная направленность Победоносикова вполне очевидна, но проявляется она всё же не в физическом уничтожении своих ближних. Если Победоносиков не прочь, чтоб его жена покончила самоубийством, и даже подсовывает ей заряженный револьвер, то мы всё же не очень верим, что она на это пойдёт. Правда, в этот момент мы над Победоносиковым уже не смеёмся.

7. Типическое и существенное

В чём заключается художественность? Что делает произведение художественным или, как говорят иначе, поэтичным, что делает его произведением искусства?

Заметив, что поэтические произведения пишутся в стихотворной форме, многие решают, что поэтическими, художественными они становятся благодаря наличию рифмованной и размеренной речи. Однако уже в древности Аристотель указывал, что можно переложить в стихи сочинения историка Геродота, но от этого они не станут поэзией. Давно известно, что поэт – не тот, кто может более или менее ловко подбирать рифмы. От поэта требуется нечто большее.

Имажинисты, к которым примыкал на первых порах Есенин, считали основой поэзии словесный образ. Наличие в стихотворении красочных сравнений, метафор уже само по себе обеспечивало, по их мнению, художественность произведения независимо от его содержания. Как известно, Есенин отошёл от имажинизма, убедившись в ошибочности его позиций. В своей статье «Железный Миргород» Есенин писал, пытаясь обрисовать большой океанский пароход: «Если взять это с точки зрения океана, то всё-таки и это ничтожно, особенно тогда, когда в водяных провалах эта громадина качается своей тушей, как поскользающийся… (простите, что у меня нет образа для сравнения: я хотел сказать – как слон, но это превосходит слона приблизительно в 10 тысяч раз. Эта громадина сама – образ. Образ без всякого подобия. Вот тогда я очень ясно почувствовал, что проповедуемый мною и моими друзьями “имажинизм” иссякаем. Почувствовал, что дело не в сравнениях, а в самом органическом)».

Дело, то есть художественность, конечно, не в сравнениях, а в том, что сравнивается, в том, ради чего привлекаются эти сравнения. К сравнениям, метафорам и пр. мы прибегаем и в обычной повседневной речи (иногда чаще, иногда реже). Никто, однако, не говорит, что наша повседневная речь – произведение искусства.

Мы обычно замечаем, что любое художественное произведение, как в прозе, так и в стихах, бывает композиционно, то есть обладает, в отличие от простой речи, какой-то стройностью, последовательностью изложения, соразмерностью, законченностью. Это наводит на мысль, что художественность заключается в композиции, законченности, соразмерности. Однако, прежде чем соразмерять и заканчивать, всегда надо иметь, что соразмерять и заканчивать. Можно ли сказать, что всякое жизненное содержание, оформленное композиционно, с использованием всех выразительных средств языка, будет представлять собой художественное произведение? Как мы уже убедились, анализ подлинно художественных произведений показывает, что материалом художественного произведения является далеко не всякое жизненное содержание, а только общеинтересное. Следовательно, компоновать, соразмерять, заканчивать художник будет не первое, что на глаза попадётся, и не всё, что на глаза попадётся, а отобрав из этого всего то, что имеет общий, общественный интерес.

Наличие общеинтересного содержания является, таким образом, первым, самым необходимым условием художественного произведения, его основой. Всё остальное: и образы, и сравнения, и метафоры, и сама композиция – это лишь выявление общеинтересного, выделение его из массы других фактов действительности, обособление от них. Умение отобрать, а следовательно, увидеть, разглядеть, распознать общеинтересное в массе прочих явлений действительности – и есть первая, самая важная, самая необходимая способность писателя (вообще художника), основа его таланта – то, без чего его умение писать, рисовать, компоновать, соразмерять, применять сравнения, метафоры и пр. не приведёт всё же к созданию подлинного художественного произведения.

Общеинтересным для нас, а следовательно, заслуживающим воспроизведения в искусстве, является то, в чём каждый или, во всяком случае, многие люди могут почерпнуть для себя полезные сведения о жизни, чем-то обогатить свои мысли и чувства, получить какое-то знание действительности, в том числе знание самих себя, своего назначения в жизни. Это всё, в чём заложены положительные или отрицательные тенденции, влияющие на ход жизни, всё, в чём обнаруживаются какие-то жизненные закономерности, постигая которые мы можем делать для себя выводы о жизни. Иначе говоря, это всё, в чём обнаруживаются какие-то типические черты действительности, всё, что типично для нас, для нашей жизни, для общества.

Если мы замечаем в человеке повторение черт характера, уже встречавшихся нам в других людях, мы понимаем, что это не случайность, а результат каких-то общих, типических жизненных обстоятельств, результат влияния какой-то типической общественной среды. Таким образом, знакомство с типическим характером может в каких-то случаях как бы косвенно привести к знакомству с типическими обстоятельствами, с типической действительностью. Однако знакомство с типическим характером, вне связи с воспитавшей его средой, может привести и к превратному пониманию этой среды, к ложному пониманию действительности.

Изображение типического характера само по себе не является гарантией художественности произведения, то есть его верности, правдивости, типичности изображённой в нём жизни. Писатель может извратить действительность, дать нетипическую картину жизни, даже при условии изображения каких-то типических характеров. В то же время он может дать правильное понятие о жизни, показать типическую картину действительности, и не изобразив при этом ярких типов. В романе «Война и мир» нет таких ярко выраженных типов, как Чичиков, Собакевич, Манилов, Плюшкин. Всё же «Война и мир» не делается от этого произведением менее художественным. Читая «Войну и мир», мы не меньше обогащаемся духовно, получаем не меньшее знание действительности, чем от знакомства с «Мёртвыми душами». Раскольников не типичен ни как профессиональный убийца, ни как случайный убийца, ни просто как интеллигент, разночинец, и всё же в романе «Преступление и наказание» Достоевский изобразил какие-то типические черты своего времени.

Общество сильнее личности. Столкновение, конфликт личности с обществом, с какими-то условиями жизни всегда острее, значимее столкновения между личными интересами отдельных людей. Для нас, в силу этого, знание общества, знание действительности вообще всегда важнее знакомства с