Николай Николаев - Русская Африка

С дисциплиной в экспедиционном корпусе становилось все хуже. Росло недоверие солдат к офицерам. Случались растраты солдатских денег, используемых командирами в личных целях, практиковались телесные наказания. Офицеры в большинстве своем были незнакомы с окопной жизнью, так как не являлись кадровыми военными, и, презрительно отзываясь о немецкой палочной дисциплине, сами весьма жестоко и по-хамски обращались с подчиненными, зачастую просто не зная, как себя вести с солдатами. Но если комбриг-1 Лохвицкий был сторонником рукоприкладства, то комбриг-2 Дитерихс за это строго карал офицеров, которые доставляли ему больше хлопот, нежели солдаты, напиваясь до потери человеческого облика в общественных местах.

Как уже упоминалось, бригады нередко пополнялись за счет выходцев из России, осевших в Европе в результате эмиграции из России по политическим мотивам. Именно эта разношерстная братия, в которой были и оголтелые монархисты, и притаившиеся до поры до времени социал-демократы, и прочие «революционеры» и оппозиционеры существующему строю, надев шинели, хлынула в солдатские массы. Как и на Востоке, здесь, на Западе, они вносили своей агитацией разброд в умы и души военных. И если до открытого недовольства дело еще не доходило, то падение общей дисциплины было налицо: сплошь и рядом командование указывало на нарушение формы одежды, субординации, непристойное пьянство и даже воровство. В таком нездоровом состоянии Русский экспедиционный корпус встретил роковой для всей России 1917 год.

В начале 1917 года в войне начало складываться общее превосходство Антанты, но тыл с обеих противоборствующих сторон стонал от непосильных трудностей. В марте Третью бригаду, обильно потравленную зимой газами, вывели в тыл, ее место на фронте заняли военнослужащие Первой бригады. Общая обстановка в начале весны, после Февральской революции в России, была напряженной, а неразрешенные организационные вопросы только подливали масла в огонь. На все запросы Петроград упрямо не отвечал, прямого общения с родиной не было.

Об отречении Николая II наши военные узнали из французских газет. После этого наступила всеобщая растерянность, которой с выгодой для себя воспользовались многочисленные агитаторы, доступно объяснявшие ход событий в своих листовках. Офицеры не знали, как реагировать на создание солдатских комитетов. России при этом было не до экспедиционных войск. В апреле новый главком французов генерал Нивель затеял грандиозное наступление. Русские бригады, как обычно, оказались на самом острие. В результате все обернулось страшным поражением для Антанты, вошедшим в историю как «бойня Нивеля». Обе наши «французские» бригады потеряли около 5000 человек — таких ужасных потерь еще не было. «Разброд в умах» сменился неподдельной обидой за погибших товарищей и такой же откровенной злостью ко всему французскому и военному. Бригады отвели в тыл, где солдаты и офицеры начинали посещать митинги.

1 мая наши солдаты устроили демонстрацию с красными флагами и лозунгом «Верните нас домой». Союзники не знали, как обуздать революционные настроения в русском корпусе и навести в нем порядок. Единственно, что удалось придумать, — слить четыре поредевшие бригады в две дивизии, по одной на Францию и Македонию. Это случилось в мае 1917 года. Первую дивизию разместили в лагере Ля-Куртин.

Командиром дивизии в то время можно смело признать не генерала Лохвицкого, а анархию. В конце июня группа солдат избила и арестовала штабс-капитана Разунова. Узнав об этом, бойцы его роты, выставив пулеметы, попробовали вернуть командира. Инцидент удалось уладить, но в дивизии наметился все более четкий раскол на два враждебных лагеря. Одни были готовы продолжать служить и подчиняться приказам Временного правительства, другие требовали немедленной отправки домой.

Генерал Занкевич принял решение разделить дивизию на две части и отвел группу лояльных к властям подразделений на несколько километров от Ля-Куртина, в лагерь Фельтен. На прежнем месте остались преимущественно военнослужащие из бывшей Первой бригады. Один из неформальных солдатских лидеров по фамилии Балтайтис подозревался французами в работе на немецкую разведку, однако от ареста его спас комполка. После разделения дивизии он и другие лидеры «неподчинившихся» получили полную власть в лагере. Официальный Петроград в это время не отмалчивался. Он, как и Париж, требовал от Занкевича наведения немедленного порядка всеми доступными средствами.

