Полет дикого гуся. Изыскания в области мифологии - Джозеф Кэмпбелл

материалу такого рода. Предшествующие компиляторы обращались с источниками более чем свободно. Гриммы же беспокоились о точном переводе язык народа в печатную форму. Да, предшествующее поколение романтиков глубоко чтило народное творчество. Новалис объявил сказку высочайшим поэтическим эталоном человечества. Не скупился на славословие и Шиллер:Tießere BedeutungLiegt in dem Märchen meiner KinderjahreAls in der Wahrheit, die das Leben lehrt[12].

Как известно, сэр Вальтер Скотт был страстным собирателем баллад шотландско-английского приграничья. Воспевал «старушку Смерть» Вордсворт. Но никто не проявлял такого терпения и интеллектуального смирения по отношению к шероховатости, грубости, беспритязательности народной сказки, как братья Гримм. Компиляторы группировали, восстанавливали и ретушировали, поэты использовали как сырье для собственных шедевров, но собственно этнографического подхода не было.

При этом примечательно то, что братья Гримм, по сути, его не разрабатывали: вчерашние студенты юридического факультета, они начали с чистого листа, ничтоже сумняшеся. Якоб, изучая библиотеку их любимого преподавателя, правоведа Фридриха Карла фон Савиньи, наткнулся на собрание песен немецких миннезингеров, и именно в тот момент судьба братьев была решена. Параллельно в 1805 году представители так называемого гейдельбергского романтизма Клеменс Брентано и Людвиг Ахим фон Арним издали первый том сборника народных песен “Des Knaben Wunderhorn” («Волшебный рог мальчика»), чем очень вдохновили Гриммов. Впоследствии Якоб и Вильгельм помогали им в работе над последующими томами. Но в то же время они уже сами занимались поисками, расшифровкой и редактированием средневековых рукописей. Сборник сказок был лишь частью масштабного проекта. Его можно было бы сравнить с главным выставочным залом этнологического музея, в котором одновременно проводились исследования, едва ли столь интересные широкой публике.

Дело продолжалось даже вопреки обстоятельствам. В 1806 году войска Наполеона захватили Кассель. «Те дни, – писал Вильгельм, – крушения всего, на чем доселе зиждилась наша жизнь, запечатлелись во мне навсегда… Только рвение, с которым мы продолжали изучение древненемецкого языка, помогло преодолеть душевную подавленность… Несомненно, само положение дел в мире и необходимость с головой погрузиться в тишину и покой науки стали подспорьем в деле возрождения давно забытой литературы. Однако в прошлом мы не только искали утешения, мы уповали на то, что трудами нашими мы внесем посильный вклад в наступление светлого будущего». Да, «чужие люди, чужие манеры и чужой, слишком звучный, язык» заполнили города и улицы, «а многим приходилось идти на смерть», но братья не бросали работы, пытаясь воскресить настоящее с помощью прошлого.

В 1805 году Якоб побывал в библиотеках Парижа. Благодаря своему знанию французского языка он смог получить небольшую должность клерка в военном министерстве. Двое его братьев служили гусарами. Сразу после смерти матери в 1808 году его назначили ревизором государственного совета и заведующим личной библиотекой Жерома Бонапарта, марионеточного правителя Вестфалии. Таким образом он был освобожден от денежных тягот, но работы было много. Первый том под названием «Детские и домашние сказки» вышел зимой 1812 года во время отступления Наполеона из Москвы. Два года спустя, в разгар работы над вторым томом, Якоб был внезапно отправлен в Париж по делам городской библиотеки. Затем в 1816 году, после участия в Венском конгрессе в качестве представителя Кассельского курфюрстшества, он снова был отправлен в Париж по книжным делам. Библиотекарь, некий месье Лангле, застав его за изучением рукописей, с возмущением запротестовал: “Nous ne devons plus souffrir ce Monsieur Grimm, qui vient tousles jours travailler ici et qui nous enlève pourtant nos manuscrits”[13].

Вильгельм не отличался решительностью и трудоспособностью Якоба, он был более добродушным и мягким. В годы работы над собранием он мучился тяжелым сердечным расстройством, из-за которого неделями не выходил из дома. Но братья были вместе всю жизнь. В детстве они спали в одной постели и работали за одним столом; в студенческие годы спали и работали они врозь, но жили в одной комнате. Даже после женитьбы Вильгельма на Дортхен Вильд в 1825 году «дядюшка Якоб» продолжал жить с ними. При этом «в доме царило такое согласие, что, казалось, даже дети были общими». Поэтому, говоря об их трудах, трудно определить, где заканчивается Якоб и начинается Вильгельм.

На гравюрах с портретами братьев мы видим двух очень симпатичных юношей с ясными взорами и тонкими чертами лица. Лоб Вильгельма крупнее, подбородок острее; глаза смотрят из-под дугообразных, слегка нахмуренных бровей. У Якоба более крепкая челюсть. Его волосы на тон темнее, менее завитые и прилизанные. Хорошо очерченные рты братьев идентичны. Оба изображены в ярких, мягких воротниках и с развевающимися как на ветру локонами по моде того времени. Они внимательны, остроносы, чутки. Их лица привлекают взгляд моментально.

В работе над сказками Якоб был, пожалуй, более деятельным, более строгим в том, что касалось научной точности, неутомимым в поисках материала. Вильгельм трудился над сказками с чуткостью и преданностью и тонкой рассудительностью, терпеливо отбирая, группируя и упорядочивая их. В 1809 году они подумывали о том, чтобы передать рукописи Брентано. Но Якоб не доверял обыкновению их приятеля перерабатывать народные сказания, насыщая их личной фантазией, где-то сокращая, где-то додумывая, блестяще комбинируя и всегда приправляя на современный лад. Он жаловался на небрежное обращение с текстами в «Волшебном роге». Поэт, в свою очередь, считал ученого скучноватым и не проявлял никакого интереса к идеалу целомудренной исторической достоверности. Ахим фон Арним, напротив, много помогал братьям словом и делом. Правда, он пытался убедить Якоба немного ослабить хватку, но не отмахнулся от братьев, когда те настояли на своем подходе. Именно он нашел для них в Берлине печатника Георга Андреаса Раймера.

Первый том вышел на Рождество 1812 года с посвящением Беттине, жене Ахима фон Арнима, и их сыну. В Вене книга была запрещена как сочинение из области суеверий, но в других местах, несмотря на политическую напряженность того времени, она была напечатана. Клеменс Брентано охарактеризовал необработанные материалы как неряшливые и порой чрезвычайно скучные; кто-то жаловался на непристойность некоторых сказок; газетных рецензий было мало, и восторга они не выражали. Тем не менее книга моментально завоевала любовь широкой публики. Братья Гримм невольно создали шедевр, так долго чаемый всем немецким романтизмом. Фон Арним писал Вильгельму: «Ваша работа чрезвычайно своевременна, как и не раз полученная Вами помощь. Но об этом Якобу знать необязательно…»

Разумеется, не всегда братьям попадались такие светлые головы, какой была рассказчица из Нидерцверена. Зачастую сказки передавались им в искаженном, опрощенном виде. Бывало, что приходилось собирать истории из осколков. Но Вильгельм держал руку на пульсе, и если что-то и добавлялось, то лишь для того, чтобы достроить за нерадивым рассказчиком сюжетную канву, но никогда – чтобы улучшить или приукрасить. Более того, во всех последующих изданиях, которые появлялись из года в год, все отчетливее была видна бережная, любящая, содействующая рука. Метод Вильгельма, совсем непохожий на подход романтиков, развивался параллельно с тем, как