Рамазан в султанском дворце и Бейрам - Илья Николаевич Березин

в начале рамазана, эти восхитительные „махиз“, лунки (потому что фигура их уподобляется луне), начало которых восходить к правлению султана Ахмеда III, большого любителя празднеств, ныне с каждым годом становятся беднее и некрасивее. В прежнее время посланники европейских держав представляли в бейрам султану в дар великолепные букеты цветов и дорог конфеты, в ценности которых они старались превзойти друг друга, чтоб заслужить благоволение сераля: особенно эта мода свирепствовала в правление султана Махмуда I. Великий везир, в продолжение первых двадцати трех ночей рамазана, задававший восхитительные угощения главным сановникам империи, предлагать в бейрам пир самому султану: из памятных в оттоманской истории празднеств этого рода особенно замечательно данное великим везиром Сеид-Абдуллой, в Долма-багче, султану Махмуду I, в 1748 году. Сверх роскошнейшего угощения, везир представил своему повелителю в дар двадцать пять тысяч червонцев, а придворным офицерам роздал около половины этой суммы; государственный историограф Изза описанию торжества посвятил несколько страниц. – В других праздниках прежних султанов мы видим борцов, плясунов на канате, жонглеров, буффонов, певцов, музыкантов, жидов с волшебными змиями, египетских фокусников, исполняющие пляску сабель и проч. Ныне же бейрам ограничивается одной торжественностью.

После трехдневного празднования, мусульманин вступает в обыденную жизнь.

Следовало бы заключить статью нашу критическим рассмотрением рамазана и бейрама, но какую критику может выдержать пост, в который веселятся до устали, и праздник, в который одни унижаются перед другими?.. Турки к мусульманским забавам рамазана прибавили свои собственные, принесенные от подошвы Алтая, пуританскую же пустоту бейрама старались наполнить бесцельной обрядностью, внеся и в самый пост суеверное поклонение мантии Пророка: всего этого в первобытном исламе, и без того уже обремененном чудовищными злами, не существовало. Кажется, будто под влиянием европейской образованности падают увеселения рамазана: ничуть не бывало. Исчезают замысловатые актеры и рассказчики, но страсть у народа к ним остается прежняя. Толпами стекаются правоверные на представления карагеза, и здесь-то нация почерпает разрушительные правила небывалой морали, в которой все только надувают друг друга, и торжество, а следовательно честь и слава достаются лишь отъявленным негодяям, растление же нравов – непомерное. Свежая и здоровая нация гибнет под злотворным дыханием ислама, приняв вдобавок непригодные византийские формы наряда: реформа Махмуда коснулась лишь форм, но не сущности дела; тоже самое ожидается и от нынешнего султана. Те, которые стоять во главе, должны бы подумать, что нельзя занимать нацию одними карагезами, что не изменением одних форм на другие, тоже неестественные, лечится зло.

И. Березин