Русский святочный рассказ. Становление жанра - Елена Владимировна Душечкина

свой сборник из текстов, печатавшихся ранее в праздничных номерах периодических изданий. Здесь также встречаются рассказы как со святочными («Сочельник в снежном заносе», «Тришкина душа», «Художник и черт»), так и с рождественскими мотивами («Звезда», «Тяжкий грех», «Нарушитель закона»). Но все же рассказы Ал. Чехова отстоят от народной традиции дальше, чем нефедовские, что проявляется и в отсутствии рамочной композиции, и в разрабатывании фантастических сюжетов западноевропейского происхождения («Художник и черт»).

Еще в большей степени расшатывается «календарная» природа жанра в сборнике святочных рассказов Д. Н. Мамина-Сибиряка (СПб., 1898). Во-первых, Мамин-Сибиряк наряду с традиционными святочными и рождественскими текстами («Отец на Новый год») включает в свою книгу рассказы, приуроченные к другим календарным датам, и не только праздничным: Пасхе («Земля не принимает»), Страстной неделе («Страшные дни», «Рай красный»), Касьянову дню («Душа проснулась») и др. Во-вторых, в большой группе произведений, вошедших в сборник, календарная приуроченность вообще отсутствует («Бабий грех», «В девятом часу», «Темные люди», «Последние огоньки», «Старая дудка», «Седьмая труба»). Такой отбор текстов примечателен еще и потому, что у автора вовсе не было недостатка в «подходящих» к святкам рассказах: опубликованные в праздничных номерах «Мира Божьего» и «Детского чтения» приуроченные к Рождеству «Зимовье на Студеной» и «Серая шейка» в сборник не вошли[777]. Но может быть, Мамин-Сибиряк не захотел включать рассказы, адресованные детям? Однако и это не так: сборник его содержит, например, детскую святочную сказку («Он»). По всей вероятности, недостаток «жанровой чистоты» «Святочных рассказов» Мамина-Сибиряка объясняется другими причинами — процессами, происходящими внутри самого святочного жанра.

К концу века жанр святочного рассказа, быстро размножаясь в периодических изданиях и поддерживая таким образом свою «календарную» природу, параллельно с этим утрачивает ее. Идут два противоположных процесса: если периодика акцентировала роль календарной приуроченности и связь жанра с устной традицией, то в сборниках святочный рассказ постепенно порывал со своим фольклорным оригиналом и превращался в чисто литературный жанр, независимый от времени его потребления. Этот процесс особенно заметен на примере сборников «Святочных рассказов», принадлежащих перу писателей, далеких от традиции устной народной словесности и воспринявших святочный жанр лишь с его содержательной стороны.

Такой «интеллигентский» подход неожиданно обнаружился в сборнике Мамина-Сибиряка, казалось бы сознательно ориентировавшегося на изображение народной точки зрения. Аналогичное пренебрежение приуроченностью текста свойственно и «Святочным рассказам» Вас. Ив. Немировича-Данченко, впервые вышедшим в 1890 году и выдержавшим четыре издания. Наряду с рождественскими («Ирод» — о раскаянии и примирении на Рождество), здесь попадаются рассказы пасхальные («Христос воскрес»), тексты не святочные, но связанные с комплексом святочных мотивов («Щеглы» — о замерзающих осенью детях и об их предсмертном видении умершей матери) и, наконец, тексты, имеющие с рождественско-святочным праздничным циклом весьма отдаленную связь («Воскресная песня» — о томящемся в темнице поэте, страдающем за народ). Та же «размытость» границ жанра заметна и в сборниках святочных рассказов А. Н. Бежецкого (псевдоним А. Н. Маслова) (СПб., 1885), П. В. Засодимского (СПб., 1884) и некоторых других писателей.

