Роберт Гулик - Сексуальная жизнь в древнем Китае

Следует отметить, что Ван Цзе, по его собственному признанию, знал обо всем этом только понаслышке и ему самому не доводилось ничего читать по этому поводу.

Влияние «сексуальных пособий» почти незаметно в романах, рассказах и театральных пьесах, предназначенных для широкой публики, которые в большом количестве появились в конце эпохи Мин. Время от времени в них встречаются эротические сцены, но для описания полового акта используются обычные выражения, а не особые термины из старинных «пособий». В целом эта обычная литература дает нам значительно меньше материала для изучения сексуальной жизни того времени, чем эротические или порнографические романы, о которых речь пойдет ниже; она предоставляет возможность только социологического анализа. Здесь можно вспомнить рассказ под названием «Майюлан чжань хуагуй» («Продавец масла покоряет Королеву цветов») из сборника «Цзинь гу ци гуань» («Описание древних и новых необычных событий»), существующий и в хорошем французском переводе[176]. В нем повествуется о том, как бедный продавец масла влюбился в прославленную куртизанку и как его искренняя привязанность завершилась удачным браком. Из этого рассказа мы узнаем подробности о жизни в публичном доме, в нем найдем и шутливые, и реалистичные диалоги. По всей очевидности, портрет «матушки» публичного дома взят из реальной жизни. Хотя по соображениям цензуры действие перенесено во времена династии Сун, обычаи и мораль характерны для эпохи, в которую жил автор, т. е. для конца династии Мин.

Даже авторы самых знаменитых эротических романов — не следует путать их с романами порнографическими, — похоже, имели довольно туманное представление о «сексуальных пособиях» и о даосской сексуальной алхимии. К такому выводу приходишь, прочтя от корки до корки самый знаменитый эротический роман китайской литературы «Цзинь Пин Мэй», равно как и его продолжение «Гэ лянь хуа ин».

В «Цзинь Пин Мэй» подробно рассказывается об интимных отношениях членов большого китайского семейства и — как в поэзии, так и в прозе — приводятся весьма реалистические описания половых актов. При этом лексика заимствована из жаргона того времени, а не из «пособий по сексу». И хотя герой «Цзинь Пин Мэй» вступает в сексуальные отношения с большим количеством женщин, как у себя дома, так и за его пределами, как с порядочными дамами, так и с рядовыми проститутками, нигде в романе нет даже и намека на то, что подобные связи способствовали укреплению его жизненной пневмы или продлению жизни. То же самое можно сказать и по поводу «Гэ лянь хуа ин». Однажды при описании полового акта в этом романе встречается выражение «девять слабых ударов, за которыми следует один глубокий» (цзю цзянь и шэнь; в конце гл. 11), известное по «сексуальным пособиям», но отмечается, что этот способ упоминается в «Пяо цзин», некоей «Книге распутства». И хотя существуют разные мнения по поводу авторства этих двух романов, не подлежит сомнению, что они были написаны людьми высокообразованными. А поскольку даже таким эрудитам было неведомо о существовании древних сексологических сочинений, не приходится сомневаться, что в последние годы династии Мин в среде писателей и ученых они были почти неизвестны.

Нам предстоит более подробно рассмотреть два этих эротических романа, поскольку они содержат бесценную информацию о частной и общественной жизни, нравах, морали и сексуальных обычаях того времени. Особенно это верно применительно к «Цзинь Пин Мэй», который является не только романом высоких литературных достоинств, но также и важным социологическим свидетельством. К счастью, этот роман существует в хорошем английском переводе, который можно рекомендовать всем тем, кто хотел бы получить представление о китайской жизни во второй половине династии Мин[177].

В этом романе сочным и в то же время доступным языком рассказывается о жизни Симэнь Цина, богатого владельца крупной аптеки, и шести его жен. Действие разворачивается в эпоху Сун, а точнее в правление императора Хуй-цзуна (на троне 1101–1126), когда всеми делами государства ведал Цай Цзин (BD, N 1971), личность мерзкая и снискавшая печальную известность. На самом же деле автор описывает реальную жизнь и нравы эпохи, в которую он жил, т. е. периода Мин.

Уже в первой главе романа автор убеждает своих современников не гнаться за богатством и мирской славой, а особенно отговаривает их от чрезмерного увлечения сексуальными наслаждениями. Богатство и слава столь же краткосрочны, как пузыри на воде, а по поводу сексуальных наслаждений говорится следующее:

Изящная восемнадцатилетняя девушка,ее груди мягкие, ее груди белые.Но ниже пояса у нее имеется меч,которым она снесет голову всем глупцам.Хотя никто и не увидит,как покатятся их отрубленные головы,Она будет бесстрастно иссушать ваши костидо последней капли мозга.

