Дресс-коды. 700 лет модной истории в деталях - Ричард Томпсон Форд

о лошади на вашей рубашке, эта лошадь символизирует тех, кто играет в поло. Знаете, большинство из них хорошо обеспечены, им комфортно. Так что это типа дает нам почувствовать себя так же, если на тебе что-то от Polo, у тебя есть деньги. У тебя есть какой-то статус на районе…»[653]

Как говорит рэпер Young Dro, записавший в 2010 году альбом POLO (Players Only Live Once), одежда Ralph Lauren предлагала фантазию о возможности подняться: «Как только мы надевали этот наряд, мы могли бы пойти потусить с белыми… в разные места. Я делаю это через мою одежду, понятно? Я буду зарабатывать и жить благодаря тому, что я прямо здесь получил через мою одежду…»

Thirstin Howl III вспоминает, что «это началось потому, что Lo Lifes носили многие люди, над которыми в детстве смеялись из-за одежды, у которых ничего не было… Это сделало Lo Lifes… Это то, что заставило их принять это и захотеть выглядеть самыми крутыми… И вам больше никто ничего не мог сказать, потому что ваша рубашка была очень крутой»[654]. Некоторые могут неодобрительно посмотреть на неприкрытое приятие брендов, которое определяет эстетику Lo Lifes и Дэппера Дэна.

Разве это не разновидность подхалимского подражания статусу, которое Торстейн Веблен критиковал в своей «Теории праздного класса», не эскапистская фантазия, которую так безжалостно обнажил Франклин Фрейзер в «Чернокожей буржуазии»? Эта критика одновременно преувеличенная и неполная. Так как посредником между людьми и большой частью современной культуры является брендовая коммерция, подобная критика сродни осуждению художников эпохи Возрождения за то, что они угождали религиозным властям и покровителям-аристократам.

Как бы там ни было, названия брендов и логотипы стали важной частью нашего вестиментарного словаря, своего рода стенографией для множества вестиментарных символов. Торговая марка – это символ эстетики дизайна, чувства, личности, образа жизни. Большая буква H у Hermès олицетворяет мастерство прошлых времен, изысканность наездников и парижский шик, а также гламурных клиентов бренда, таких как Грейс Келли и Джейн Биркин, в честь которых компания назвала две эксклюзивные сумки.

Красная подошва на обуви от Christian Louboutin символизирует сексуальность и искушенность жительниц мегаполиса, выбор светских львиц, ставших плохими девчонками, и исполнительниц рэпа с платиновыми дисками. Логотип Polo Ральфа Лорена вызывает в памяти стилизованную культуру преппи, которую транслируют бесчисленные модели одежды, магазины и реклама. Торговая марка может быть символом статуса, социальным заявлением и отражением личности.

Такие вестиментарные символы статуса являются не только способом превзойти других: это культурные знаки, пробуждающие воспоминания. В лучшем случае изысканная одежда отражает утонченное эстетическое чувство, развившееся за шестисотлетнюю историю моды. Так как похожую одежду носили важные люди в памятные моменты, она является частью нашего исторического и культурного воображения. Когда мы думаем о значительных событиях или влиятельных людях, их гардероб становится персонажем пьесы. Наряд взаимодействует с нами, потому что мы ассоциируем ту или иную одежду с ее историей, пусть даже косвенно, и создаем новые вестиментарные символы с фрагментами старых.

Расположение пуговиц на двубортном блейзере или выемки на лацканах пиджака спортивного покроя имеют значение благодаря давно забытым связям с военной формой и аристократическими видами спорта. Логотип бренда на рубашке поло, обуви или сумке становится стенографическим знаком для этих символов статуса. Он соотносится с более изысканным созвездием одежды, элементов дизайна и сопровождающих их мифов и фантазий.

Исторический процесс наполняет такой наряд значением. Монархи, религиозные власти, политики, торговцы и даже современные многонациональные корпорации могут только влиять на такую одежду, но не в силах ее контролировать.

Модные бренды приобрели новое значение в руках Дэппера Дэна и Lo Lifes. Творения Дэппера Дэна были не копиями дизайнерских брендов, а ироничными и даже критическими заявлениями по поводу этих брендов. Точно так же Lo Lifes не пытались выдавать себя за студентов Эндовера. Дорогая дизайнерская одежда символизирует привилегии элиты только в том случае, если другие считают, что ее обладатель за нее заплатил.