В августе 1917 года в лагерь Ля-Куртин направлялись всевозможные делегаты и комиссары, уговаривавшие перестать сопротивляться и подчиниться прежним командирам. Ответ у «куртинцев» был один: немедленная отправка в Россию и никакой войны более.

Занкевич Михаил Ипполитович. Генерал-майор с 1914 года. В начале 1917 года — представитель Русской армии во Франции (сменил генерала Лохвицкого) и одновременно замещал военного агента (атташе) генерала Игнатьева. В Белом движении с 1919 года. Служил начальником штаба Ставки в армии Колчака. В феврале 1920 года попал в плен Красной армии. Содержался в Покровском лагере ГУЛАГа. Расстрелян.

После всех попыток мирного урегулирования инцидента французы полностью изолировали Ля-Куртин, а лояльные войска по железной дороге перебросили из Фельтена в глубь страны, под Бордо. Примерно в это же время из России в Грецию следовала артиллерийская бригада генерала Беляева. 3 августа соединение прибыло во французский Брест. Тогда же впервые на официальном уровне прозвучала мысль о силовом подавлении неподчиняющихся солдат. Артиллеристы несколько раз посетили митинги в Ля-Куртине, послушали, понаблюдали и обратились к митингующим соотечественникам: «Мы едем воевать, а вы хотите своими лозунгами просто-напросто в тылу отсидеться?» Из числа добровольцев бригады Беляева и лояльной части Первой дивизии было сформировано несколько батальонов, усиленных пулеметными ротами и артиллерийской батареей. Ударный отряд, состоящий из двух батальонов под названием «батальон смерти», возглавил имеющий в солдатской среде неподдельный авторитет подполковник Г. С. Готуа.

19 сентября вышел приказ о запрещении ведения огня по безоружным, с этого момента наступил «час икс». Уже на следующий день в лагерь не поступил и урезанный паек, а Занкевич издал последний ультиматум о добровольной сдаче властям. «Куртинцы» же, возглавляемые унтер-офицером Афанасием Глобой, в ответ разразились россыпью ругательств и угроз. Ультиматум истек утром 16 сентября. В 10 часов утра артиллерия открыла по лагерю огонь… К концу дня было выпущено 50 снарядов, что значительно отрезвило большую часть мятежников — более 8000 человек сдались. В осаде осталось около сотни непримиримых, решивших испытывать судьбу и дальше. Но к середине дня 20 сентября все было кончено… За это время по лагерю из артиллерийских орудий было произведено более 500 выстрелов.

О количестве потерь с обеих сторон до сих пор нет точных данных: Занкевич в донесении указывает такие цифры: 10 убитых и 44 раненых, однако другие источники говорят о двухстах погибших.

Наиболее активных зачинщиков сразу же отправили в местную тюрьму, еще часть личного состава сослали на остров Экс, и с началом зимы Ля-Куртин заняли американские войска.

Беляев Иван Тимофеевич. Генерал-майор. В годы Первой мировой войны — командир артиллерийской бригады. Георгиевский кавалер. В Гражданскую войну сражался на стороне белых. В августе 1918 года — начальник артиллерии 1-й конной дивизии генерала Врангеля. В ноябре 1918 года на той же должности в 1-м конном корпусе Добровольческой армии. После их поражения с группой офицеров перебрался в Парагвай, где в 30-е годы прошлого века прославился в войне с Боливией. После войны, в конце 30-х годов, возглавил правительственную миссию по землеустройству индейских племен и поселился в первой оседлой индейской колонии в Парагвае. Умер в 1957 году. Похоронен в Асунсьоне.

Тем не менее расстрел «куртинцев» мало повлиял на общее положение русского экспедиционного корпуса. Служить во французских частях наши солдаты отказались. Октябрьская революция и последующий декрет «О мире без аннексий и контрибуций», а далее, в 1918 году, Брестский мир вовсе отбили у большинства солдат и офицеров российских войск охоту участвовать в войне. В глазах же общественности государств Антанты русские из союзников превратились в предателей.

5 ноября Временное правительство успело принять постановление о невозвращении бригад в Россию до «урегулирования момента». Опираясь на этот документ, французские власти ввели в отношении русских солдат систему трияжа, что дословно переводится как сортировка. В середине ноября генерал Клемансо издал приказ о разоружении Первой дивизии и применения к ней трияжа, предполагавшего добровольный выбор военнослужащими своей дальнейшей судьбы. Им предлагалось сражаться и дальше, но в частях Франции, идти работать на предприятия Франции или отправиться в колонии Франции в Африке.