Достоевский. Литературные прогулки по Невскому проспекту. От Зимнего дворца до Знаменской площади - Борис Николаевич Тихомиров

Но мне сказали, что это невозможно; могу только я тебе написать это письмо…» Однако родственники осужденных петрашевцев осаждали коменданта Петропавловской крепости генерал-адъютанта И. А. Набокова, упрашивая разрешить им свидания со своими близкими. И Набоков обратился с посланием к военному министру князю А. И. Чернышеву:

«Родители, жены, родственники осужденных преступников просят меня неотступно дозволить им проститься с ними.

Снисходя к слезам просителей, я имею честь покорнейше просить Вашу Светлость, не благоугодно ли будет исходатайствовать на сие у Государя Императора Высочайшее соизволение».

Генерал-адъютант И. А. Набоков, комендант Петропавловской крепости. С картины неизвестного художника. Середина XIX в.

Князь Чернышев довел записку И. А. Набокова до сведения Николая I, и на ходатайство коменданта Петропавловской крепости последовал официальный ответ:

«Государь Император, по всеподданнейшему докладу записки Вашего Высокопревосходительства, Всемилостивейше соизволил разрешить: дозволить родителям, женам и родственникам осужденных преступников видеться с ними в крепости, но не иначе как в присутствии Вашем или плац-майора.

О Высочайшем разрешении этом, по поручению господина Военного Министра, поспешаю иметь честь довести до сведения Вашего Высокопревосходительства.

Генерал-адъютант Игнатьев»[600].

Михаил Достоевский был поставлен в известность об изменившихся обстоятельствах. Ему было сообщено о времени отправки брата в Сибирь, и вместе с их общим приятелем литератором А. П. Милюковым 24 декабря он отправился в Петропавловскую крепость. Благодаря мемуарам Милюкова нам известно, как проходило это свидание, состоявшееся в одном из помещений комендантского дома.

«Смотря на прощанье братьев Достоевских, — вспоминает Милюков, — всякий заметил бы, что из них страдает более тот, который остается на свободе в Петербурге, а не тот, кому сейчас предстоит ехать в Сибирь на каторгу. В глазах старшего брата стояли слезы, губы его дрожали, а Федор Михайлович был спокоен и утешал его.

— Перестань же, брат, — говорил он, — ты знаешь меня, не в гроб же я уйду, не в могилу провожаешь, — и в каторге не звери, а люди, может, еще и лучше меня, может, достойнее меня… Да мы еще увидимся, я надеюсь на это, — я даже не сомневаюсь, что увидимся…»[601]

М. М. Достоевский. Фотография начала 1860-х гг.

Мемуарист А. П. Милюков. Фотография 1860 г.

Свидание продолжалось более получаса. Сразу же после него Достоевского, С. Ф. Дурова и И. Ф. Ястржембского, которых отправляли в Сибирь вместе с ним, повели заковывать в кандалы. «Ровно в 12 часов, то есть ровно в Рождество, — сообщал Достоевский в письме брату, — я первый раз надел кандалы. В них было фунтов 10 (то есть четыре килограмма. — Б. Т.) и ходить чрезвычайно неудобно. Затем нас посадили в открытые сани, каждого особого, с жандармами, и на 4-х санях, фельдъегерь впереди, мы отправились из Петербурга». Михаил Михайлович с Милюковым, предупрежденные плац-адъютантом Ю. К. Майделем о том, что арестантов отправят по этапу вскоре после свидания («через час или даже раньше»), остались поджидать их выезда у ворот Петропавловской крепости. «На крепостной колокольне куранты проиграли девять часов, — пишет Милюков, расходясь в указании времени со свидетельством в письме Достоевского брату, — когда выехали двое ямских саней, и на каждых сидел арестант с жандармом.

— Прощайте! — крикнули мы.

— До свидания! до свидания! — отвечали нам»[602].

К сожалению, сам М. М. Достоевский не оставил письменных свидетельств об этом прощании с братом в ночь под Рождество 1849 г. О том, что творилось в его душе и как об этом грустном свидании в комендантском доме Петропавловской крепости он, вернувшись на Невский проспект, в дом Неслинда, рассказал своей жене, Эмилии Федоровне, можно только строить догадки.

Кстати, арестанты, переехавшие Неву у Гагаринской пристани и затем от Арсенала двигавшиеся к Шлиссельбургскому тракту по Литейному и Невскому проспекту, миновали дом Неслинда гораздо ранее, чем туда вернулся опечаленный Михаил Михайлович. Минута, когда в начале своего многотрудного пути на каторгу Достоевский проезжал мимо дома брата, запомнилась ему надолго. Он вспоминал ее спустя четыре с лишним года, когда, уже выйдя из острога, писал Михаилу из Омска о своих переживаниях того времени:

«…Я в сущности был очень спокоен и пристально глядел на Петербург, проезжая мимо празднично освещенных домов и прощаясь с каждым домом в особенности. Нас провезли мимо твоей квартиры, и у Краевского было большое освещение. Ты сказал мне, что у него елка, что дети с Эмилией Федоровной отправились к нему, и вот у этого дома мне стало жестоко грустно…» Квартира издателя «Отечественных записок» А. А. Краевского, как мы помним, находилась на Невском в доме генеральши А. А. Александровой, расположенном несколько ранее по движению, чем дом Неслинда. В ее окнах горели рождественские огни. В окнах же квартиры М. М. Достоевского света не было: ее хозяин находился еще на полпути из Петропавловской крепости…

В этот же раз Михаил Михайлович должен был получить в крепости вещи, оставшиеся после брата. Не будем упоминать «пальто и старое платье», в котором в апреле 1849 г. Достоевский был арестован (по этапу его, естественно, отправили в арестантской одежде). Отметим рукописи литературных произведений, над которыми он работал в каземате Алексеевского равелина и о судьбе которых поручал позаботиться брату. Что сталось с упомянутыми Достоевским в письме из крепости «черновым планом драмы и романа», нам неизвестно: следы их затерялись. Но вот рукопись завершенной повести «Детская сказка» Михаил бережно хранил на протяжении многих лет. И когда Достоевский, уже отбывший каторгу, отслуживший в Семипалатинске сначала два года рядовым солдатом, затем унтер-офицером, затем прапорщиком, получил наконец офицерский чин и выхлопотал себе право вновь печататься, — брат по его поручению опубликовал в 1857 г. в августовском выпуске «Отечественных записок» (у того же А. А. Краевского) «Детскую сказку» под названием «Маленький герой». Этой публикацией, спустя восемь лет после ареста, состоялось возвращение Достоевского в литературу.

Для нашей же темы специально подчеркнем, что в течение нескольких лет, до середины 1850-х гг., когда Михаил Михайлович с семейством переехал в дом Пономаревой на набережной Екатерининского канала, рукопись «Детской сказки» бережно хранилась в его архиве в доме М. П. Неслинда на Невском проспекте.

5. Знаменская площадь и Николаевский вокзал

Знаменская церковь в С.-Петербурге. Фотография А. Лоренса. 1865–1870

Вид Знаменской площади. Литография (фрагмент). 1867

«Темный лик богородицы у Знаменья»

Вот и подходит к концу наша литературная прогулка: мы на Знаменской площади, теперь площади Восстания. Впрочем, тут требуется оговорка. Это сегодня Невский проспект непосредственно вливается в площадь, а во времена Достоевского он упирался в Лиговский канал,