Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

молодежного сленга, учитель «опустил» эту девушку, а между тем в классе в это время находился юноша, к которому она испытывала романтические чувства.

Равноправные партнерские отношения учителя и ученика, признающие за последним право на шутку, предоставляющие ему точно такую, как и учителю, возможность с юмором обыграть комическую ситуацию, не опасаясь при этом вызвать ответный гнев педагога. В приведенном выше примере учитель явно злоупотребил служебным положением, воспользовался правом сильного, более интеллектуально оснащенного человека. Не исключаю, что в более жестком классе он мог получить симметричный отпор, положив тем самым начало долгосрочному конфликту. Традиционные школьные капустники, сценарии которых неизменно разрабатываются совместно с учениками, не на словах, а на деле конституируют ученическое право на шутку, во многом задавая тон и определяя стилистику взаимоотношений учителей и учащихся в школе.

Критическое отношение педагога к самому себе, явленное зримо и остроумно в форме самоиронии. Нет ничего печальнее, чем зрелище самодовольного педагога, не умеющего первым посмеяться над собой, больше всего боящегося выставить себя в невыгодном свете. Чаще всего именно такие учителя и попадают в неприятные ситуации, поскольку ложным пафосом и напыщенностью провоцируют к себе негативное отношение.

Как-то раз на выпускном вечере на школьной сцене было развернуто заседание суда присяжных. В качестве подсудимых выступали учителя, которые обвинялись в различных грехах. Например, в преступном вовлечении подростков в факультативные занятия, в заражении детей пагубной страстью к знаниям, в совращении несовершеннолетних, выразившемся в привитии им патологического пристрастия к математике, и т. д. и т. п. Каждому «подсудимому», как водится, предоставлялось последнее слово, где он мог привести необходимые аргументы в свою защиту. Под громовые раскаты смеха в зале учителя выкручивались как могли, но неотвратимо получали оправдательный приговор, а в придачу к нему еще и шутливый подарок, зримую метафору их так называемого преступления. Математик – туристский топорик, чтобы с его помощью, подобно папе Карло, из неотесанных бревен создавать вполне смышленых мальчиков в математическом классе; литератор – игрушечную лиру, дабы мог пробуждать чувства добрые у следующих поколений юных филологов; историк – игрушечный пылесос: неоценимый инструмент для сбора пыли веков.

Все шло как нельзя лучше, в зале царило веселое, приподнятое настроение, пока один из педагогов категорически не отказался выйти на сцену, заявив при этом, что, подобно герою романа М. Горького «Мать» Павлу Власову, признает единственный суд: суд своей партии. Дело происходило в конце семидесятых годов, и подобное заявление меньше всего походило на шутку. Над залом нависла гнетущая тишина. Этот явный демонстративный жест как нельзя лучше выявлял идеологическую позицию педагога, не согласного с «превращением серьезной процедуры выпускного вечера в балаган». Что ж, он имел право на свою точку зрения, но оборотной стороной его принципиальности было рекордное количество конфликтов с учащимися и их родителями в течение учебного года. Среди прочих причин напряженных взаимоотношений с детьми у этого учителя не последнее место занимало полное отсутствие чувства юмора и обезоруживающей самоиронии.

Но вернемся к педагогическим условиям использования юмора как эффективного средства воспитания.

К числу таких условий я отношу вкус учителя, педагогический такт и чувство меры. Разумеется, все перечисленные качества с полным правом могут быть отнесены к общей и педагогической культуре, вне которой обессмысливаются любые воспитательные усилия. Но здесь случай особый. Дело в том, что сама природа комического требует от педагога повышенной бдительности. Понятно, что педагог со вкусом не позволит себе и учащимся глупого зубоскальства, плоских и грубых шуток, пошлых анекдотов. «Но низменное есть во всех областях словесного творчества. Как только мы проникаем в гущу материала, так сразу же обнаруживается полная невозможность делить комическое на грубое и тонкое»[93], – утверждал в своей классической работе Владимир Яковлевич Пропп. Он же замечал, что «презрение к шуткам, балаганам, клоунам, паяцам, ко всем видам безудержного веселья есть презрение к народным истокам и формам смеха»[94]. Это высказывание напрямую относится к педагогике. Очевидно: народный и детский смех имеют одну и ту же природу. Неслучайно дети так любят цирк, клоунов, фарс. Отсюда следует, что в школе ограничиться только тонким рафинированным юмором явно не удастся. Элементы пародии, буффонады, комедии положений всегда будут присутствовать в школьных театрализованных праздниках, успех которых во многом определяется меткостью наблюдений авторов и точностью имитации исполнителей. Соединение высокого с низким – испытанный прием, вызывающий смех в аудитории. На одном из выпускных капустников был продемонстрирован интегративный урок литературы и основ безопасности жизнедеятельности. Монолог юного актера заканчивался стихами:

Юноша бледный, со взором горящим,

Снова даю я тебе три совета.

При выбросе хлора в доме горящем

Ногу бинтуй санитарным пакетом.

Комический эффект от соединения стихов Валерия Брюсова с правилами техники безопасности усиливался тем, что первые две строки актер читал голосом учителя литературы, а последующие – имитируя интонации преподавателя ОБЖ. В другой раз травестированию подвергли сказку А. С. Пушкина:

Кабы я была царица, – говорит одна сестрица, —

То на весь крещеный мир я устроила бы тир.

Поверьте, здесь нет неуважения к классикам. Напротив, в этих и многих других примерах, оставшихся за пределами книги, – стремление максимально мобилизовать имеющиеся у воспитанников культурные ресурсы в благоприятной, подходящей для этого доброжелательной и веселой обстановке. Мобилизация культурных ресурсов – одна из гарантий от пошлых и грубых выпадов, отравляющих жизнь окружающим людям.

Одна, но не единственная. И я вновь возвращаюсь к условиям использования юмора в воспитательной практике. Специалисты хорошо знают, что виды смеха соответствуют видам человеческих отношений. «Смех может быть добрым и злым, счастливым и гневным, умным и глупым, гордым и задушевным, снисходительным и заискивающим, презрительным и ободряющим, испуганным и оскорбительным, ласковым и грубым, наглым и робким, дружественным и враждебным, простосердечным и ироническим, наивным и саркастическим, зазывным и вызывающим, многозначительным и беспричинным, бодрым и унылым, нервным и животным, истерическим и физиологическим, бесстыдным и смущенным, радостным и печальным. Вероятно, можно прибавить к этому перечню еще немало эпитетов».[95] Не так давно по этому поводу, оценивая некоторые развлекательные телевизионные программы, высказался писатель Михаил Жванецкий: «Смех там есть (как зуд), а радости нет».

Так вот, целью школьного праздника, а по большому счету и всего воспитательного процесса в целом (праздник всего лишь средство) является возвышение человеческих отношений, укрепление преемственных связей поколений. Возвышение, а не унижение! Понимаемая таким образом сверхзадача любого значительного события в школе определяет границы допустимого в сложной и неоднозначной стихии комического. Ясно осознаваемая воспитательная цель – одновременно непреложное условие использования юмора в арсенале педагогических средств.