Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

заниматься странной для его положения философской рефлексией. Неисповедимыми путями его письма попадают из тюрьмы на волю. В них он ставил знак равенства между чувством дистанции и качеством личности человека. Привожу фрагмент одной из его последних статей: «Если у нас не достанет мужества восстановить подлинное чувство дистанции между людьми и лично бороться за него, мы погибнем в хаосе человеческих ценностей. Нахальство, суть которого в игнорировании всех дистанций, существующих между людьми, так же характеризует чернь, как и внутренняя неуверенность; заигрывание с хамом, подлаживание под быдло ведет к собственному оподлению. Где уже не знают, кто кому и чем обязан, где угасло чувство качества человека и сила соблюдать дистанцию, там хаос у порога. Где ради материального благополучия мы миримся с наступающим хамством, там мы уже сдались, там прорвана дамба, и в том месте, где мы поставлены, потоками разливается хаос, причем вина за это ложится на нас. В иные времена христианство свидетельствовало о равенстве людей, сегодня оно со всей страстью должно выступать за уважение к дистанции между людьми и за внимание к качеству. Подозрения в своекорыстии, основанные на кривотолках, дешевые обвинения в антиобщественных взглядах – ко всему этому надо быть готовым. Это неизбежные придирки черни к порядку. Кто позволяет себе расслабиться, смутить себя, тот не понимает, о чем идет речь, и, вероятно, даже в чем-то заслужил эти попреки. Мы переживаем сейчас процесс общей деградации всех социальных слоев и одновременно присутствуем при рождении новой, аристократической позиции, объединяющей представителей всех до сих пор существующих слоев общества. Аристократия возникает и существует благодаря жертвенности, мужеству и ясному осознанию того, кто кому и чем обязан, благодаря очевидному требованию подобающего уважения к тому, кто этого заслуживает, а также благодаря столь же понятному уважению как вышестоящих, так и нижестоящих. Главное – это расчистить и высвободить погребенный в глубине души опыт качества, главное – восстановить порядок на основе качества. Качество – заклятый враг омассовления. В социальном отношении это означает отказ от погони за положением в обществе, разрыв со всякого рода культом звезд, непредвзятый взгляд как вверх, так и вниз (особенно при выборе узкого круга друзей), радость от частной, сокровенной жизни, но и мужественное приятие жизни общественной. С позиции культуры опыт качества означает возврат от газет и радио к книге, от спешки – к досугу и тишине, от рассеяния – к концентрации, от сенсации – к размышлению, от идеала виртуозности – к искусству, от снобизма – к скромности, от недостатка чувства меры – к умеренности. Количественные свойства спорят друг с другом, качественные – друг друга дополняют»[109].

Дитрих Бонхёффер писал эти строки в нацистской Германии, но наступление хамства в истории периодически принимает разнообразные идеологические и политические формы, в том числе рыночно-демократические. Поэтому и спустя десятилетия призыв расчистить и высвободить погребенный в глубине души опыт качества не теряет своей актуальности.

Д. Бонхёффер впрямую предупреждает об опасности заигрывания с хамом, подлаживания под быдло. А М. С. Казиник, вслушиваясь в «Картинки с выставки» М. П. Мусоргского, улавливает весь спектр современной музыкальной культуры: от грубого примитива музыки «БЫДЛА» до импрессионистических созвучий «ТЮИЛЬРИ».

Оба, и Казиник, и Бонхёффер, видят путь высвобождения опыта качества в обращении к тишине. Но именно этому обучает детей сызмальства Т. А. Рокитянская; на одном из занятий она приучает своих воспитанников слушать тишину. «Звук должен покоиться в тишине, как драгоценный камень в бархатной шкатулке»[110], – говорил Генрих Нейгауз. Для этого существуют паузы и ферматы. Почти семьдесят лет назад, в 1952 году, американский композитор Джон Кейдж, задумавшись о первооснове музыки в целом, создал композицию «4’33’’», при исполнении которой слушатели на 4 минуты и 33 секунды погружались в тишину зала, где не раздавался ни один звук. И тогда люди начинали слышать другие звуки… Оказалось, что эта тишина – не полная, что при остром вслушивании можно слышать нечто другое. Это могут быть минимальные вибрации внешних звуковых волн (физика) или наши внутренние представления какой-то мелодии (психика, физиология)…

Интересно, что, как показали недавние исследования Стэнфордского университета, интенсивнее всего мозг работает, когда мы слушаем тишину.

Музыка и слово

Профессиональным инструментом педагога, какой бы предмет он ни преподавал, всегда является слово. Соотношение музыки и слова – тема деликатная. Великие музыканты убеждены, что хорошая музыка в слове не нуждается. Гениальный Святослав Рихтер утверждал: «Хорошая музыка в хорошем исполнении не требует никаких слов – она дойдет до любого человека».

Это убеждение разделяет и М. С. Казиник: «Любить музыку – значит играть ее или наслаждаться ею, слушая. Всякое слово убивает музыку как Космическую гостью.

Самое великое счастье я испытываю, когда в одиночестве часами играю на скрипке, рояле. Я чувствую такие контакты с НЕИЗЪЯСНИМЫМ. Или когда я слушаю музыку.

Я ухожу так далеко от этого однообразного, примитивного мира, где нужно питаться четыре раза в день и желательно в одно и то же время.

Где нужно спать не менее семи часов. Где нужно регулярно обзванивать каких-то там не очень близких знакомых, чтобы не вызвать у них обиды»[111].

Музыкант Казиник в слове не нуждается. Педагог-популяризатор Казиник – им виртуозно владеет. Мало того, взвешивая на весах слово и музыку, он проверяет себя в ходе педагогического эксперимента.

Всем известно, что исполнение Рихтера не просто хорошее, но совершенно гениальное. И музыка на предстоящем концерте должна быть самого высокого качества – поздние фортепианные сонаты Баха. Используя все свои связи, М. С. Казиник достал четырнадцать билетов и вручил современной молодежи из московского ПТУ. Он справедливо полагал, что ни один из молодых людей никогда не был на концерте Рихтера и никогда не слышал поздних бетховенских сонат. После концерта собрал письменные отзывы ребят.

Результаты эксперимента были ужасающие. Ни одного из пэтэушников гениальная музыка и не менее гениальное исполнение «не прошибли».

Тогда педагог Казиник договорился с ребятами о встрече в небольшом помещении с роялем и проигрывателем. В тот вечер они общались долго, никто никуда не спешил. Они говорили о жизни, о Бетховене, о смерти, о любви. Постепенно перешли на поэзию. Говорили о том, чем слово в стихе отличается от слова в жизни. А когда Казиник начал играть вторую часть Тридцать второй сонаты Бетховена, то мгновенно почувствовал, что музыку и слушателей объединяет ток величайшего напряжения. Затем создали полумрак: погасили свет, зажгли свечи и включили запись великого Святослава Рихтера.

«И произошло чудо.

…После окончания музыки ребята стали единогласно и вполне серьезно утверждать, что „тот дядька“ этой музыки не играл. Тот просто стучал