Как узнать всё о Древней Греции, не выходя из лифта - Теодор Папакостас

за все ошибки и неточности ответственен исключительно я, а не те, кто щедро меня консультировали. И я действительно так думаю! И конечно, спасибо тебе, мама! Спасибо, тетя!

Я благодарю всю афинскую команду TEDx, которая поверила в меня еще до того, как я осознал, к чему идет дело. А также – терпение, я почти закончил! – я благодарю Иоанниса, Гиоргоса, Вилли, Димитриса, Еву, Лазароса, Элени, Христоса, Христину, Гиоргоса, Александра, Софию и Джерри.

В заключение я хочу от всей души поблагодарить своего агента Эвангелию Авлонити, которая верила в меня с самого начала и всегда поддерживала. Я также хочу выразить свое восхищение и благодарность замечательной команде Key Books и HarperCollins UK, которые отдали все силы работе над книгой, поверив в нее и в идеи, которые в ней отстаиваются.

И конечно, я никогда не забуду Лиану Стефани, бывшего директора Археологического музея Салоник, которая так безвременно ушла из этой жизни в канун Рождества. С 2007 года, когда я впервые встретил ее, и до 2019-го она была моим самым верным другом и настоящим примером дотошной учености и этичного поведения. Начиная проект по популяризации археологии, я публиковался под именем Теодора Папакостаса. Лиана единственная сказала: «Выберите псевдоним, так будет лучше». И она была права. Так я стал Археорассказчиком.

Введение

Мы стояли бок о бок в лифте, двое незнакомцев, когда он вдруг посмотрел на меня и, широко раскрыв глаза, взволнованно воскликнул:

– Все течет!

Сцена была сюрреалистичная. Нечасто услышишь подобные фразы от незнакомых людей, тем более в лифте.

Все началось с неожиданного, но совершенно обыденного поворота событий: лифт резко остановился – мы застряли.

Причин для паники не было. Лифт был большой, современный, весь из стекла, какой можно встретить в первоклассных торговых центрах; когда он начинает подниматься вместе с тобой, сердце подпрыгивает, как у ребенка, но ты уже взрослый, поэтому стараешься сохранять невозмутимость.

Сквозь стеклянные стены атриум торгового центра был как на ладони: солнце освещало клумбы с фикусами и папоротниками, из колонок лилась фоновая музыка. Повторюсь: в лифте я был не один – у меня была компания. Передо мной стоял парень, на которого я едва взглянул, когда заходил в лифт. Теперь он смотрел на меня со спокойным, но несколько озадаченным выражением лица. Перекинувшись парой слов, мы сразу же взялись за телефоны и вызвали помощь. Теперь оставалось только коротать время за разговором. Мы оба представились, и он спросил, кем я работаю.

– Я археолог.

– Археолог? Здорово! Я когда-то хотел стать археологом, даже прослушал курс археологии в универе, но потом решил заняться чем-то более практичным, понимаете? К сожалению, я ничего не помню о классике; так, кое-что про Перикла, Сократа и олимпийских богов. А, еще та фраза, которая была популярна у древних… Как там? – Он задумался, приложив руку ко лбу, и наконец воскликнул с довольной улыбкой: – Все течет!

– Строго говоря, нельзя утверждать, что в древности кто-то так говорил или обнародовал это соображение. Это афоризм древнего философа Гераклита. Более того, это не точная передача его слов, а скорее формулировка, с помощью которой Платон решил подытожить философию Гераклита. Во всяком случае, в качестве максимы она умна и лаконична.

Он уставился на меня так, будто пытался вычислить, насколько я адекватен. И, решив, вероятно, что на это не стоит тратить силы, прервал неловкое молчание:

– Древние умели обращаться со словом, правда? Умели завернуть умно и проницательно.

– Ну, я бы не сказал, что их высказывания были так уж проницательны. Просто многие их фразы вошли в историю, и все.

– У вас какая любимая?

– Хм… Не думаю, что у меня есть любимая. Но на меня всегда производило впечатление одно высказывание Гераклита.

– Того, который сказал «все течет»?

– Именно. У него был еще один афоризм, который звучит примерно так: Ὅµηρος ἄξιος ἐκ τῶν ἀγώνων ἐκβάλλεσθαι καὶ ῥαπίζεσθαι καὶ Ἀρχίλοχος ὁµοίως.

– Для меня древнегреческий – настоящая китайская грамота. Вы ведь не думали, что я пойму?

Справедливое замечание, ничего не скажешь. Я перевел:

– Здесь говорится: «Гомер заслуживает того, чтобы его выгнали с состязаний и высекли, да и Архилох тоже».

– И все? Какая-то чушь. А еще философ!

Тем не менее в глазах моего собеседника промелькнуло любопытство.

– Это не чушь.

– Ладно, не чушь! Но это не та фраза, которую я бы себе набил, если вы понимаете, о чем я! Я думал, это будет что-то умное и глубокомысленное.

– Это и есть глубокомысленно, потому что Гераклит предлагал иной взгляд на мир. Он указывал, что мы не должны бессознательно восхищаться знаменитостями, известными личностями и теми, кого все хвалят, просто потому, что нас научили так делать родители, бабушки и дедушки.

Я подозревал, что на этом наша дискуссия, скорее всего, закончится.

– То есть этот тип пытался сказать, что Гомер недостоин уважения? Вы к этому клоните? Муть какая-то.

Я мог бы промолчать, но у меня есть эта черта – я не в силах перестать говорить о своей работе и о своем научном предмете. А уж если меня кто-то подкалывает, выражая убежденность в чем-то, с чем я не согласен, меня словно охватывает какой-то зуд. (Не забыть обсудить это с психотерапевтом.)

– То, что на самом деле сказал этот… тип, можно понимать по-разному. Я всего лишь предлагаю свою интерпретацию. Гераклит считал, что в тех, кому мы поклоняемся, не все действительно достойно благоговения и уважения; что наследие, оставленное предками, которому мы слепо воздаем дань уважения, потому что нас так научили, может быть неоднозначным. В более широком смысле он выступал против слепой веры в авторитеты. Он осмелился высказать иную точку зрения и оспорить культ величайшего поэта греческого мира, а может быть, и всей планеты.

– Оки-доки. – Мой собеседник скептически поднял брови. – Допустим, я знаю, кто такой Гомер, но я ничего не знаю о втором – об Архилохе.

– Архилох был лирическим поэтом. Его любимым жанром была эротическая поэзия.

– Эти сентиментальные романтические штучки? – ухмыльнулся он.

– Нет, ничего сентиментального. Я говорю об эротике, об обычной эротической поэзии. – Видя, что теперь его внимание полностью сосредоточено на мне, я продолжал: – К сожалению, ни одно из действительно «пикантных» стихотворений Архилоха не сохранилось. Он был уроженцем острова Парос.

– Что значит «лирический»?

– Не цепляйтесь за это слово. Так называли стихи, которые сопровождались игрой на лире и не рассказывали о славных деяниях прошлого, в отличие от эпических песнопений Гомера. Лирическая поэзия запечатлевала повседневную жизнь тогдашних людей, подобно сегодняшней поп-музыке.

– А, так он был музыкантом! Вы сказали,