Балканские мифы. От Волчьего пастыря и Златорога до Змея-Деспота и рыбы-миродержца - Наталья Георгиевна Осояну

немало лет. В преклонном возрасте она была зверски убита турками.

В песне «Сирма-воевода»[75] гайдуки сразу знают, с кем имеют дело, и это вместе с традиционными тремя испытаниями делает повествование в полной мере мифическим. Мифу, как известно, достоверность совершенно неважна.

Слыхано ли, видано ли дело:

Чтобы стала девка воеводой

Над семью десятками сейменов[76],

Там, где шелестит листвой дубрава,

Там, где воды мчат ручьи студены?

Девка в платье с бархатным подолом,

Да с ружьем изящным за спиною,

С парой пистолетов запоясных.

Ох и возмущалися сеймены,

Гневные, вопили и кричали:

— Чтобы девка нам приказ давала?

Тут им девка молвила спокойно:

— Нам негоже действовать со злостью,

Не должны мы ярости дать волю!

Испеките пресную погачу[77],

В тесто вы монету положите,

Разломайте хлеб свой на кусочки —

И кому достанется монета,

Тот и станет всеми верховодить.

Испекли безвкусную погачу,

В тесто золотой алтун[78] закинув,

А потом на части разломали.

Каждый взял себе по два кусочка,

Девке лишь один кусочек дали —

В нем монетка та и оказалась.

Ох, сейменов одолела зависть!

Громко возмущались и ворчали:

— Чтобы девка нам приказ давала?

Тут им девка молвила спокойно:

— Нам негоже действовать со злостью,

Не должны мы ярости дать волю!

Надо, чтоб один из вас снял перстень

Да подвесил на буковой ветке,

В цель стреляйте быстро, друг да другом —

Тот, чей будет самый меткий выстрел,

Станет всеми нами верховодить.

Снял сеймен с руки тяжелый перстень

Да подвесил на буковой ветке,

Стал один стрелок сменять другого,

В цель, как ни старались, не попали.

Ну а девка молвила спокойно:

— Чауш[79], ты подай-ка мне ружьишко!

Грохот раскатился над долиной,

И упал с буковой ветки перстень.

Вновь сеймены сильно разозлились,

Вновь они ворчали и кричали —

Не хотели девку воеводой.

А она промолвила спокойно:

— Вы берите камни да бросайте,

Кто из вас мой камень перебросит,

Тот и будет нами верховодить,

Надо мной одержит он победу.

Один за другим бросали камень,

Но никто не смог взять верх над девкой —

На десять локтей опережала.

Так в дружине в семьдесят сейменов

Сирма-девка стала воеводой[80].

ЛИТЕРАТУРНЫЙ МИФ: БАЛКАНЫ И ЕВРОПЕЙСКИЙ РОМАНТИЗМ

В 1770 году итальянский ученый, писатель и путешественник Альберто Фортис отправился в первое из многих путешествий по Далмации — нынешней Хорватии, — обусловленное во многом политическими интересами его меценатов. Фортис описал свои впечатления в путевых заметках, опубликованных в 1774 году, переведенных на немецкий, английский и французский и вызвавших всеобщий интерес к культуре балканских морлахов — так называли исповедующих христианство жителей сельской местности Далмации и Герцеговины, которые уже в XIX веке ассимилировались и стали сербами или хорватами. Фортис использовал этот термин во многом ради того, чтобы продемонстрировать отличие между населением прибрежных регионов, которое подверглось итальянскому влиянию, и остальными. Полное название его упомянутого труда — Viaggio in Dalmazia dell'abate Alberto Fortis («Путешествие аббата Альберто Фортиса по Далмации»). Принято считать, что эта книга внесла немалую лепту в развитие европейского романтического движения.

Йован (Джованни) Ловрич, уроженец города Синь, хорватский писатель и студент, изучавший медицину в Венеции и Падуе, через два года после Фортиса опубликовал критические заметки, в которых тщательно разобрал недочеты и промахи, допущенные автором: Osservazioni di Giovanni Lovrich sopra diversi pezzi del viaggio in Dalmazia del Signor abate Alberto Fortis («Наблюдения Джованни Ловрича о различных частях поездки аббата Альберто Фортиса в Далмацию», 1776 год).

Фортис первым записал песню «Хасанагиница», которая приобрела необыкновенную известность. Она считается неотъемлемой частью хорватского, сербского и боснийского культурного наследия, количество ее переводов на разные языки исчисляется десятками! Даже в черновиках А. С. Пушкина сохранилось начало его собственной версии, известное по первой строке: «Что белеется на горе зеленой?»

Морлачки. Гравюры Жака Грассе де Сен-Совёра. XVIII в.

Los Angeles County Museum of Art

Сюжет песни в полной мере отражает тяжелую женскую долю. В ней идет речь о том, как раненный в битве Хасан-ага письмом уведомляет свою жену Фатиму из семьи Пинторовичей, что он с нею разводится, поскольку она не приехала его навестить. Брат забирает абсолютно бесправную Хасанагиницу в родительский дом, вынуждая ее расстаться с пятью маленькими детьми, и уже через неделю находит ей нового мужа — вопреки всем мольбам этого не делать. Когда свадебная процессия проезжает мимо дома Хасан-аги, дети зовут мать вернуться, она приходит, чтобы раздать им подарки, а потом происходит следующее:

Это видит храбрый Хасан-ага,

И зовет он сыновей обратно:

«Возвратитесь, милые сиротки!

Злая мать не сжалится над вами,

Сердце у нее подобно камню».

Услыхала Хасанагиница,

Белой грудью на землю упала

И рассталась со своей душою

От печали по своим сиротам[81].

В 1807 году был опубликован роман французской писательницы мадам де Сталь «Коринна, или Италия», имевший огромный успех у читателей. В нем есть сцена, отражающая как внутренний мир и убеждения главной героини, так и тот самый интерес к Балканам, возникший у европейцев благодаря «Путешествию аббата Альберто Фортиса по Далмации». Не обошлось в этой сцене и без романтического пафоса и снисходительного отношения к «дикому народу» — что ж, такова особенность эпохи.

Иллюстрация из книги «Наблюдения Джованни Ловрича о различных частях поездки аббата Альберто Фортиса в Далмацию».

Fortis, Alberto (1774). Viaggio in Dalmazia dell' abate Alberto Fortis / National and University Library of Slovenia

— Далмация, которую вы видите отсюда, — продолжала Коринна, — и которая некогда была населена таким воинственным народом, еще сохранила и поныне следы былой дикости. Далматы так мало знают о событиях, происшедших в мире за последние пятнадцать веков, что до сих пор еще называют римлян «всемогущими». Правда, они обнаруживают кое-какие познания и о новых временах, называя вас, англичан, «морскими воителями», ибо вы часто заходите в их порты, но им ничего не известно о других странах и народах.

<..>

Между тем народы, еще сохранившие близость к земле,