Бóльшая чистота жанра обычно свойственна сборникам детских святочных рассказов. В качестве примера приведу составленную И. Горбуновым-Посадовым книгу «Рождественская звезда» (М., 1914), которая содержит переводные рождественские тексты для детей. «Святочные рассказы» Н. И. Познякова в основном разрабатывают традиционные рождественские сюжеты детской святочной словесности: о поездке гимназистов домой на рождественские каникулы («Опять на родину!..»), о тоске детей, лишенных домашнего праздника («Кока — Коле», «На волоске»), о судьбе елок, сыгравших свою роль на рождественском празднике («Счастливая и кичливая»), о детях, рассматривающих елку в окне богатого дома («Без елки»), и т. п. Но и в сборнике Познякова встречаются произведения, приуроченные к другим праздникам (как, например, «благовещенский» рассказ «Весной запахло» и «никольский» «Святой Николай»), или же соотносящиеся со святочными текстами только общим мотивом (например, мотивом «бурана в степи» в рассказе «Револьвер»). Сборник рождественских рассказов для детей В. П. Желиховской «Звездочка» (1902) представляет собой обычный набор нравоучительных детских произведений, среди которых лишь несколько приурочено к Рождеству.

Все это свидетельствует о том, что термин «святочный рассказ», во-первых, стал «покрывать» любой календарный текст, а во-вторых, иногда вовсе утрачивал свою календарную закрепленность, отчего временная его характеристика оказывалась нейтральной: время происшествия переставало играть какую бы то ни было роль. Ведущим показателем принадлежности произведения к этому жанру становилась не временная его приуроченность и устное функционирование, а его тематика — мотивы, сюжет. Любой фантастический сюжет (традиция народных святок), любая интерпретация «чуда» (традиция Рождества) могли служить основанием для включения произведения в цикл «Святочных рассказов». Само же название сборника, теряя свой «календарный» смысл, гораздо в большей степени стало характеризовать тематику содержащихся в нем произведений. Поэтому своеобразным дублетом названия «Святочные рассказы» могли выступать «Задушевные рассказы» (П. В. Засодимский, СПб., 1883) или же «В зимние сумерки» (М., 1901), в состав которых включены самые разнообразные календарные и некалендарные тексты.

Представление о том, что сборники святочных рассказов всегда готовились как подарочные издания и рекомендовались для чтения на святках и в Рождество, не вполне соответствует действительности. На практике такие сборники, представляющие собой как сочинения отдельных авторов, так и антологии святочных/рождественских рассказов группы авторов, выходили и попадали на книжные прилавки в любое время года. Тем самым утрачивалось специфическое свойство жанра святочного рассказа (обязательность его функционирования в определенное календарное время — на святках), но укреплялась его литературная природа: из жанра фольклорного типа, для которого особенно важны внелитературные обстоятельства его бытования, в сборниках святочные рассказы превращались в чисто литературный жанр.

Святочная «продукция» Н. А. Лейкина

В наименьшей степени процесс утраты святочными рассказами календарной прикрепленности затронул юмористические тексты, образцом которых может послужить «святочная продукция» издателя знаменитых «Осколков» Н. А. Лейкина. Лейкин начал свою литературную деятельность в начале 1860‐х годов, когда он сотрудничал в изданиях разных направлений — «Библиотеке для чтения», «Отечественных записках», «Современнике», «Искре», а с начала 1870‐х годов — в «Петербургской газете». Почти в течение четверти века (с 1881 по 1905 год) Лейкин издавал самый популярный и самый либеральный из всей юмористической прессы журнал «Осколки», в котором печатались почти все известные юмористы конца века — В. В. Билибин, Л. И. Пальмин, Л. Н. Трефолев, А. П. Чехов и другие. Сам Лейкин, отличавшийся, по сведениям современников, «фантастической работоспособностью», поместил в «Осколках» около полутора тысяч своих произведений. Подавляющее их число написано в жанре сценок. Этот жанр, который обычно считают восходящим к физиологическому очерку 1840‐х годов, постепенно утратил социальную остроту, свойственную очерку-сценке писателей «натуральной школы», и превратился в чисто развлекательный. Он был подхвачен юмористической журналистикой, которой вполне подошел из‐за удобства обыгрывания в нем речевых и поведенческих штампов разных слоев общества. По крайней мере, «Развлечение», один из первых еженедельников, уже с 1859 года печатает сценки в каждом номере. В большинстве