Волнорез по имени Культура - Евгений Александрович Ямбург

А потом сказал: «Аллаха ради!

Для чего пролито столько желчи?»

Это был блистательный Саади.

И минуло время. Их обоих

Завалил холодный снег забвенья.

Стал Саади золотой трубою,

И Саади слушала кофейня.

Как ароматические травы,

Слово пахло медом и плодами,

Юноши не говорили: «Браво!»,

Старцы не кивали бородами.

Он заворожил их песней птичьей,

Песней жаворонка в росах луга…

У поэтов есть такой обычай —

В круг сойдясь, оплевывать друг друга.

К советскому культурному опыту надо подходить крайне осторожно, тонким скальпелем срезая его раковые наросты, но сохраняя при этом здоровые клетки живой культуры. В одно и то же время в сталинских застенках погиб талантливый автор «Конармии» Исаак Бабель и проектировала новые станции московского метрополитена, одного из лучших в мире, его вдова, инженер Антонина Пирожкова, главный конструктор всенародно любимых станций «Павелецкая», «Арбатская», «Киевская», «Площадь революции». Антонина Пирожкова дожила до 2010 года. Она собрала воспоминания современников о муже, написала несколько автобиографических книг и учебник по строительству метро.

Настоящее и будущее советской ностальгии

Советской ностальгией захвачены сегодня не только пожилые люди. СМИ и поп-культура усиленно работают над идеализацией нашего недавнего прошлого, используя, например, такие хиты, как композиция Back in USSR, исполняемая The Beatles, и песня Олега Газманова «Сделан в СССР». И у некритически мыслящей части молодежи складывается идиллическое представление о тех временах, когда страной правил добрый дедушка Леонид Ильич Брежнев.

Начнем с расшифровки термина. Ностальгия (от νόστος – возвращение домой и άλγος – тоска) – это стремление к дому, которого больше нет или никогда не существовало. В своей замечательной книге «Будущее ностальгии» Светлана Бойм пишет:

XX век начался с футуристической утопии и закончился ностальгией. Оптимистическая вера в будущее была отправлена на свалку, как устаревший космический корабль некогда в 1960-е годы. Ностальгия сама по себе имеет утопическое измерение, только эта утопия направлена отнюдь не в будущее. Бывает даже так, что ностальгия не обращена и в прошлое, а скорее – направлена куда-то в сторону. Ностальгирующий испытывает чувство удушья, находясь в совершенно обычных условиях времени и пространства[36].

Прогресс и бешеное развитие цивилизации тоску только усугубляют: «Тишины хочу, тишины, нервы, что ли, обожжены…» (А. Вознесенский). Выдавленный из Советского Союза ироничный писатель Владимир Войнович рассказывал мне, что, оказавшись в эмиграции, испытывал очевидную ностальгию по родине, о чем написал Булату Окуджаве. И получил от него посылку, на коробке которой было написано: «Антиностальгин». В коробке оказался набор пластинок, на которых актер Вячеслав Тихонов читает трилогию Брежнева «Малая земля», «Возрождение» и «Целина».

Есть еще одна, скрытая черта ностальгии – отречение от личной ответственности. Тоска по прошлому у потерпевших поражение в войне немцев начисто исключала осознание собственной персональной вины за утерю довоенного рая.

Советская ностальгия имеет свои особенности. Правдами и неправдами добившись выезда из страны, бывшие советские граждане знали, что это навсегда. Обратной дороги нет. Это как закрывающиеся створки крематория, за которыми скрылся гроб с некогда родным телом. Не случайно чуткий документалист Генрих Боровик, снимая житье-бытье эмигрантов в Америке, дает крупным планом их плачущие глаза во время просмотра культового советского фильма «Добровольцы» о первостроителях московского метро. (Вновь метро!)

Еще одной особенностью советской ностальгии является изменение чувства времени. «Избыток времени для разговоров и размышлений был извращенным результатом социалистической экономики: время не являлось ценным товаром; нехватка частного пространства позволяла людям делать частным использование своего времени»[37].

Отсюда ложное представление о бездушных, неглубоких иностранцах, для которых time is money. В поэтической форме душевное состояние соотечественника меж европейцев проанализировал замечательный лирик Александр Кушнер. В годы перестройки, когда стал возможен отдых за границей, поэт, по определению человек небогатый, заказал себе номер в скромном трехзвездочном финском отеле. И вот стоит он на ресепшен, где ожидают ключи от номера европейцы из разных стран, и наблюдает такую картину:

В вестибюле прохладном отеля, В вертикальных его зеркалах Шли, стояли, сновали, сидели Незнакомцы на разных ролях Европейцев, приехавших к морю, Кто с любовницей, кто без нее, Кто с женой и детьми, кто в задоре И расчете налечь на питье, Бильярдисты, любители спорта, Преферанса, что, впрочем, старо, И прислуга, и разного сорта Групповоды, агенты бюро, Снимок смазан, зато моментален: Немцы, шведы – особая стать, И конечно, наш брат россиянин, Как его среди всех не узнать? Неуверенность в каждом движенье, Неулыбчивость, пасмурный вид, Зависть, трусость, и хамство, и жженье Настоящих и мнимых обид, – Эй, не бойся, попавший впервые В рассекреченный ихний эдем: Кто дает, не скупясь, чаевые, У того не бывает проблем! Между тем в Вавилоне зеркальном Я арабов еще не назвал И в цивильном, и в национальном Оформленье природных начал, То есть царственной скуки и лени, Общеюжной тоски вековой… А еще полицейских, швейцаров, Молодых, в униформе, портье, И кого-то в больших шароварах, Ослепительных по красоте; И когда у цветной оттоманки Я увидел тебя – не узнал: Никогда бы к такой англичанке Подойти не рискнул, сплоховал, А себя я и вовсе не сразу Обнаружил – вот этот, увы, Рядом с ней, мрачноватый, гримасу Скорчив, ниже на полголовы.

Зависть к раскованным до наглости европейцам, неуверенность от незнания английского, на котором свободно общаются европейцы, неулыбчивый и пасмурный вид требуют отдельного разъяснения.

Спроcишь европейца: hоw are you? (как дела?) – он мгновенно ответит: окей. Потому что если у тебя дела не окей, следовательно, ты неудачник, с которым опасно иметь дело как в бизнесе, так и в любой другой сфере. Кроме того, неприлично нагружать постороннего человека своими проблемами.

Не дай бог обратиться с таким же вопросом к нашему соотечественнику. От него не избавиться и за час. Он подробнейшим образом изложит причины своих ссор с женой и тещей, пожалуется на балбеса сына, который совсем отбился от рук. У них же (на лицемерном Западе) улыбается в магазине каждая продавщица. У нас было принято считать, что их улыбки фальшивые, целлулоидные. На мой взгляд, лучше фальшивые улыбки, нежели наши угрюмые перекошенные физиономии. Складывается такое впечатление, что мы все только что пережили в убежищах ядерную атаку, после чего выползли на поверхность и озираемся вокруг.

Что же касается чувства времени, то один хороший писатель, друг Иосифа Бродского, оказавшись у него в гостях в Америке, был крайне раздосадован