Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Комментарий - Ирина Захаровна Белобровцева

умственного расстройства? Я готов стоять за первое…» (Гоголь 1952: 509). Этот эпизод имеет еще одну параллель в творчестве Булгакова — сцену сжигания Мольером пьесы «Коридон» в «Жизни господина де Мольера», когда драматург, ломая ногти, всаживает рукопись между поленьями.

О другом, сакрально-инфернальном смысле сцены, символизирующей гибель мира и торжество адских сил, см.: Гаспаров 1994:111–112.

ко мне в окно постучали —

Булгаков наводит на мысль об аресте героя, последовавшем за ночным стуком в окно. Об этом свидетельствует трехмесячное отсутствие мастера «с половины октября» и его возвращение в пальто с «оборванными пуговицами» (в советских тюрьмах у арестантов отрезались пуговицы на одежде, изымались пояса, ремни, шнурки).

Я вот, например, хотел объехать весь земной шар —

это признание мастера вместе с последующим смирением: «не суждено», «вижу только незначительный кусок этого шара», «это не так уж худо» (5,147) — вновь подкрепляет литературное семантическое поле романа, поскольку вызывает почти обязательную ассоциацию со словами Чацкого «Хотел объехать целый свет —/и не объехал сотой доли» (указано С. Бобровым).

Глава 14. СЛАВА ПЕТУХУ!

Ай-Даниль —

столовое вино, названное по названию местечка в Крыму (Лесскис 1990: 651).

Варенуха —

облик администратора говорит о том, что после поцелуя Геллы он стал представителем низшей мифологии, оборотнем, вампиром — отсюда «меловая нездоровая бледность» и вдруг появившаяся у него «отвратительная манера присасывать и причмокивать» (5, 152). Старенькое полосатое кашне в душную ночь, видимо, призвано скрыть такой же, как у Геллы, шрам на шее.

Фамилию-прозвище Варенуха, Булгаков, очевидно, заимствовал из любимого им Гоголя, у которого варенуха — это «вареная водка с пряностями» (Гоголь 1966/1:108).

третий крик петуха —

согласно фольклорно-мифологической традиции, инфернальные персонажи появляются ровно в полночь и исчезают вместе с третьим криком петуха — птицы, которая связана с рассветом и изгнанием нечистой силы. Именно крик петуха оказался спасительным для Римского, после третьего крика петуха завершается и бал сатаны.

Он не отбрасывает тени! —

по преданиям, тени не отбрасывали инфернальные герои или герои, продавшие душу дьяволу (ср. также запах «гниловатой сырости», бледность, зеленые пальцы мертвецов ит.д.).

лицо голой девицы —

см. комментарий к Гелла (гл. 18-я).

Купидон —

бог любви в древнеримской мифологии, изображался как пухлый младенец-ангел (ср. путти «Сикстинской мадонны» Рафаэля).

Глава 15. СОН НИКАНОРА ИВАНОВИЧА

другое место —

после доноса «проклятого переводчика» председателя домкома «замели», и он оказался в «другом месте», в неком неназываемом учреждении. Пребывание в этом учреждении, где был произведен допрос, привело к тому, что Никанор Босой «почти в беспамятстве» попал в клинику к профессору Стравинскому. Булгаков предельно лаконичен, хотя изначальный замысел предполагал значительно более подробный рассказ. В 3-й редакции глава об аресте и дальнейших «необыкновенных приключениях» Босого писалась, судя по помете Булгакова, «ночью на 1-е сентября 1933» (562-6-6-217). Однако размышления персонажа о том, что с ним случилось «самое ужасное, что можно совершить с человеком» (562-6-6-219), оборваны, далее следуют корешки лл. 220–292.

окропить помещение —

гротескная сцена, обыгрывающая причудливое сочетание атеизма homo soveticus’a и способов, к которым люди готовы прибегнуть, спасаясь от нечисти. В отличие от администраторов Варьете, которые надеются запереться в «бронированной камере» организации, разместившейся в «массивном здании» на Лубянке, безбожник Босой, напуганный нечистой силой, пытается обрести спасение при помощи испытанных народом средств и просит представителей органов «окропить» помещение, крестится, призывает Бога «истинного», «всемогущего» (5, 156–157). Этому эпизоду созвучна сцена в «Мандате» Н. Эрдмана: «Пусть же он в милиции на кресте присягнет, что он коммунист».