Любое подозрение в том, что такую одежду выпросили или одолжили, – не говоря уже о том, что ее украли, – подрывает престиж и намекает на мошенничество. Банды, носившие одежду бренда Polo, не всегда приобретали ее законным путем. Howl вспоминает, что «каждый день был отмечен модным показом и воровством в торговых центрах и магазинах на Манхэттене»[655]. Более того, они гордо заявляли об этом такими названиями, как «Polo USA (United Shoplifters Association)».

Для Lo Lifes дорогая дизайнерская одежда была выражением совершенно другого статуса: «Если ты хотел быть дерзким, ты должен был защищать свое дерьмо. Ты должен был знать, как драться… потому что [иначе] ты не долго останешься таким дерзким»[656]. Как простолюдины в XVIII веке принимали и адаптировали пудреные парики аристократов, так и Дэппер Дэн со своими очевидными контрафактными Gucci и Louis Vuitton, и Lo Lifes тоже совершали апроприацию установившегося люксового имиджа ради самовыражения.

Lo Lifes стремились к богатству и престижу, которые олицетворял бренд Polo, но на собственных условиях. Они не столько хотели карабкаться по социальной лестнице вверх, сколько желали опустить ее вниз. В этом они следовали примеру чернокожих рабов в XVIII веке, одевавшихся в дорогую европейскую одежду с чувством одновременно гордости и насмешливого презрения. Журналист Бонз Мэлоун сказал об этом так: «Они бросили вызов классовости, надев Polo, то есть взяли то, что было предназначено не им, и сделали это своей собственностью»[657].

Элегантность как способ выживания

«Общество амбиционеров и элегантных людей», или «сапёры» (SAPE, La Société des Ambianceurs et des Personnes Elégantes), – это лига удивительных джентльменов, посвятивших себя высочайшему стандарту личного стиля. Сапёры следуют строгому дресс-коду, который называется «Кодекс сапологии». Он диктует все до мельчайших деталей, включая высоту носков, стиль прически, расстегнутую единственную пуговицу на рукаве пиджака.

Как пишет историк Дидье Гондола, сапёры ходят с прогулочной тростью с ручкой из слоновой кости или из серебра и носят элегантные костюмы, очки в роговой оправе, «лоферы из кожи ящерицы от J. M. Morgan… и часы от Cartier»[658], пользуются дизайнерским одеколоном, кладут в верхний карман пиджака шелковый платок. Один из них утверждает, что у него более 30 костюмов от лучших европейских дизайнеров, чтобы точно не надевать один ансамбль дважды.

Некоторые сапёры одеваются в приглушенные тона, словно исполнительные директора среднего возраста, тогда как другие предпочитают дизайнерскую моду ярких цветов, достойных кисти художника-фовиста. Сапёры, одетые в лучшую одежду, собираются вместе и прогуливаются по городским улицам, являя собой живой пример вестиментарной утонченности и чувства собственного достоинства, эдакие денди в стиле Бо Браммелла и графа д’Орсэ.

Сапёры были бы достойны внимания – и фотографии – в любом самом модном городе мира.

Но эти гуляющие по бульварам XXI века живут в Браззавиле, столице Республики Конго, и в Киншасе, столице Демократической Республики Конго (ДРК). Это две беднейших и самых беспокойных страны в мире. В ДРК валовой национальный продукт на душу населения составлял в 2016 году всего 445 американских долларов, по данным Всемирного банка. Броская элегантность в духе Европы XIX века имеет особое значение в Африке к югу от Сахары. Сапёры приняли – кто-то может даже сказать, совершили апроприацию – европейские традиции в одежде, но не в виде низкопоклонства и подражания бывших жителей колоний, а как ответ на местные условия.

Для них элегантность воплощает парадный костюм, а бренды высокой моды становятся символом гражданских идеалов. То, что кажется разрушительной борьбой за статус, на самом деле является сложной хореографией, символизирующей мирное соревнование за социальное уважение и выражение критики в адрес общества, зараженного насилием и отравленного угнетением и коррупцией.

По мнению Гондолы, движение сапёров зародилось в те времена, когда Конго контролировали французские и бельгийские колонисты[659]. Почти так же, как владельцы рабов на американском Юге, некоторые белые колонисты гордились изысканностью своих слуг и поощряли их одеваться по европейской моде.

Модная одежда стала символом статуса для чернокожих африканцев, принявших и адаптировавших европейскую моду. Как и в США, чернокожие, одевавшиеся выше своего