Ментальная карта и национальный миф - Виталий Владимирович Аверьянов

class="p1">Гелен А. О систематике антропологии // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С.172, 192

22

Там же. С. 182.

23

Более отчетливо, хотя и менее поэтично, чем в Дао-Дэ цзин, эта аналогия выражена в комментарии Люй Хуэйцина (XI в.): «У древних тело сливалось с сознанием, а сознание сливалось с энергией (ци), энергия сливалась с духом, а дух сливался с вечноотсутствующим» (цит. по: Дао-Дэ цзин, Ле-цзы, Гуань-цзы: Даосские каноны / перев., вступ. ст., комм. В.В. Малявина. – М., 2004. – С. 86).

24

Подробнее об этом см. очерк автора данного доклада «Метафизика ничего» – в кн.: Аверьянов В. Крытый крест. Традиционализм в авангарде. М, 2015. – С. 384–385.

25

Вот несколько примеров характерного в своей парадоксальности употребления этого понятия в нашей словесности: И то бывает, что ничего не бывает. Ничего нельзя, а всё можно (пословицы); «И ничего во всей природе // Благословить он не хотел» (Пушкин); «На свете ничего не начинается и ничего не оканчивается» (Достоевский); «Где ты, где, моя тихая радость, // Все любя, ничего не желать?» (Есенин); «Лает пес осиротелый, / Лает с ничего…» (Андрей Платонов); «– Ничего, ничего, ничего! – бормотал Коровьев у дверей комнаты с бассейном, – ничего не поделаешь, надо, надо, надо» (Михаил Булгаков); «Ничего. С земли не сгонят, // Дальше фронта не пошлют» (Твардовский); «Очень нужен я там, в темноте! // Ничего, распогодится» (Высоцкий); «Ничего, ничего, ничего, / Сабля, пуля, штыки – всё равно. // А ты родимая, да ты дождись меня, // И я приду…» (песня из фильма «Бумбараш»).

26

С точки зрения теории волшебной сказки некоторые сюжеты о «русском солдате» типологически близки сюжетам про «чудесную силу», «чудесное знание», то есть являются своеобразным вариантом повествования о гениальности.

27

Аверьянов В. Взыскующие правды – работа представлена в настоящем издании.

28

Данный архетип может претендовать на место цивилизационной миссии в условиях глобализации. Дело в том, что такое завышенное требование к правде означает способность и готовность прислушиваться к «иной правде». В этом сказывается глубокая человечность («всечеловечность») русской культуры.

29

Подробно об онтологическом статусе правды в древнерусской ментальности см.: Елисеев А. Царственная онтология справедливости // Изборский клуб. 2015. № 7.

30

Вежбицкая А. Семантические универсалии и базисные концепты. – М., 2011. – С. 379, 380, 390, 394.

31

На это важнейшее семантическое гнездо с корнем «свой – сво – соб» указал выдающийся лингвист-этимолог О.Н. Трубачёв. Благодаря одному корню создаётся неразрывное единство отдельного человека (сам, свой, самость, самостоятельность), его свободы и принадлежности к кругу «своих» (сябры, соборяне), а также форм социального общения (собрание, собор, соборность, собирать). Все это содержится в русской языковой ментальности, даже если мы этого не осознаем.

32

В XIX – начале XX в. в России сложилось целое учение об «артельном начале», высшими выразителями которого явились А.Энгельгардт и Е. Максимов (Слобожанин). Артельный человек понимался в этой традиции как «всечеловек», «идеалист», поэт социальной гармонии. Артельные деревни – это были дружные, солидарные, «союзные» деревни. Только в конце XX века на Западе стали открывать новые принципы эффективности «малых команд», так называемых «синергетических команд», которые удивительным образом напоминают старинные русские артели. (см.: Аверьянов В.В., Венедиктов В.Ю., Козлов А.В. Артель и артельный человек. – М., 2014).

33

Русское начало всегда (чаще всего негласно) признавалось всеми народами империи стержнем. Происходило это не столько из-за признания силы (на голой силе далеко не уедешь, на насилии и штыках долго не усидишь), сколько благодаря нашим ментальным архетипам.

34

Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994. – С. 249.

35

Выражение «юродивый Христа ради» впервые применил к себе апостол Павел, говоря: «Мы безумны Христа ради». В Послании к Коринфянам он объясняет, что сама проповедь о распятом Богочеловеке является безумием для людей мира сего: «Слово о кресте для погибающих есть юродство, а для нас спасаемых – сила Божия… Когда мир своей мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих» (1 Кор. 1, 21 и 4,10). Христиане, в силу своей веры в распятого Богочеловека, в глазах неверующих являются «юродивыми». В широком смысле юродство есть симуляция греха и болезни праведностью и здоровьем. Христос – юрод слабости и смерти, предельный метафизический юрод. Всемогущий Творец выступает в зраке раба безумного, на позор преданного. Ведь крест был именно позорной казнью. Таким образом, Христос поменял знаки, преобразил позор креста в славу и силу креста, ставшего оружием против бесов – соединив его с символикой изначальной традиции.

36

Подробнее см.: Калитин П.В. Юродство в русской культуре (цикл лекций) – // На пространствах империи: традиция, история, культура. (Издательская серия ИДК.) – М., 2012. – С. 92–153.

37

Тримингэм Дж. С. Суфийские ордены в исламе. – М., 1989.

38

Иванов С.А. Блаженные похабы. – М., 2005.

39

Безусловно, чудики-фантазеры Шукшина были отчасти предвосхищены Достоевским в его многочисленных типах «странных чудаков», фантазеров-лгунов, доморощенных мыслителей и т. п. – однако у Достоевского при всем трагизме многих из них они более вычурно-театральны. У Шукшина чудики реальнее, достовернее и органичнее как народные типы.

40

Аннинский Л. Лесковское ожерелье. – СПб., 2012.

41

Пецко А. Мировые приоритеты русского народа. – М., 2012.

42

См., к примеру: Грейгъ О. Русская наука. Украденные открытия. – М., 2014.

43

России как аннигилятору антисистем и естественному противнику современной глобальной антисистемы посвящен доклад Изборскому клубу «Русская цивилизация против антисистем» (журнал «Изборский клуб». 2017. № 7).

44

По мнению одного из наших коллег Владимира Можегова, психоанализу вряд ли удалось бы завоевать такое влияние в западной науке и психологии, тем более в мировой, если бы не целенаправленная и беззастенчивая поддержка со стороны Рокфеллеров в 30-е годы. Если бы не это обстоятельство, психоанализ прозябал бы на обочине нашей жизни и был бы сейчас лишь одной из очень многих школ экспериментальной психологии,