Великий посад Москвы. Подлинная история Китай-города - Александр Викторович Можаев

тупике (Титовых) и палат в Лаврушинском переулке, 6 (Баканиных), горизонтальные тяги режут лопатки, причем во втором случае – со смещением вертикальной оси. Палаты в Лаврушинском, 6, и в М. Толмачевском, 4, роднит простоватый характер наборных колонок. В последних особенно красноречив портал, не вписавшийся в габариты комнаты: его левый край буквально врезан в примыкающую поперечную стену. Ход не самый изящный, однако остроумный и демонстрирующий своеобразную легкость почерка кадашевских строителей.

Южный фасад палат Титовых в Замоскворечь

Кадаши вообще интересны как иллюстрация связи архитектуры и статуса местности – облик здешних палат очень заметно меняется с наступлением XVIII столетия, и дело вовсе не в новой моде. Кадашевская слобода находилась на особом положении среди иных ремесленных слобод столицы. С 1620-х годов, пребывая в ведении царицыной Мастерской палаты, кадашевские швеи были ремесленной элитой, а сама слобода не облагалась налогами и (с 1658 года) была отмечена каменным Государевым ткацким двором. В 1687 году, на пике успеха, слобода строит крайне нескромную Воскресенскую церковь – несмотря на традиционность композиции, храм декорирован в придворном «голицынском» стиле. В 1693 году открываются новые горизонты карьерного роста – Петр учреждает на ткацком дворе парусную фабрику.

Кадаши, вид на Кремль в 1870-е. Справа – церковь Воскресения и палаты Титовых

А в 1712 году, по окончательном отъезде двора в Петербург, кадашевцы из государевых людей превращаются в обыкновенных рядовых слобожан. Среди них становится все больше купцов, во дворах возникает множество частных суконных производств, и каменные дома здесь по-прежнему строят активнее всего остального Замоскворечья. Но характер частного строительства заметно меняется: большинство сохранившихся палат XVIII века имеют крайне скромный фасадный декор, при том что внутри их находят остатки богатых печей и даже потолочной лепнины. И. С. Аксаков в XIX в. писал о тщеславности русского купечества, которое «никогда не роскошествует для своего удовольствия, а только для показа другим». Определенно, это не относится к кадашевцам послепетровской поры. Их время будто бы замирает: в Белом городе отцветает барокко, расправляет плечи классицизм, а в слободе упрямо продолжают строить низкорослые палаты с крылечками, подобные упомянутому в первой главе дому «суконной фабрики содержательницы Феодосьи Евреиновой» в 1-м Кадашевском переулке, 10.

Северный фасад палат Сверчковых

И еще одна деталь скорее этнографического, чем архитектурного свойства: в стенах одной из комнат упомянутых палат Титовых в Ордынском тупике имеются голосники (вмурованные в кладку кувшины, улучшающие акустику помещения). Подобные находки в иных жилых домах неизвестны, а значит, можно предположить, что кадашевцы были особо неравнодушны к семейному вокальному творчеству.

Пытаясь разглядеть иные приметы локального своеобразия московских концов, можно также заметить, что лишь между Покровкой и Мясницкой встречаются необычные решения парадного входа в дома, где красное крыльцо объединено с открытой лоджией[120]. Может быть, в этом кроется воспоминание о том, что в XVII веке Покровка была дорогой в Немецкую слободу, самой европейской улицей города с многими немецкими дворами и филиалом Посольского двора? Здесь же, в восточной части городского центра, обнаруживаются свидетельства оснащения палат открытыми аркадами, включенными в объем нижнего этажа дома (Кривоколенный, 10, Мясницкая, 40, и Б. Харитоньевский, 21) или в виде примыкающих галерей (Подкопаевский, 11). Теоретически, такой элемент мог подчеркивать достоинство хозяина, ассоциативно перекликаясь с аркадами кремлевских дворцов. Да и вообще, нерациональное использование свободного пространства за арками – довольно широкий жест при огромной дороговизне строительного материала.

Русский цвет

И наконец, для пущей полноты картины отметим, что наиболее богатые храмы и палаты столицы были разноцветными – по утверждению очевидца Павла Алеппского, «обильно раскрашены разноцветными красками снаружи и внутри». Сейчас в Москве есть только один гражданский памятник, внешняя колористика которого восстановлена реставраторами с полной научной достоверностью, – это кремлевский Потешный дворец, то есть палаты боярина Милославского. Изначальный, середины XVII века цвет был изучен и восстановлен в начале 2000-х годов (к настоящему времени заметно выцвел). В идеале должно быть ярко и звонко: огненный сурик стен и прорисованные зеленым, синим, красным и белым профили ажурного кирпичного декора. При этом три нижних этажа, смотрящие на Дворцовую улицу, в XVII веке бывшую узким проездом хозяйственной половины Государева двора, покрыты тонированной известью бледно-розового оттенка. А видимая издалека верхушка с домовой церковью и висячим садом – дорогими полновесными красками.

Церковь Троицы в Листах, реконструкция изначальной покраски

Более-менее соответствуют древней колористике еще три московских храма: церкви Николы в Хамовниках, Николы на Берсеневке и собор Покрова на Рву, сочетающий фрагменты разновременных покрасок XVI–XIX столетий. Они также подтверждают, что истинное узорочье наряжалось в цвета яркие, но естественные, в основном это известь и красно-рыжий сурик, фасад белый – декор красный и наоборот. Мелкие детали карнизов, колонок и наличников прорисовывались более затейливыми красками – синим, зеленым, желтым и даже черным цветом[121]. Следы многоцветной покраски обнаружились и на фасаде китайгородской церкви Троицы в Никитниках. Технологи, изучавшие фасады храма, известного нам в красно-белой редакции, нашли не только многоцветную прорисовку профилированных деталей, но и более неожиданную подробность: резные белокаменные элементы – гирьки крыльца и пара оконных наличников – когда-то были позолочены (!).

Церковь Николы на Берсеневке, по материалам Г. В. Алферовой. Позже памятник исследовал Б. П. Дедушенко, обнаруживший и выбравший чуть более раннюю покраску.

Таким образом, сейчас это белое поле стен, выделенные красно-рыжим суриком основные детали и мелкие профили, прописанные желтым, зеленым и синим

Есть случаи обнаружения тактичного серо-бежевого тона поверхности стен – на фасаде придворного храма Казанской иконы в Коломенском или палат Титовых в Замоскворечье. Можно предположить, что эти постройки воспринимались как части в значительной степени деревянных ансамблей и оттого пытались быть созвучными их общей гамме. Хотя вообще на фасадах городских палат чаще всего обнаруживается простая побелка, в конце столетия, как правило, покрывающаяся красным цветом[122]. Все же цветная фасадная краска стоила в ту пору изрядно дорого, но главное – любым, даже самым великолепным палатам не должно быть ярче соседнего храма.

Церковь Григория Неокесарийского на Полянке, проект колористической реставрации Н. В. Сибирякова. Натурные исследования 1970-х уточнили подряд 1668 г.:

«Прописать колокольню красками разными растески, а где прямая стена прописать в кирпич суриком, а у шатра стрелки перевить, а меж стрелок обелить». Кроме красных и белых были