Страстоцвет, или Петербургские подоконники - Ольга Кушлина

лишь то, что мог видеть у себя дома или бывая в гостях у сослуживцев и знакомых. Комнатные цветы были в 1892 году непременной, но примелькавшейся деталью интерьера. Не зря после описания петербургских подоконников следует у Светлова описание отхожих мест: «В укромных уголках устроены ватерклозеты, почти всегда темные».

Цветы в доме были так же обязательны, как и неприметны. Разумеется, так долго продолжаться не могло. Цветок должен притягивать взгляд, и в этом взгляде должно читаться восхищение. Вскоре началось массовое «хождение в народ» необычных, экзотических растений. Аристократические дома уже с 1860-х годов были увлечены комнатным садоводством. Культура усадебных оранжерей, садов и парков переходила «на зимние квартиры» — в Петербург. Здесь всегда соревновались, хвастались новинками и диковинами.

Со временем, как водится, мода адаптировалась к более широким слоям населения. Росток лимона, накрытый стеклянной банкой, имитировал теплицу; вместо дорогих араукарий, которые «в неволе не размножаются», появились в продаже отлично тиражирующиеся криптомерии; выписанные из Германии, Голландии, Франции новые сорта попадали сначала в богатые дома, а потом в виде черенков, аккуратно отрезанных прислугой, — в квартиры простого люда. Не будем также преуменьшать роль популяризаторов и рассадников (в прямом и перенос-ном смысле) культуры садоводства — Императорского Санкт-Петербургского Ботанического сада и Российского общества садоводства.

Рис. 19: 1) плошка с черенками, покрытая стеклянным колпаком; 2) разрез плошки, приготовленной для посадки черенков

Согласно новой моде, быстро распространявшейся в обеих столицах, мещанскому сословию, а в особенности купеческому, для престижа следовало держать в своих домах хвойные растения, папоротники и пальмы взамен надоевших фикуса, фуксии и китайской розы. Чем меньше был достаток, тем больше — желание продемонстрировать «зажиточность» (многие комнатные цветы стали дешевы, но еще имели репутацию «господских», «барских», как происходило с той же латанией).

Комнатные растения точно фиксируют изменение вкусов разных слоев общества. Если цветы перешли в разряд обыденных вещей, перестали доставлять наслаждение, то это чревато не только сменой горшков на подокон-никах. Свержение фикуса и воцарение криптомерии — серьезный симптом кризиса и предвестие больших потрясений в искусстве. Мода на тропические растения опережала в России появление первых модернистских направлений.

Московская купчиха Матрена Брюсова, по воспоминаниям хорошо знавших ее людей, была мастерицей играть в преферанс и плести крючком кружева. Позже к этим увлечениям добавилось еще и третье, и она отдалась ему со всей страстью цельной натуры. Занявшись разведением экзотических растений в своем доме, добропорядочная Матрена Александровна и не подозревала, какая роль ей уготована в истории развития русского искусства. Честно говоря, об искусстве в этом кругу вообще меньше всего думали. Вот как описывает среду обитания, то есть географию и климат тех широт, где расцветал талант сына Матрены, тогда еще гимназиста, Валерия, его ближайший приятель В. К. Станюкович:

«Чтобы дойти до Брюсова, нужно было либо пройти по Неглинному проезду, пересечь толкучку „Трубы“, миновать цветочные магазины и балаганы, раскинувшие по Цветному бульвару аллею своего цветного тряпья, либо… либо спуститься со Сретенки по грязным переулкам, пропитанным перегаром пива и еще каким-то невыразимо противным и в то же время волнующим запахом. Днем по переулкам этим ходить было неловко. (Неужели вечером было лучше? — О. К.) Они были молчаливы; странные, нарочито расписанные яркими цветами двери были закрыты, над ними покачивались фонари с красными стеклами».

Как видим, выбор невелик: ежедневно Брюсову приходилось видеть если не витрины цветочных магазинов, то, по крайней мере, яркие цветы на дверях публичных домов. «Обстановочка» в унаследованном дедовском доме тоже была такая, что ничего другого не оставалось, как над ней воспарить: «Квартира Брюсовых имела много комнат и закоулков в двух этажах; верхний („мезо-нин“) выходил во двор. Убранство ее было более чем скромным: венские стулья, простые железные кровати. Богатства и зажиточности в ней не чувствовалось, ничего показного. Неизменное купеческое „зальце“ с фонариком, отделенным аркой, могло похвастаться только пианино, которое всегда было занято сестрами, игравшими „упражнения“, да старыми фикусами. Мебель была недорогая, рыночная, расставлена была кое-как, и вся квартира производила впечатление неубранной; очевидно, хозяйка мало этим интересовалась».

Рис. 20. Вариант оформления интерьера

Воспоминания относятся к середине 80-х годов. Побывавший в доме через двадцать лет Владислав Ходасевич дает описание, в точности совпадающее с приведенным выше: мебель не передвигали, пыль не вытирали. Изменилась одна-единственная деталь, но зато какая важная! Вместо выброшенных на помойку фикусов красовались большие (то есть успевшие превратиться в деревья) пальмы. Ходасевич узнал их — это были взрослые экземпляры латаний из программного стихотворения мэтра: за десять лет существования в литературе Брюсов тоже успел подрасти.

«Дом на Цветном бульваре был старый, нескладный, с мезонинами и пристройками, с полутемными ком-натами и скрипучими деревянными лестницами. Было в нем зальце, средняя часть которого двумя арками отделялась от боковых. Полукруглые печи примыкали к аркам. В кафелях печей отражались лапчатые тени больших латаний и синева окон. Эти латании, печи и окна дают реальную расшифровку одного из ранних брюсовских стихотворений, в свое время провозглашенных верхом бессмыслицы…»

Макс Гесдерфер. Комнатное садоводство.

Пальмы называют «князьями растительного царства», это благороднейшие представители тропической флоры и вместе с тем самые изящные и самые величественные лиственные растения комнатного сада. Пальма есть эмблема силы и красоты; и действительно, бóльшая часть известных до сих пор видов, числом значительно превышающих тысячу, развивается под тропиками необыкновенно роскошно. Есть между ними и такие, листья которых име-ют в длину свыше семи саженей, а в ширине около сажени!

Самая распространенная и одна из самых красивых вееролистных пальм есть Latania borbonica (Livistona chinensis), которую у нас называют просто латанией. Отечество ее — Китай. Вероятно, нет любителя, который бы не знал этого прекрасного растения, имеющегося в продаже во всех садовых заведениях.

Взрослые, 10–15-летние, хорошо культивированные экземпляры, с листьями от одного до полутора аршин в поперечнике, чрезвычайно орнаментальны.

Любители обыкновенно думают, что если их пальмы не растут и пропадают, то виной тому является слишком низкая температура помещения; между тем, наоборот, причина этой неудачи заключается в большинстве случаев в слишком высокой температуре, которая хотя сама по себе и не вредна, но в связи с чрезмерно сухим комнатным воздухом становится гибельной для пальм. Для отопления комнат, в которых стоят растения, следует предпочесть печи, накаляющиеся не слишком сильно и долго держащие теплоту, то есть так называемые голландские изразцовые печи. Вообще отопление печами имеет еще и ту хорошую сторону, что одновременно с