Поэзия матросской революции - Владимир Виленович Шигин
Поэзия матросской революции читать книгу онлайн
Кому из нас не знаком образ матроса революции? Широкоплечий красавец в бушлате, перепоясанный пулеметными лентами, с маузером на боку и в лихо сдвинутой на затылок бескозырке. Влияние матросов на все виды деятельности в России в эпоху революций 1917 года и в последующей Гражданской войны было поистине всеобъемлющем… Из небольшого экскурса в антологию матросской революционной поэзии следует, что в целом матросы революции оказали огромное влияние на направленность российской поэзии своего времени. Практически все видные поэты начала ХХ века отдали поэтическую дань матросам, обогатив отечественную литературу, как минимум, несколькими произведениями на эту тему. Синусоида матросской революционной поэзии, то возносила и обожествляла главных героев революции, то, наоборот, низвергала их вниз, как исчадье ада. При этом во многом такое отношение являлось следствием того, где и когда сочиняли свои стихотворения авторы. Если процесс написания происходил в «красном» Петрограде – перед нами появлялся один матрос, если в занятом белогвардейцами Крыму – то совершенно иной. Помимо этого направленность стихотворений о роли матросов в революции отразила и все политические коллизии того времени. Но, невзирая на кровавость и жестокость, невзирая на все свои метания, матросы остались в народной памяти, как почти эпические герои, как бескомпромиссные борцы за полную свободу от любой власти. Именно поэтому к теме революционных матросов отечественные поэты возвращались и десятилетия спустя, хотя все более и более легендируя реальных матросов. В определенном смысле это была уже просто дань старой традиции.
Широколиц, скуласт, угрюм,
Голос осиплый, тяжкодум,
В кармане – браунинг и напилок,
Взгляд мутный, злой, как у дворняг,
Фуражка с лентою «Варяг»,
Сдвинутая на затылок.
Татуированный дракон
Под синей форменной рубашкой,
Браслеты, в перстне кабошон,
И красный бант с алмазной пряжкой.
При Керенском, как прочий флот,
Он был правительству оплот,
И Баткин был его оратор,
Его герой – Колчак. Когда ж
Весь черноморский экипаж
Сорвал приезжий агитатор,
Он стал большевиком, и сам
На мушку брал да ставил к стенке,
Топил, устраивал застенки,
Ходил к кавказским берегам
С «Пронзительным» и с «Фидониси»,
Ругал царя, грозил Алисе;
Входя на миноноске в порт,
Кидал небрежно через борт:
«Ну как? Буржуи ваши живы?»
Устроить был всегда непрочь
Варфоломеевскую ночь,
Громил дома, ища поживы,
Грабил награбленное, пил,
Швыряя керенки без счёта,
И вместе с Саблиным топил
Последние остатки флота.
Так целый год прошёл в бреду.
Теперь, вернувшись в Севастополь
Он носит красную звезду
И, глядя вдаль на пыльный тополь,
На Инкерманский известняк,
На мёртвый флот, на красный флаг,
На илистые водоросли
Судов, лежащих на боку,
Угрюмо цедит земляку:
«Возьмём Париж… весь мир… а после
Передадимся Колчаку».
В стихотворении М. Волошина нет никаких метафор и иносказаний. Он рисует портрет с натуры и показывает революционного матроса таким, каким видел его в Крыму в годы Гражданской войны. Надо ли говорить, что, пережившего несколько массовых казней, устроенных черноморскими матросами, Волошин являет нам образ полупьяного («взгляд мутный») патентованного убийцы и садиста («на мушку брал да ставил к стенке, топил, устраивал застенки»). Не случайно же у матроса в кармане, наряду с браунингом, имеется и бандитский заточенный напильник!
Помимо этого Волошинский матрос предстает еще и омерзительным мародером («громил дома, ища поживы, грабил награбленное…»). А чего стоят «браслеты, в перстне кабошон и красный бант с алмазной пряжкой»!
При этом в данном описании нет никакой аллегории! Все это Волошин видел собственными глазами.
При этом, обвешанные золотом и прочими побрякушками матросы, были тогда скорее нормой, чем исключением. Из воспоминаний генерал-лейтенанта М.Д. Бонч-Бруевича о матросском отряде Павла Дыбенко в 1918 году под Нарвой: «Отряд Дыбенко был переполнен подозрительными „братишками“ и не внушал мне доверия; достаточно было глянуть на эту матросскую вольницу с нашитыми на широченные клеши перламутровыми пуговичками, с разухабистыми манерами…» Что перламутровые пуговицы на клешах, что красный бант с алмазной пряжкой – стиль везде един и это стиль мародера-анархиста.
При этом М. Волошин прекрасно понимает, что его матрос вовсе не идентичен Советской власти и не является ее олицетворением. Он сам по себе. А потому, получив все, что только желал, и став начальником «с красной звездой», матрос уже мечтает о том, как бы снова переметнуться к Колчаку, чтобы продолжить столь полюбившуюся ему бузу.
В антологии революционной морской поэзии еще одним совершеннейшим особняком стоит и «революционное стихотворение» Николая Тихонова «Баллада о гвоздях».
В советское время не было такого школьника, который не знал бы этого стихотворения из школьной программы и в особенности знаменитого заключительного двустишья:
Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей…
«Баллада о гвоздях» традиционно считалась и до сегодняшнего дня считается едва ли не самым революционным морским стихотворением, «стихотворением о революционном долге». Именно они (моряки революции), якобы, и есть те самые «гвозди», крепче которых в мире ничего не существует. Но так ли это? На сам же деле, при внимательном прочтении баллады, возникает много вопросов, которые никак не укладываются в революционную схему. На самом деле текст баллады более чем странен. Итак, вспомним его еще раз:
Спокойно трубку докурил до конца,
Спокойно улыбку стер с лица.
«Команда, во фронт! Офицеры, вперед!»
Сухими шагами командир идет.
И слова равняются в полный рост:
«С якоря в восемь. Курс – ост.
У кого жена, брат —
Пишите, мы не придем назад.
Зато будет знатный кегельбан».
И старший в ответ: «Есть, капитан!»
А самый дерзкий и молодой
Смотрел на солнце над водой.
«Не все ли равно, – сказал он, – где?
Еще спокойней лежать в воде».
Адмиральским ушам простукал рассвет:
«Приказ исполнен. Спасенных нет».
Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей.
Да, автор утверждал, что написал свою балладу где-то в промежутке между 1919 и 1922 годами. Согласимся, что время написания баллады – это самое революционное время, однако на этом вся революционная составляющая баллады и заканчивается. Во-первых, в произведении нет упоминания, ни о революционных матросах, ни и о каких-либо матросах вообще. Более того, обреченным на смерть экипажем корабля командуют не комиссары, а старорежимные офицеры, а руководит всей самоубийственной операцией самый настоящий адмирал.
Но и это не все! В «Балладе о гвоздях» нет даже признака национальности моряков, а слово «кегельбан» вообще уводит куда-то из России в буржуазную Европу. С одинаковым успехом балладу можно соотносить с подвигами английских, французских или немецких моряков в годы Первой мировой войны. Из текста баллады не ясно даже, во имя чего погибли храбрые моряки! За «знатный кегельбан» или все же за революцию? Поэтому, в принципе, балладу можно трактовать, как кому вздумается, и как героизацию жертвенности или, наоборот, как признание бессмысленности человеческих жертв на войне.
А совершенный подвиг можно считать, как подвигом во имя революции, так и подвигом во имя контрреволюции. Кстати, въевшиеся в память строки: «Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей» могут быть