сон Никанора Босого —

при первой журнальной публикации МиМ в СССР большая часть купюр пришлась на «московскую» часть повествования. В частности, глава «Сон Никанора Босого» (одиннадцать страниц текста) была почти полностью вырезана цензором. Первоначально она называлась «Замок чудес». Варианты главы (возможные названия — «Разговор по душам», «Необыкновенные приключения Босого», «Московские ночи») были, по всей вероятности, значительно откровеннее вошедших в окончательный текст. 12 октября 1933 г. — после ареста своего друга, драматурга-сатирика Н. Эрдмана, и его коллеги В. Масса — писатель уничтожил главу. Новое уничтожение страниц с изложением сна председателя домкома последовало, видимо, в связи с арестом О. Мандельштама (Паршин 1991: 170, Дневник 1990: 41). Булгаков вернулся к главке о сне Босого в июле 1936 г. в Загорянске (Чудакова 1977: 124). Однако и в новом своем виде эти страницы романа дают возможность прочтения глубинных напластований текста.

…очутился в театральном зале —

сон Босого — еще один «текст в тексте» — многослоен и калейдоскопичен. В нем несколько планов нанизываются на один и тот же стержень. С одной стороны, перед нами некий театральный зал, «где под золоченым потолком сияли хрустальные люстры, а на стенах кенкеты», где есть «сцена, задернутая бархатным занавесом», «суфлерская будка», публика. С другой стороны, происходящее — не спектакль, а, скорее, концертная программа с «гладко выбритым и причесанным на пробор» «конферансье в смокинге». В текст главы вкраплены также детали разных других массовых зрелищ: шоу (с «номерами»), оперного спектакля (ср. цитаты из знаменитой арии на пушкинский текст, упоминание «оперного баса», «баритона» и «теноров»); цирка (ср. звуки туша, шумовые и световые эффекты, хлопки ведущего в ладоши); народного балагана (с ярко выраженной реакцией зала, выкриками, свистом, «залпами рукоплесканий», обращениями ведущего к залу и ответными репликами). И, наконец, еще одна просматриваемая за этим картина — описание помпезного советского празднества, торжественно проводимого в зале со сверкающими люстрами под звуки туша и громкоговорителя, со вспыхивающими на стенах «красными горящими словами» (преобладает красный цвет как доминирующий элемент монументальной пропаганды, знак ликования и энтузиазма).

Исследователями отмечена параллель этому эпизоду в «Жизни господина де Мольера»: «Театральная жизнь в Бурбоне прервалась тогда, когда началась Фронда, потому что в Бурбонский зал сажали арестованных государственных преступников» (Кушлина, Смирнов 1987: 6).

люди с золотыми трубами —

эта апокалипсическая деталь (знак проекции сна на библейские сцены Страшного суда) дополняется иной судебной стилистикой — «золотым колокольчиком» на столе, дознанием, учиняемым персонажам, допросом свидетелей с предъявлением материальных улик, например, в сцене с любовницей Дунчиля и доставленными из Харькова 18 000 долларов и бриллиантовым колье.

Апокалипсический характер эпизода сна оттенен еще несколькими деталями: глухим черным бархатным задником сцены, красными горящими словами «Сдавайте валюту!», которые напоминают о зловещем предупреждении «мене, мене, текел, упарсин», внезапно появившемся перед вавилонским царем Валтасаром во время пира и предсказавшем ему гибель и падение его царства. В этом же ряду — «ад, который устроит» (5,161) Дунчилю его супруга, изображенная Саввой Куролесовым смерть барона в «Скупом рыцаре», а также весьма значимое устойчивое словосочетание в устах конферансье: «Встревоженная вопросом истина со дна души на мгновение прыгает в глаза, и все кончено» (5, 164).