Храм и рынок. Человек в пространстве культуры - Борис Васильевич Марков

Вопрос о единстве обсуждался и в философско-идеологическом дискурсе. Рынок разрушал моральное единство, собираемое в храме. Поэтому, ссылаясь на угрозу падения нравов, на ослабление государства, христианские проповедники призывали к устранению чужих. Например, в Германии начались гонения на евреев. Философы и экономисты, напротив, успокаивали общественность. Автономные индивиды смогут договориться на основе разума и подписать общественный договор, благодаря которому сохранится единство общества. А. Смит, которого считают апологетом капитализма, на самом деле считал рынок демократическим институтом: он обеспечивает как свободу, так и взаимную зависимость людей, переплетает их интересы и заставляет развивать формы коммуникации.

Становление философии разума нельзя понять без учета изменений способов жизни субъекта. Переход от средневекового иерархического, демонстративного общества к буржуазному сопровождался созданием новых «моральных мест»: театр, концерт, выставка, клуб, кофейня и т. п. В отличие от храмов здесь вырабатывалось новое коллективное чувство — здравый смысл и общий вкус, дискурсивизацией которых и были заняты литературные критики и философы.

Ставка на разум мобильного индивидуума, движущегося по городу в поисках выгодных сделок, нуждающегося в коллективном обсуждении новостей экономической, политической и литературной жизни, привела к изменению архитектуры городов. Улицы распрямлялись, площади расширялись, дома благоустраивались, открывались уютные и безопасные кафе и ресторанчики — все это обеспечивало торговлю, работу, коммуникацию, а также отдых людям, отдающим труду все свои силы. Можно только удивляться тому, что у философии разума был столь хорошо благоустроенный дом. Вместе с тем создание пространств для автономного индивида выявило границы философии разума. Во время революции 1799 года в Париже на длинные улицы и широкие площади, рассчитанные для променадов свободных индивидов, высыпала голодная, озлобленная толпа, которая, громя магазины, двигалась по направлению к королевскому дворцу с требованием хлеба. Так на арену истории, как когда-то в Древнем Риме, снова выступила масса, и снова возникла проблема создания соответствующих дисциплинарных пространств для управления ее коллективным телом. Победившие революционеры пытались использовать для этого визуальные символы. Одним из них был образ Марианны — молодой женщины с открытой грудью, символизирующей братское единство. Другой, известный и нам, способ сборки единого дисциплинированного коллективного тела — массовые шествия, демонстрации и митинги. философия разума, допустившая серьезный просчет относительно мотивов движения свободных индивидов, сменилась «метафизикой силы», представители которой опирались на «волю», «бессознательное», скрытые и подавляемые желания, которые определяют поведение масс. Между тем на уровне реорганизации городского пространства происходили изменения, которые привели к трансформации метафизики воли к власти в приватные практики психоанализа. В Лондоне практически не было революций, и это необъяснимо лишь национальными особенностями англичан. Этот город был устроен иначе, чем Париж, и не давал пространства для сборки революционной толпы. Благодаря быстрому развитию коммуникаций, бедные жители Лондона могли жить в отдельных домах на окраине города. Отдельные индивиды имели отдельное жилье, и была сделана ставка на комфорт, благодаря которому быстро восстанавливались силы, затраченные на напряженный труд.

Цена, которую пришлось заплатить человеку за автономность, была весьма значительной. Пространство дома и храма в традиционном обществе объединяло; напротив, пространство современного города разъединяет людей. Оно не вербально, а визуально, ибо из-за шума и скорости люди не могут разговаривать, зато реклама и витрины дают простор воображению и перечеркивают привычную границу между вымыслом и реальностью. Оно организовано в расчете на замкнутого в свои мысли человека. В транспорте, на работе, в кафе человек замыкается (полулежа-полусидя) в удобном кресле, не располагающем к разговору.

Современный город, построенный на принципе дистанции, дал свободу людям, покинувшим провинциальные поселения, но при этом обострил жажду контакта. Это желание уже не удовлетворяется моральными и семейными пространствами, ибо храм и дом оказались в XX в. разрушенными. Поэтому в современной литературе описываются все более интенсивные и даже перверсивные формы контактов. Постмодернистская философия — это не фантазия, а диагноз реальности, которая стала иной, чем раньше. Гетерогенные пространства современного города порождают проблему коммунитарности, которая вряд ли может быть решена на прежних идеях «крови и почвы», так как отсутствуют места, воплощающие старые идеи и ценности в сердца и души людей. Современная молодежь не ждет отеческой опеки от государства и церкви и равнодушна к ним, ибо ее проблемы не могут быть решены каким-либо единообразным способом. Она группируется по увлечениям и интересам в микросообщества, имеющие флексибельный характер, склонна к терпимости, мирному сосуществованию с Другим. Наиболее тяжелое положение старшего поколения, которое постепенно оказывается в положении иностранцев в той стране, где они родились и которой отдали свои силы. Особенно в России пора задуматься о том, что нельзя бесконечно очернять прошлое, и рекультивировать хотя бы часть тех культурных пространств, в которых старшее поколение чувствовало бы себя как дома. В горизонте этой тенденции философия должна отказаться от претензий на роль универсального супердискурса и организовать локальные пространства и дискурсы, способствующие в конкретных пространствах города как эмансипации, так и коммуникации людей.

Раздел первый

Душа и тело в процессе цивилизации

1. Телесные практики в культуре

Представления о телесном и духовном претерпели в истории культуры значительную трансформацию. Античность, оставившая в наследство искусство заботы о себе, высоко ценила здоровое и красивое человеческое тело, ставшее не природным, а культурным, наделенным общественно значимыми символами. Внешность, манеры, жесты, одежда — все, что свидетельствовало о происхождении и положении человека и выражало его отношение к системе общественного порядка, тщательно контролировалось. Древние общества вообще придавали значение не столько тому, что думает или переживает человек, сколько тому, как он себя ведет. Средневековье, напротив, чрезмерно инсифицировало дух и культивировало не столько заботу о теле, сколько заботу о душе, в рамках которой вырабатывалась сложная психотехника сдерживания аффектов и