Тет-а-тет. Беседы с европейскими писателями - Николай Дмитриевич Александров

это умеют книги. Так бывает, когда читаешь и вдруг начинаешь смотреть на окружающее по-новому — начинаешь замечать вещи, которые заметил бы сам автор. Тем самым автор превращает тебя в человека более чувствительного. Прочтя Пруста, оглядываешься и вдруг — ага! — замечаешь, как шевелятся листья или как люди разговаривают. Это — детали, на которые мог бы обратить внимание Пруст. Так происходит со всеми писателями: читаешь Толстого, читаешь Шекспира — каждый из авторов замечает то, что его окружает. В чтении прекрасно то, что писатель, если угодно, одалживает нам свои очки, через которые мы способны увидеть кучу нового. У меня возникла идея написать такую книгу — якобы пародию на пособия по самоусовершенствованию, но на самом деле серьезную. Я назвал ее «Как Пруст может изменить вашу жизнь». Шуточное заглавие, но в действительности, если копнуть поглубже, там все абсолютно серьезно. Книга, я считаю, должна менять жизнь — пусть так оно и будет. И пусть это будет хорошая книга.

Как у вас возникло желание стать писателем?

Записывать какие-то вещи, чтобы их понять, мне впервые захотелось в восемнадцатилетнем возрасте. Быть писателем для меня значит быть человеком, который чувствует себя лучше, перенеся собственный опыт на бумагу. Если на дворе прекрасный день, если произошло что-то хорошее, мне хочется поймать прелесть ситуации — то есть написать о ней. Когда случается что-то неприятное, тяжелое, я хочу написать об этом событии, чтобы попытаться его понять. Тем самым мое писательство началось с осознания того, что это — деятельность терапевтическая и что с ее помощью можно усиливать свои эмоции — положительные эмоции. Отрицательные же эмоции, неприятные чувства удается подобным образом контролировать.

Но из науки ради этого пришлось уйти.

В молодости у меня были радужные надежды, я мечтал стать ученым, профессором. Мне казалось, что это будет замечательно: не надо особенно беспокоиться о заработке, можно целыми днями преподавать, писать книги и так далее — поначалу идея мне очень нравилась. Но со временем мне открылось реальное положение дел в академическом мирке, сложившееся здесь, в нынешней Британии (не знаю, какова ситуация в России). Проблема вот в чем: если ты хочешь преподавать — философию, литературу — тебе приходится вести занятия и писать книги так, как от тебя этого требуют. При этом твоя деятельность находится в противоречии с тем, в чем для меня состоит главное очарование литературы и философии. Происходит едва ли не насилие над теми самыми текстами, которые ты, по идее, любишь. Так что я быстро обнаружил, к своему сожалению, что это не для меня. Теперь я писатель, работаю самостоятельно. Хорошо, конечно, принадлежать к интеллектуальным кругам, но тот круг, что сложился в нашей университетской системе, не очень-то к себе располагает.

Как вам пришла идея написать первую книгу?

Моя первая книга, «Опыты любви», — обыкновенная любовная история. Однако интересна она тем, что данная история любви подробно проанализирована. Можно сказать, что это — нечто среднее между философскими заметками и историей любви. Я долго думал о том, как соединить эти два совершенно непохожих жанра. Еще на ранней стадии своей литературной карьеры я понял, что не могу писать обычные романы. Мне нравится, когда в романе автору удается подать обыденную жизнь — ее цвет, текстуру. А истории меня не занимают; я не умею их рассказывать, не умею мыслить такими категориями. Меня увлекают идеи, а не истории. Поэтому первая моя книга — роман, но роман, целиком основанный на идеях, самой же историей там вполне можно пренебречь. На то, чтобы придумать форму, подходящую для выражения этих идей, у меня ушло некоторое время.

Не мешает ли в жизни способность к наблюдению, рефлексии?

Нет. Я считаю, что и темные, неприятные, постыдные стороны жизни представляют интерес, если суметь связать их с чем-то еще. Я не из тех писателей, что тычут читателя носом в безысходность и темноту, — я, если угодно, пытаюсь найти в жизни ответы, логику, свет. Разумеется, для этого необходимо обращаться и к темным ее аспектам. Однако я — писатель не циничный, я не считаю себя циничным писателем. Я считаю себя человеком, который хочет, чтобы литература отвечала на вопросы. Ведь путаницы и хаоса в нашей жизни и без того хватает. От книжки ждешь чего-то большего, нежели обычные ежедневные переживания. Ждешь более отчетливого видения, более отчетливого ощущения порядка, или логики, или красоты. Потому-то мне как писателю более свойственен идеализм.

Помогает ли вам самому философия?

Да, я пишу о вещах очень личных, пишу главным образом для того, чтобы помочь себе, чтобы самому разобраться в каких-то вопросах. Если это помогает и другим — замечательно. Да, в этом смысле мне как писателю не чужда дидактика. У меня нет глобальных теорий, нет идеологического стремления обсуждать все стороны жизни. Роль литературы, по моему убеждению, в том, чтобы разъяснять, освещать определенные моменты жизни, связанные с одиночеством. Ведь одиночество — одна из важнейших жизненных проблем. Дело даже не в том, что нам не с кем поговорить, — просто круг тем, которые можно обсуждать, довольно ограничен. В книгах мы находим то, о чем не решались поговорить с другими, а порой, возможно, и с самими собой. В этом, как мне представляется, и состоит важнейшая функция литературы: как-то облегчить наше одиночество.

Получается какая-то философская «ИКЕА»…

Знаете, по-моему, мы живем в странном мире. С одной стороны — постоянное, сильное, как никогда, давление, под которым общество совершенно теряет интеллект, перестает хранить культуру и традиции предков, у людей почти не остается ориентиров. Но именно сейчас, во времена, когда нам угрожает варварство, многие интеллектуалы заперлись в башне из слоновой кости и считают, что единственное их дело — разговоры между собой. Они подозрительно относятся к любому, кто пытается поговорить с другими, видят в нем едва ли не предателя — ведь, по их мнению, весь внешний мир уже захвачен варварами. Мои взгляды не столь пессимистичны. Роль интеллектуала, по-моему, в большой мере заключается в том, чтобы поддерживать общение со всеми. Я всегда стараюсь писать свои книги так, чтобы они были доступны для понимания любого, кто получил некое минимальное образование. При этом обязательно стараюсь, чтобы в книгах была научная строгость, не было расхождений с фактами и в то же время — чтобы они были увлекательными, соблазнительными. Я стремлюсь к тому, чтобы соблазнить своего читателя — а в эпоху, когда приходится соперничать со множеством других видов развлечения, это вовсе не просто. Моя цель — читателя очаровать