«Бесы» вчера и сегодня - Людмила Ивановна Гордеева

повторяющийся, переходную форму болезни нашего развития из прежнего застоя»{25}.

Герцен Александр Иванович

(1812–1870) — русский публицист, писатель, революционер, издатель совместно с другом Н. П. Огарёвым знаменитой газеты «Колокол» (1857–1867 гг.), где призывал к социальным преобразованиям в России

Герцен считал нигилизм, каракозовщину и зарождающуюся нечаевщину болезнью времени. Он упрекает молодёжь в невоспитанности, в неграмотности.

Против нечаевщины и М. Бакунина, создателя «Альянса социалистической демократии» в Европе, выступили и К. Маркс с Ф. Энгельсом. Анархисты, которыми руководил Бакунин, злоупотребляли именем Интернационала, который стремился «сплотить воедино разрозненные силы мирового пролетариата и стать, таким образом, живым выразителем общности интересов, объединяющих рабочих», что позволило «деклассированным элементам проникнуть в него и создать внутри него тайные организации, усилия которых будут направляться не против буржуазии и существующих правительств, а против самого Интернационала. Так и произошло с Альянсом социалистической демократии»{26}.

Российские «деклассированные элементы», под которыми авторы понимали нечаевцев и бакунинцев, умышленно создавали путаницу между «Международным товариществом рабочих» и своим пресловутым «Альянсом социалистической демократии». Именно это дало право реакционным кругам свалить ответственность за авантюристические действия и просто за уголовные преступления, совершённые анархистами, на Интернационал.

После специального расследования на заседании Конгресса от 7 сентября был сделан доклад, на котором «Конгресс постановил: 1. Исключить из Интернационала Михаила Бакунина как основателя Альянса, а также и за личный проступок…»{27}.

Таким образом, в сентябре 1870 года Бакунин и его соратники были исключены из центральной Женевской секции I Интернационала.

На лондонской конференции в сентябре 1871 года особо стоял вопрос о Нечаеве и нечаевщине. На ней было принято написанное К. Марксом «Заявление Генерального Совета по поводу злоупотребления Нечаевым именем Интернационала».

Это заявление было опубликовано в газетах «Der Volksstaat» № 88, 1 ноября 1871 г., «Gazzettino Rosa» № 306, 3 ноября 1871 г., «L’Egalite» № 21, 5 ноября 1871 г.

В нём говорится:

«Конференция делегатов Международного Товарищества Рабочих, состоявшаяся в Лондоне с 17 по 23 сентября 1871 г., поручила Генеральному Совету заявить публично: что Нечаев никогда не был ни членом, ни представителем Международного Товарищества Рабочих; что его утверждение{28}, будто он основал секцию Интернационала в Брюсселе и был направлен брюссельской секцией с поручением в Женеву, является ложью; что упомянутый Нечаев злоупотреблял присвоенным им именем Международного Товарищества Рабочих для того, чтобы обманывать людей в России и приносить их в жертву»{29}.

Подробный анализ и критика анархизма и нечаевщины были сделаны Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом в работе «Альянс социалистической демократии и Международное товарищество рабочих»{30}, опубликованной в виде брошюры в Лондоне и Гамбурге в августе 1873 года. Здесь была дана всесторонняя критика нечаевщины, глубоко и точно очерчена суть этого явления, подмечены её преступная сущность, стремление лидера к диктатуре и самоуправству:

«Перед нами общество, под маской самого крайнего анархизма направляющее свои удары не против существующих правительств, а против тех революционеров, которые не приемлют его догм и руководства. Основанное меньшинством некоего буржуазного конгресса, оно втирается в ряды международной организации рабочего класса и пытается сначала захватить руководство ею, а когда этот план не удаётся, стремится её дезорганизовать. <…> Для достижения своих целей это общество не отступает ни перед какими средствами, ни перед каким вероломством; ложь, клевета, запугивание, нападение из-за угла — всё это свойственно ему в равной мере. Наконец, в России это общество полностью подменяет собой Интернационал и, прикрываясь его именем, совершает уголовные преступления, мошенничества, убийство, ответственность за которые правительственная и буржуазная пресса возлагает на наше Товарищество»{31}.

Немало отрицательных отзывов оставили К. Маркс и Ф. Энгельс о самом Нечаеве. «Нечаев оказался простым прохвостом»{32}, — пишет Энгельс Марксу 6 июля 1870 года. И называет Нечаева «негодяем»{33}. «Всё, что этот Нечаев распространяет в европейской печати о своих подвигах и страданиях в России, — беззастенчивая ложь. Доказательства у меня в руках. Даже имя этой личности не заслуживает упоминания»{34}, — пишет Маркс Наталии Либкнехт 13 января 1871 года.

Как видно из романа, Достоевский «не ошибался в своей отрицательной оценке ультраанархистской сущности самой нечаевщины. Его оценка отчасти совпадала в этом отношении даже и хронологически, с той оценкой, которую дали этой организации Маркс и Энгельс, но, конечно, он даже не подозревал об этом»{35}.

Интересно сопоставить приведённые выше высказывания Маркса и Энгельса о Нечаеве с мнением одного из главных героев романа «Бесы» — Николая Ставрогина о прототипе Нечаева Петре Верховенском:

«Ну, Верховенский, я в первый раз слушаю вас, и слушаю с изумлением, — промолвил Николай Всеволодович, — вы, стало быть и впрямь не социалист, а какой-нибудь политический… честолюбец?»{36}

Таково же мнение о Верховенском другого героя романа Ивана Шатова: «Кого же я бросил? Врагов живой жизни; устарелых либералишек, боящихся собственной независимости; лакеев мысли, врагов личности и свободы…» И говорит об организации Верховенского: «А главное, везде мерзавцы, мерзавцы и мерзавцы!»{37} Да и сам Пётр Верховенский признаётся Ставрогину и позже подтверждает в порыве откровенности: «Я ведь мошенник, а не социалист, ха-ха! <…> Мошенник, мошенник <…> Мы провозгласим разрушение… Мы пустим пожары… Мы пустим легенды…»{38}

Энгельс писал Т. Куно 24 января 1872 года: «Нечаев <…> либо русский агент-провокатор, либо, во всяком случае, действовал как таковой»{39}. Николай Ставрогин в романе и некоторые другие герои также предполагают, что Верховенский на самом деле агент-провокатор: «А слушайте, Верховенский, вы не из высшей полиции, а?»{40} — спрашивает Верховенского Ставрогин.

В письмах 1870–1873 годов Достоевский неоднократно разъясняет и комментирует идейно-философскую концепцию романа. Вот что он пишет в письме наследнику престола А. А. Романову (будущему императору Александру III) в феврале 1873 года, посылая ему экземпляр своей книги «Бесы»:

«Это почти исторический этюд, которым я желал объяснить возможность в нашем странном обществе таких чудовищных явлений, как нечаевское преступление. Взгляд мой состоит в том, что эти явления не случайность и не единичны <…>. Эти явления — прямое последствие вековой оторванности всего просвещения русского от самобытных начал русской жизни. Даже самые талантливые представители нашего псевдоевропейского развития давным-давно уже пришли к убеждению совершенной преступности для нас, русских, мечтать о своей самобытности <…>. А между тем главнейшие проповедники нашей национальной несамобытности с ужасом и первые отвернулись бы от нечаевского дела. Наши Белинские и Грановские не поверили бы, если б