Библия в истории европейской культуры - Геннадий Геннадьевич Пиков

века запоминаются почти исключительно только политическими и социальными катаклизмами: VII – арабские завоевания, XIII – Крестовые походы, войны Чингизидов, XVII – 30-летняя война, захват маньчжурами Китая, XX – мировые войны, революции, «холодная война», борьба за космос. На рубеже XVII в. В. Шекспир провозгласил, что весь мир является театром, в котором все люди актеры, играющие «не одну играет роль». Актер – это маска, а истинная его природа загадочна. «Великий Страх» и ненависть вызывало все, что могло изменить жизнь, а перемены обступали человека со всех сторон.

Популярный литературный образ того времени – Фортуна:

Фортуна дары раздает, как придется:

когда улыбнется, когда отвернется.

По-быстрому делит, и все шито-крыто,

кому куча денег, кому – санбенито.

Дает и не знает, кого награждает,

и верно, и скверно, и всяко бывает»[38].

Растет неверие в религию, справедливость, вождя, который освободит, вообще в будущее и складывается четкое понимание того, что «назад» уже не вернешься. Не случайно, именно в XVII в. происходит окончательное прощание европейца с реновационной идеей. Процесс снятия прежней модели закончился и как результат – два процесса:

1. строительство нового общества с ориентацией уже на буржуа, капитализм. Это – новая элита, еще все же немногочисленная, но предельно равнодушная к «нуждам» низов (капитализм не терпит морали).

2. пролетаризация и революционизация основной массы населения. В маргиналы могли попасть кто угодно, в том числе и бывшие благополучные люди, которые своим воспитанием, образованием и образом жизни связаны с уходящими занятиями.

Все беды объясняли происками дьявола и ведьм и колдунов. В результате «охоты на ведьм» с 70-х годов XVI в. до 30-х годов XVII в. было сожжено около 50 тыс. чел. 17 февраля 1600 года на Площади цветов в Риме был сожжен Джордано Бруно, в 1619 г. – падуанский священник Джулио Чезаре Ванини.

Общественный духовный оптимизм сменился своеобразным «декадансом», глубоким пессимизмом, проявившийся наиболее отчетливо в течение скептицизма в философии, в торжестве эмпиризма в науке, в распространении стиля барокко в искусстве и течения мистицизма в религии. В значительной степени это был кризис роста, когда упования на человеческий разум парадоксально сочетались с сомнениями в возможностях этого еще юного средства. Строго говоря, уверенность в его безграничных возможностях была высказана лишь в рамках философии, но еще не была подтверждена на практике. Джованни Пико дела Мирандола (1463—1494) в своей знаменитой «Речи о достоинстве человека» писал от имени Бога: «Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю». Человек поставлен в центр мира, он должен сформировать себя сам, как «свободный и славный мастер» и может подняться до звезд и ангелов.

Неудивительно, что обширная часть европейцев, во многом вынужденно, вспомнила про «золотого тельца», т. е. выбрала испытанную тысячелетиями «языческую» картину мира, одной из разновидностей которой фактически и стала маргинальная культура.

В отечественной науке проблемы, связанные с маргинальными слоями общества или отдельными личностями, изучаются относительно недавно. Здесь, как и в зарубежной историографии, часто для определения маргинального положения личности использовались термины «чужой», «другой», «иной», «аутсайдер», «маргинал», «чужая одушевленность».

Эверетт Стоунквист[39] определяла маргинального человека как ключевую личность (key-personality) в контактах культур, когда две культуры переплетаются и нарождающаяся культура создает синтез своего и чужого, однако сказанное ею и Р. Э. Парком в отношении «чужого» в культуре можно перенести и на «своего»:

«Маргинальный человек – это тип личности, который появляется в то время и том месте, где из конфликта рас и культур начинают появляться новые сообщества, народы, культуры. Судьба обрекает этих людей на существование в двух мирах одновременно; вынуждает их принять в отношении обоих миров роль космополита и чужака. Такой человек неизбежно становится (в сравнении с непосредственно окружающей его культурной средой) индивидом с более широким горизонтом, более утонченным интеллектом, более независимыми и рациональными взглядами».

Складывалась ситуация, когда общество, как считал Э. Дюркгейм, оказывается в состоянии аномии как следствии разрыва социальных связей, и, по мнению Э. Стоунквист, в психологии человека проявляются дезорганизованность, ошеломленность, беспокойство, внутреннее напряжение, разочарованность, отчаяние, ощущение «неприступной стены», разрушение «жизненной организации», психическая дезорганизация, представление о бессмысленности существования, агрессивность.

Это четко видно и на примере взаимодействия «вертикальных» культур (эпох), когда конфликтуют не «чужие», а «свои»[40], хотя и чужаки попадают сначала чаще именно в их среду как в своего рода чистилище. Маргинал «схож со всеми, идентичен им и в то же время он калека среди подобных – человек с отсеченными корнями, рассеченный на куски в самом сердце родной культуры, родной среды». Феномен маргинальности – это образование собственной окружающей среды, хотя и не растворение в ней полностью. Отсюда и такое буквальное толкование латинского термина marginalis как расположенный на границе, у края, отсюда и ложное понимание социокультурной неполноценности этих людей. Традиционная культура уходит в «подвалы» общества или проявляется в жизнедеятельности и ментальности пришлых маргиналов (цыгане, беженцы с Востока). Соответственно, основными критериями статуса маргинала являются внешность, запах, физические аномалии, отсутствие «души», сверхъестественные способности (к оборотничеству, магии, колдовству), «неправильные» поведение и язык.

В обществе, пораженном кризисом, сталкиваются несколько культурных траекторий: нисходящая, восходящая и, для маргиналов, разрыв традиционных связей, постепенное вытеснение (или насильственный выброс за пределы законности) и создание своего собственного, совершенно иного мира. В немецкой социологии статус маргинальности определяется через «понятие окраинной среды» (Mitte-Rand-Begriff). Маргинальный человек – «чужак» или «аутсайдер» в своем родном обществе. Отсюда выделяются три измерения процесса маргинализации: экономическое – «относительная депривация», отстранение от деятельности и потребления; политическое – поражение в гражданских/политических правах (de facto или de jure); социальное – потеря общественного престижа: деклассирование, стигматизация («Verachtung»). По сути, маргинальность – третья культура, особое социокультурное состояние, а не просто некая переходная форма, подсознание культуры; она лежит в точке пересечения этих маршрутов.

Перед появлением понятия «цивилизация» (XVIII в.) произошло подготовительное разграничение «высокого» и «низкого», «высокой» культуры и «низкого» бытового поведения. В средние века все были равны перед Богом и каждый находился на своем месте, сейчас же появляются социокультурные ложи и галерка. Именно в этом веке происходит максимальная поляризация европейского населения. Если исходить из того, что бытовое поведение тоже знаковая система,