Эпоха зрелища. Приключения архитектуры и город XXI века - Том Дайкхофф

I впервые ослабил бразды королевской власти над землей, не в пример коллегам-самодержавцам по ту сторону Ла-Манша – во Франции. Спекулятивная застройка в те давние годы была продуктом ранней истории международного капитала в Лондоне, Антверпене и Амстердаме – везде, где автократию крошил поднимающийся средний класс, на пути к богатству используя всё более хитрые методы вроде фокусов с бесконечной перекомпоновкой и перестройкой недвижимости на одном и том же квадратном метре участка.

На протяжении последующей истории, однако, бóльшая часть земель в Великобритании была поделена между аристократическими поместьями – герцога вестминстерского Гровенора, например, или англиканской церкви, т. е. землевладельцев, которые патриархально управляли своими угодьями (хотя и не всегда теми, кто на них жил) веками, гораздо дольше, чем те двадцать лет, по прошествии которых сегодняшние инвесторы рассчитывают на прибыль. Девелоперы нового поколения, менее аристократичные, более хищные и коммерчески ориентированные – «Лэнд секьюритис» или «Бритиш лэнд», к примеру, появились в 1950-е годы, когда правительство консерваторов начало стимулировать рынок недвижимости. За известный куш девелоперы могли быть полезными государству в реализации огромной послевоенной программы строительства школ, больниц, социального жилья, а впоследствии – конторских зданий и торговых площадок. При этом до самых недавних пор застройщики были по большей части местными. Но теперь это в прошлом.

– После 2008 года и финансового спада, – объясняет Брэдли Бейкер, – на первый план вышло финансовое развитие [начальные инвестиции, необходимые застройщикам. – Т.Д.], что давалось исключительно трудно. В результате мы видим, что финансирование идет по линии фонда национального благосостояния и пенсионных фондов; медленно, но верно финансы снова появляются.

Соглашения о совместной деятельности, о партнерстве между застройщиками и нередко зарубежными инвесторами – довольно новое изобретение.

– Международные финансовые потоки, поступающие в Лондон, скупают эти здания, – продолжает Бейкер. – Американские деньги. Азиатские деньги – Дальний Восток активно инвестирует в Лондон. Русские деньги. Опять же, смотря о чем мы говорим. Определенные страны приходят в определенный момент. Так, некоторое время у нас были деньги из Ирландии, теперь их нет, а есть деньги с Дальнего Востока. Инвесторы вкладывают средства в Великобритании из-за стабильности; политически страна очень стабильна, экономически очень стабильна и предсказуема. Сейчас это главный финансовый центр в мире, главнее даже Нью-Йорка, но сзади уже подступает Гонконг. Часовой пояс, потенциал рабочей силы, языковой аспект – всё благоприятно.

(Результаты голосования по вопросу выхода Великобритании из Европейского союза в 2016 году, встряхнувшие рынок элитной недвижимости в стране, хотя и не имевшие (пока) серьезных последствий, – пример той неожиданности, что так ненавидят застройщики.)

Взять, к примеру, «Лэнд лиз» – девелопера из Австралии, который выступал партнером городского совета Саутуарка, района к югу от Темзы, в проекте реконструкции местности, известной как «Слон и замок». Эта территория Центрального Лондона была изуродована, по прагматичной логике шкалы ценностей риелторов, «непривлекательным» послевоенным социальным жильем, огороженными дорогами и десятилетиями недостаточного финансирования – бедами, которые девелопер, казалось, страстно желал исправить. Другой австралиец, Вестфилд, позаботился о появлении огромных, названных в его честь торговых центрах в Шепердс-Буше и Стратфорде. Малазийская группа SP Setia приобрела участок вокруг электростанции «Баттерси», силуэт которой кое-кому хорошо знаком по обложке альбома «Животные» группы «Пинк Флойд». Опустевшее сооружение годами медленно разрушалось, пока в 1980-х не было выведено из эксплуатации. Несмотря на призывные жесты правительства, желающих приобрести объект нашлось немного – слишком огромные средства требовались для того, чтобы привести его в порядок и устроить в его исполинских, монументальных объемах новую жизнь. Один бизнес-план сменялся другим, но дело стояло на месте. В последнее время стремление поселиться в центре Лондона у инвесторов со всех концов земли выросло настолько, что один из них всё же решился вступить в игру – тот, у кого нашлось довольно средств для ремонта, для приспособления здания и огромной территории вокруг него под размещение апартаментов класса люкс (площадь объекта очень велика, и чтобы построить здесь целый квартал элитных жилых домов, требуются очень большие начальные инвестиции).

И всё же именно Катар в лице Суверенного фонда благосостояния во главе с шейхом Абдуллой бен Мухаммедом бен Саудом аль-Тани после финансового кризиса 2008 года устроил на рынке заметный бум, скупая мажоритарные доли многих знаменитых лондонских активов, включая Канэри-Уорф, «Хэрродс», Олимпийскую деревню 2012 года, «Осколок», здания посольства США в Мейфэре, наиболее дорогие жилые комплексы, равно как половину небоскреба «Уоки-Токи». Лондон, как иногда шутят, становится Лондохой.

Постепенно, однако, ближневосточные деньги уступают вновь прибывшим финансовым средствам из Китая. В 2016 году в газете «Гардиан» утверждалось, будто «разворачивается новая волна инвестиций»[121]. Инвесторы, которые стоят за этим, не просто сверхбогатые граждане. Средний класс в Китае сейчас настолько многочислен, что даже у почти самых обычных людей имеется достаточный излишек средств, чтобы вложить его в собственность где-нибудь за рубежом. Для управления деньгами этих малых инвесторов, их инвестирования в объекты недвижимости в Лондоне, равно как в других британских городах – Ливерпуле, Манчестере и Бирмингеме, возникла гигантская сеть компаний. Инфляция, которая во многом зависит от цен на недвижимость, влечет за собой серьезный национальный кризис доступности жилья. Рядовые жители Лондона или Манчестера ныне соревнуются с рядовыми китайцами за обладание домами в Саутуарке или Солфорде – ситуация из ряда вон выходящая. В некоторых странах, в Австралии или Гонконге, к примеру, под давлением граждан, которые всё чаще оказываются не в состоянии приобрести землю в своих родных городах, правительства пытаются регулировать международный рынок, устанавливая ограничения ради защиты цен для резидентов. Быть может, Лондон последует их примеру. В 2016 году новый мэр Лондона Садик Хан, по крайней мере, обещал провести на городском рынке международных инвестиций расследование.

Однако британские пейзажи раскупаются иностранцами далеко не впервые. Мюррэй Фрезер и Джо Керр в своем выдающемся исследовании «Архитектура и „особые отношения“» (2007), посвященном связям между архитектурой Британии и Америки, прослеживают обмен идеями и средствами между двумя странами, начиная с середины девятнадцатого столетия. Результатом этих связей, по их мнению, стали «гибридные» формы как архитектуры, так и лежащей в ее основе экономики по обеим сторонам Атлантики.

Обе страны, возможно, благодаря общим предкам, связывают между собой более тесные, чем с другими государствами, отношения в области политики, культуры, экономики, а также архитектуры. Но их объятия не всегда были одинаково крепки. Когда-то мировой державой была Британия. После Второй мировой войны вперед вырвалась Америка. Представьте себе: по уровню ВВП на душу населения Соединенные Штаты обошли Великобританию еще в 1870-х годах. Располагая в результате экономического подъема после Гражданской войны свободными деньгами, Штаты впервые обратили взоры за пределы своих границ и приграничных рынков