Далее автор развивает эту тему: «врата, которые тебе даровали жизнь, могут также привести тебя и к смерти», а «изогнутая, обтянутая чулками ножка и «золотые лотосовые» ступни являются лопатой и заступом, которые мужчине готовят могилу». В соответствии с традицией каждый эротический роман должен был начинаться предупреждением, но в данном случае автор, вероятно, заявляет это вполне серьезно. Даже наиболее яркие эпизоды написаны бесстрастно; в «Цзинь Пин Мэй» не обнаруживается явной тенденции к непристойностям, которая характерна для порнографических романов минской поры. А в конце романа мы видим, как на распутного героя и Золотой Лотос, сладострастную женщину, помогавшую ему привести дом к упадку, сыплются несчастья. Симэнь Цин умирает, приняв слишком сильную дозу афродизиака, которым его потчует Золотой Лотос, а сама она гибнет от руки брата прежнего мужа, ею отравленного. Интрига построена очень тщательно, а действующие лица и среда обрисованы кратко, но с безупречной точностью, диалоги написаны рукой мастера, по правилам логики и с учетом особенностей каждого из многочисленных персонажей романа. Иными словами, это один из самых великих эротических романов в истории мировой литературы.

Мы не намереваемся пересказывать сюжет романа, ограничимся лишь некоторыми общими соображениями по поводу описанных в нем сексуальных отношений.

Прежде всего отметим, что в романе очень редко встречаются упоминания о патологии. Вне всяких сомнений, Симэнь Цин представлен как человек развратный, неуемные аппетиты которого не знают предела, его приятели по кутежам заслуживают немногим лучшего отзыва; но при этом садизм и всяческие его отголоски совершенно отсутствуют. Постоянно встречаются игривый разврат, раблезианскиий юмор, обман, но в основе их лежит стремление к разнообразию, а не извращенные инстинкты: это относится и к гомосексуальной связи Симэнь Цина с его слугой. Отсутствие признаков патологии тем более удивительно, что столь богатый и высокопоставленный человек, как Симэнь Цин, мог бы, без того, чтобы роман приобрел нереальность или неправдоподобие, вполне безнаказанно предаваться садистским увлечениям. Но подобные идеи автору были чужды, и причина заключается в том, что они не были типичны для его эпохи и его окружения. У этого человека был зоркий взгляд, и он не постеснялся продемонстрировать все прочие отклонения или аномалии, о которых был осведомлен. Что же касается извращений, встречающихся в этом романе, то часто упоминается фелляция пениса, что обозначается как «игра на флейте», но ни разу не упоминается куннилингус. Похоже, что последний практиковался преимущественно в даосских кругах. В то же время часто говорится об анальном совокуплении с женщиной. Одна из женщин (по имени Порфир в ЦПМ) даже прямо заявляла, что она предпочитает содомию, которая сопровождается мастурбацией, обычному половому акту. «Одну из игр Порфир любила больше всех прочих. Соединяясь с мужчиной в любовном объятии, она хотела, чтобы он срывал цветы сзади, в то время как она поглаживала свой потаенный цветок» (ЦПМ, 2, р. 149; похожее место ср. также в v. 2, р. 317). Далее говорится, что «он заставил женщину поднять руки и ноги, подобно лошади, и вторгся в задний цветок. Он совершил это бессчетное число раз, пока заднее отверстие не начало потрескивать. Она же, опустив руки, играла с цветочной тычинкой (т. е. с клитором)» (ЦПМ, 4, р. 82). Также и в других эротических и порнографических романах часто упоминается практика содомии применительно к женщинам (ср.: ЦПМ, 1: по указателю под словами «anal coitus» и pi. XIX; 3, U. 4). Как в прозе, так и в поэзии нередко воспевается женский зад, обычно сравниваемый с полной луной (минюэ). Когда в дотанских текстах упоминается полная луна, которая приближается к «цветущей ветви» или к «яшмовому дереву», то подразумевается именно такая практика. При династии Цин эти значения были забыты, но все же оставались достаточно понятны, употребляли, например, такие выражения, как хотин хуа («цветок в заднем садике») или ханьлинъ фэн («обычай академиков»). Западные авторы иногда объясняют подобную склонность особенностями теплого климата, который часто приводит к ослаблению вагинальных рефлексов, в результате чего обычный коитус часто утрачивает притягательность для мужчин. Насколько мне известно, в санскритской литературе не встречается упоминаний о подобной практике; впрочем, то же самое можно сказать и о классической греческой литературе; но ее знали в Древнем Риме[178] Оставим решение этого вопроса сексологам.