Мифы и личностные изменения. Путь к блаженству - Джозеф Кэмпбелл

Здесь вы сталкиваетесь с мотивом полета — излюбленным сюжетом волшебных сказок и североамериканских легенд. Летящий по небу герой через плечо швыряет в своих врагов гребешки, которые превращаются в леса, камни, которые становятся горами, зеркала, которые разливаются озерами, — и так далее. Чудовище, кипя от ярости, преследует его, часто это бывает людоедка, которая гонится за ним по пятам. Таким образом подсознание стремится проявить материнскую волю в ее агрессивном, негативном аспекте.

Теперь снова нужно перейти черту — я называю это «возвращением через порог». Граница, которую вы преодолели, когда погрузились в бездну, — это та же самая черта, через которую нужно перейти, когда вы оставляете позади свою мощь. Но можно ли вернуться в мир света? Произойдет ли спонтанная ремиссия, назовем ее так, или вы останетесь за чертой, став добычей потусторонних сил?

Нет, произойдет кризис, связанный со спуском и возвращением. Если вы вошли туда после того, как вас проглотил кит, например как Иону, которого поглотила бездна, в конце кит извергнет вас. Если вы совершили путешествие по воде — как Иосиф в колодце или Одиссей в темном море, — вы вернетесь по воде: как Моисей, главный герой Ветхого Завета, который провел свой народ через Красное Море, или Одиссей, которого волны выбросили на берег Итаки. Если ступаете на тропу приключений, проходя через Симплегады[104], смыкающиеся скалы, то и вернетесь назад похожим образом.

Вся мысль заключается в том, что вы должны вынести оттуда свою находку — ваш собственный нереализованный, неиспользованный потенциал. Весь смысл путешествия — в том, чтобы снова принести этот потенциал в мир; самому себе, живущему в этом мире. Вам нужно вернуть себе это сокровище, это понимание и интегрировать его в рациональную жизнь. Несомненно, это очень сложно. Присвоить драгоценную добычу бывает еще гораздо сложнее, чем погрузиться в собственные глубины.

Предположим, молодой человек приезжает в Нью-Йорк, чтобы изучать искусство. Он покинул Висконсин и погрузился в потусторонний мир Гринвич Виллидж[105], где встречает нимф, которые соблазняют и вдохновляют его, наставника, который учит его, и так далее. В конце концов, с их помощью и благодаря собственному усердию и таланту он вырабатывает свой собственный стиль.

Первый кризис происходит, когда он должен перестать копировать своего учителя и найти свою манеру. Это очень важный момент в любом творчестве. Я сталкивался со множеством забавных ситуаций. Иногда бывает так, что наставник не желает, чтобы у его учеников был собственный почерк. И кто-то из студентов в порыве вдохновения навлекает на себя бешеную ненависть человека, который раньше был его учителем.

Наконец, выработав индивидуальный стиль, наш молодой человек приходит на 57-ю улицу[106], чтобы продать свои картины, а галерейщик оказывает ему весьма холодный прием. Дело в том, что вы должны предложить нечто такое, в чем нуждается этот мир, — зрители за этим и приходят, но никто под этим солнцем и не догадывается, что им нужен именно тот дар, что предлагаете вы. На эту ситуацию есть три возможные реакции — если вы готовы перешагнуть назад через порог, принося свой великий дар миру.

Первая реакция — полное равнодушие. Ах, никому и дела нет до великого дара, что вы принесли? Можно сказать себе: «К черту их всех. Я возвращаюсь в Висконсин». Потом вы заводите собаку, покупаете трубку, и у вас под забором разрастаются сорняки. А вы пока рисуете свои картины, которые обнаружат через тысячу лет и признают величайшими шедеврами двадцать первого столетия. Вы возвращаетесь в свой заново обретенный целостный рай, а окружающий мир пусть себе догнивает.

Второй вариант — спросить: «Чего же они хотят?» Теперь у вас есть мастерство и вы можете дать людям то, о чем они просят. Это называется искусством на продажу. Вы твердите себе: «Вот заработаю побольше денег, и тогда — все, начну создавать шедевр». Конечно, этого никогда не произойдет, потому что вы уже создали определенный стиль, в котором самовыражаетесь, и он не позволит вам вернуться к тому, что было прежде; оно утрачено. Но у вас, по крайней мере, есть общественное признание, а это чего-то да стоит.

Третий возможный вариант — попробовать найти какой-то аспект, место, область, куда вы можете встроиться так, чтобы отдать хотя бы немногое из того, что у вас есть. Это — педагогическое отношение, когда вы помогаете людям осознать свои нужды — то, в чем когда-то нуждались вы сами и что теперь готовы передать другим.

Первая опция — это отказ от возвращения. Вторая — это возвращение в общество, но без проклятого дара: они получают лишь то, чего хотят. А третий вариант — обучение: вы стараетесь найти способы или верные слова, которые помогут вам поделиться с другими обретенным вами чудом, сформулировав свое послание в терминах и пропорциях, доступных их уровню восприятия. Вы всегда можете выбрать третий путь, но для этого требуется много снисходительности и терпения.

В крайнем случае можно стать преподавателем.

Вы увидите: если вы не оборвете связь с обществом, то рано или поздно сможете донести до людей то, что хотите сказать. Я в этом убедился.

Художник, который открыл свой собственный стиль, заговорил своим собственным голосом, возвращается и становится учителем, учит искусству. Может быть, он отдает не все, что у него есть, но делится чем-то таким, что соответствует его убеждению, чем он должен поделиться и что общество готово воспринять. Он получает адекватный доход, чтобы было на что жить, создавая свои картины и постепенно формируя круг благодарных зрителей в художественной галерее.

Лично я провел время Великой депрессии в лесах, и мне не оставалось ничего делать, кроме как читать книги. Я так и читал пять лет, сидя без работы. Видите ли, когда я был молод, в годы Депрессии, люди, которых можно было бы назвать представителями альтернативной культуры, были полностью отвергнуты обществом. Для них там просто не было места. Это не тот случай, когда с человеком не общаются, потому что недолюбливают его или потому что хотят сделать его лучше.

Что же я стал делать? Я читал. Я следовал от одной книги к другой, от одного мыслителя к другому по пути своей благодати, хотя и не знал в тот момент, что именно делаю.

Потом у меня появилась работа. Я погрузился в Шпенглера и Юнга, Шопенгауэра и Джойса, а потом ко мне обратились со скромным предложением: не хотите ли вы вести литературу в колледже Сара Лоуренс? И когда я увидел, какие там учатся девушки, я